Перстень Агируса

Усилием воли я взяла себя в руки, стараясь перевести ход мыслей в рациональное русло. Ничего странного нет в том, что Мэри Тэтчер приснилась мне со старинной книгой — это было логично, так как всем в деревне известно про ее увлечение историей и старыми документами. По этой же причине вполне логичным было и то, что похожая книга, действительно, оказалась среди исторических материалов, собранных мисс Тэтчер, — таким вот образом, уже в который раз за эти сумасшедшие дни, мне доводилось призывать на помощь здравый смысл, чтобы не погрязнуть в первобытном, невежественном страхе.

Погрузив на заднее сидение материалы, Марк завел машину, а я села рядом с ним, не выпуская из рук старинную книгу. Любопытство переполняло меня и я, расцепив замочек, открыла фолиант. По салону автомобиля разнесся аромат, какой бывает в архивах со старыми книгами и рукописями. Я вдыхала этот необычный и тревожащий душу запах, пришедший ко мне из неизвестного, скрытого от меня времени. Марк с интересом поглядывал на книгу, отрывая на мгновение взгляд от дороги. Мы проехали деревню и двигались по живописной лесистой местности. Мои пальцы бережно переворачивали пожелтевшие листы, как вдруг между страницами что-то мелькнуло и упало мне на колени.

Это оказался переложенный с обеих сторон какой-то полупрозрачной и тонкой тканью, листок, размером чуть меньше листа обычной писчей бумаги. Марк очень заинтересовался, остановил машину на обочине дороги и мы склонились над листком.

Бумага, а это был именно лист старой бумаги, пожелтела на полях, кое-где, опять же на полях, виднелись коричневатые пятна и разводы. Края обтрепались и выглядели темнее. А вот изображение было в хорошем состоянии. Оно занимало почти весь лист, исключая по одному дюйму полей с каждого края. Наверное краски были очень качественные и сохранились как сами по себе, так и сберегли бумагу, которую покрывали.

Это был портрет красивого молодого мужчины, с очень знакомыми чертами благородного лица. Он был изображен на фоне замка, в рыцарских доспехах, но с непокрытой головой. Длинные и густые светлые волосы парика, собраны в пучок на затылке и слегка развеваются на ветру. Высокий, чистый лоб открыт. Неведомый прекрасный рыцарь на портрете изображен вполоборота, голова и взгляд обращены к смотрящему на портрет. Казалось, что он смотрит прямо на меня!

На меня же смотрело и другое, но совершенно идентичное лицо — Марк не сводил с меня встревоженного взгляда.

Рыцарь, изображенный на портрете из старинной рукописи был копией моего парня, если не брать во внимание прическу и доспехи! Онемев от изумления, я взирала на своего спутника.

— Ну вот и пришло время поговорить откровенно обо всем, да я, собственно, и так уже был готов к этому. Чему быть — того не миновать, — вздохнул Марк.

Он съехал с обочины, свернул на дорожку, ведущую вглубь леса, проехал ярдов сто, остановил машину и вышел из нее. Я вложила рисунок в книгу, а книгу спрятала под сидение и последовала за ним — мы углубились в тенистую дубраву. Где-то совсем рядом был слышен неутомимый дятел и звук его дроби, словно ксилофон, играющий на одной ноте, разносился по лесу.

— Я не знаю, как ты воспримешь то, что вскоре услышишь. Позволь мне поцеловать тебя сейчас — это придаст мне уверенности.

Я не произнесла ни слова, но мои глаза ответили Марку, что я совсем не возражаю.

Парень поцеловал меня страстно, жарко. Он шептал ласковые слова обнимая и прижимая меня к себе, но потом выпустил из объятий и отступив на два шага, неожиданно спросил:

— Как ты думаешь, Энни, сколько мне лет?

— Тебе примерно двадцать пять лет...

— Нет, больше!, — Марк хмыкнул.

— Двадцать шесть?, — предположила я.

— Больше!!, — на лице не было ни тени улыбки, мне даже показалось, что он скрипнул зубами.

— Тебе двадцать восемь лет, — я продолжала упрямо отгадывать.

Нет, мне не показалось.

Марк снова скрипнул зубами и на его прекрасном и обычно сдержанном лице отразилась настоящая мука! Я не осмелилась продолжать свои догадки, видя, что мой парень испытывает сильнейшее душевное волнение. Никогда не видела Марка таким встревоженным, расстроенным и колеблющимся одновременно. Как будто он принимал важное и болезненное решение.

Я застыла, как безмолвная статуя, а Марк стоял в двух шагах напротив, скрестив руки на груди. Он смотрел мимо меня, красивые брови строго сведены, по лицу пробегает тень сомнения, грудь резко вздымается из-за учащенного дыхания. Весь его вид мгновенно стал суровым и даже устрашающим, а ведь еще несколько минут назад Марк был так нежен, так жарко обнимал меня, что я до сих пор чувствую горячую пульсацию в животе.

А что я так удивляюсь? Разве я не знала, что у Марка есть тайна, большая, давняя и серьезная тайна! Может быть сейчас он приоткроет ее для меня? Возможно любимый думает в это мгновение: «Сказать ей или не сказать?», — и мучается в сомнениях?

Наконец, Марк вздохнул, его волшебные глаза обратились на меня, взгляд потеплел и я услышала тихие слова:

— Любовь моя...

Я чуть не упала, кровь бросилась мне в голову, Марк еще не признавался мне в любви, и вдруг это нежное, словно выдох, и страстное «любовь моя». Я едва не заплакала от вихря чувств внутри меня.

— Иди ко мне, — прошептал он, взял меня за руку, мягко притянул к себе и обнял за талию.

Я робко подняла глаза на любимого, сохраняя молчание, а он не смотрел на меня, а только крепче прижал к себе. Я слышала, как стучит его сердце и всем телом осязала учащенное дыхание Марка.

Его губы почти коснулись моего уха, когда Марк Веттингер прошептал:

— Анна, я люблю тебя, я потерял сон и душевный покой, впервые увидев тебя. И еще знай, что за всю мою долгую жизнь я никогда так не любил.

Я молчала. Во-первых, из-за того, что задыхалась от желания, и не было воздуха, чтобы говорить. Близость тела Марка, его чуть заметный, тонкий, но такой явно мужской запах вскружил мне голову, а мое сердце странным образом билось мощными толчками одновременно в двух местах тела: где-то в районе шеи и внизу живота. А, во-вторых, я боялась спугнуть этот момент неосторожным словом, боялась разрушить волшебное состояние счастья.

Кроме того, перед моим мысленным взором возник виртуальный образ Эмили, строго грозящей мне пальчиком и говорящей: «Не будь доступной, Энни, не показывай Марку, как сильно он тебе нравится. Когда парень борется за девушку, он сильнее любит ее! А легкая добыча менее ценна для мужчины».

Я попыталась было сдержать свое тяжелое дыхание, мне стало неловко. Как же я могу скрыть от Марка свои чувства к нему, если начинаю пыхтеть, как паровоз, от его объятий! Он же слышит и чувствует!

Тщетные попытки. Пока я старалась контролировать свое дыхание, Марк заглянул мне в глаза и легко коснулся губами моих губ — словно сорвал маленький поцелуй. Ну вот, все старания насмарку, я запыхтела еще сильней и даже прижалась к нему сама, почувствовав животом его тело, в горле защекотало, а по затылку поползли мурашки. Кажется, я пропала!

Но тут Марк невольно пришел мне на помощь. Видимо, он принял решение и хотел мне что-то рассказать. Парень посмотрел на меня и это возымело отрезвляющий эффект. Я увидела, что лицо его снова стало суровым, а глаза просто потемнели от печали.

— Так ты хочешь знать сколько мне лет, Анна?, — голос Марка прерывался и звучал глухо.

— Да..., — только и смогла выдавить я из себя.

— Ты помнишь свое последнее предположение, относительно моего возраста?

— Помню — двадцать восемь лет, — я вдруг ощутила огромное напряжение, которым было пронизано все вокруг и сам Марк, зрачки которого внезапно расширились, наверное от выброса адреналина, что показывало колоссальную силу терзающих его эмоций! Даже воздух между нами, казалось, был натянут, как тетива арбалета— тронь — выстрелит!

— В десять раз больше.

— Что в десять раз больше?, — не поняла я.

— В десять раз больше лет, Анна, мне двести восемьдесят лет.