Вкус запретного плода

На ужин оба мужчины заказали одни и те же блюда. Суп с омарами, холодный цыпленок, белое бургундское. Доктор ел мало. Он говорил об упадке, охватившем Бродвей, утешал Кларка Форда по поводу того, как мало мог предложить в эти дни театр звезде, как бы невзначай заметил, что телевидение — это театр будущего.

Кларк Форд лишь кивал головой или односложно выражал согласие с Коуном. Чувствуя, что успех возможен, Доктор решил форсировать изложение своего плана.

— Конечно, причина упадка или краха в любой отрасли шоу-бизнеса — это продюсер, человек, объединяющий все таланты, обеспечивающий их декорациями, костюмами, театром. Но в первую очередь он должен располагать сценарием!

Кларк Форд поднял глаза; на его лице впервые появился явный интерес.

— Что мы можем сделать без хорошего сценария? Ничего! Однако именно в этом вопросе продюсеры чаще всего проявляют свою несостоятельность. Они оказываются неспособны оценить сценарий по достоинству. Когда он нравится им, у них не хватает смелости пойти на риск, поверить в свою оценку.

Кларк Форд снова кивнул, выражая этим свое отвращение к продюсерам. Он положил вилку и приготовился слушать Доктора без той изначальной настороженности, которую многие актеры испытывали к такому известному хитрецу, каким слыл Коун.

— Я знаю, что это такое, — печально произнес Доктор. — Я не всегда был агентом. С десяти лет я играл на скрипке. Да! С десяти до шестнадцати лет я играл на скрипке по четыре часа в день. У меня были неплохие преподаватели. И я превзошел их.

Он помолчал, как бы извиняясь за свою гордость, и добавил:

— Если бы не финансовые проблемы, я, возможно, стал бы концертирующим скрипачом!

— Правда? — с сочувствием произнес Форд.

— Я находился бы по вашу сторону от рампы. Но мой отец держал бакалейную лавку в бедном квартале. Его главной слабостью была вера в человеческую природу. Список его должников оказался слишком длинным.

Доктор улыбнулся, вспоминая дни молодости.

— Он записывал долги на упаковочных пакетах. И затем терял их. Часто делал это сознательно. В пятнадцать лет мне пришлось забыть о серьезной музыке. Я начал играть в ансамблях, стал зарабатывать этим на жизнь и возненавидел музыку.

Эту речь Доктор уже произносил ранее, когда хотел установить психологический контакт с автором, режиссером или актером. Это срабатывало. Всякий раз. Он чувствовал, что и сейчас добился желаемого результата.

— Кларк, я бы не хотел, чтобы с вами произошло нечто подобное. Чтобы вы продолжали исполнять «фордовские» роли, пока вас не затошнит от них. Поэтому…

Он не закончил фразу, словно мысленно обсуждал вопрос о том, стоит ли делиться с Фордом своими замыслами. Форд ждал; в его печальных глазах появилась надежда. Он молча умолял Доктора продолжать.

— Я наткнулся на один сценарий. Это пьеса с новыми измерениями. Новый подход к драматургии. Свободный. Раскованный. Бросающий вызов! Я уверен, вам понравится.

— Мне-то он нравится! — с энтузиазмом и злостью выпалил Форд. — Но никто не желает ставить эту пьесу!

Доктор замолчал, как бы изумляясь тому, что Кларк знает об этой вещи. Затем он пробормотал:

— Вы хотите сказать, что знаете пьесу, о которой я говорю?

— Конечно! «Король, королева, пешка».

— Да, да! Странно, Джанни никогда не говорила мне, — солгал Доктор. — Когда я упомянул это название и попросил ее не говорить вам об этой вещи, она не сказала мне, что вы с ней уже знакомы.

— Я прочитал ее год назад! Я показывал пьесу всем нью-йоркским продюсерам. Они не пожелали заниматься ею!

— Продюсеры! Нынешним продюсерам недостает либо вкуса, либо смелости.

— Сущая правда! — подтвердил Форд.

Доктор улыбнулся.

— Теперь, раз вы знаете пьесу и она вам нравится, как и мне, моя задача облегчается. Но не ваша.

Его слова прозвучали как вызов. Форд был достаточно рассержен, чтобы принять его.

— Я хочу, чтобы вы поставили эту пьесу. Нет, нет, нет, — Доктор предупредил возражения актера. — Не в том смысле, что Кларк Форд представляет Кларка Форда в «Короле, королеве, пешке». Мы найдем какого-нибудь нового молодого продюсера или менеджера, чья фамилия будет стоять в титрах. Но осуществим эту постановку мы с вами! Вы сыграете главную роль. Я предоставлю деньги.

— Всю сумму? — удивленно спросил Форд. — Вероятно, потребуется пятьдесят, даже шестьдесят тысяч долларов.

— Всю сумму, — подтвердил Доктор.

Это сообщение глубоко тронуло Форда, решившего, что он нашел покровителя хорошего театра.

— Я бы хотел до моего завтрашнего вылета из Нью-Йорка заключить с вами джентльменское соглашение, — произнес Доктор.

— Я готов сделать это немедленно!

— Нет. Не поддавайтесь эмоциям. Представьте, что я — ваш враг, а не агент. Отнеситесь ко мне с подозрением. Продумайте жесткие условия. Сделайте все то, что вы делаете, общаясь с обыкновенными продюсерами. И только после этого дайте мне ответ.

— Хорошо. Завтра, — сказал Форд, восхищаясь человеком, который сам просил отнестись к нему с недоверием.

— О, есть еще один момент, — сказал Доктор. — Я бы хотел начать работу над пьесой в середине ноября с тем, чтобы устроить премьеру на Бродвее сразу после Нового года. Как это согласуется с вашими планами?

— Нормально.

— Тогда позвоните мне утром!

Мужчины встали. Рядом со стройным, высоким Фордом Доктор казался совсем крошечным. В соответствии со своей привычкой Форд покинул стол первым. Доктор позволил ему сделать это, поскольку знал, что Форд не любит оставаться в одиночестве за столом или где-то еще.

Провожая взглядом актера, Коун мысленно подвел итоги встречи. Он завоевал симпатию и восхищение Форда. Сделал так, чтобы актер был свободен до октября включительно и занят в ноябре. В такой ситуации Форд не возьмется за другую роль в театре. Не имея предложений от киностудий, он будет свободен для важной телевизионной премьеры в рамках «Бродвейского театра звезд».

Следующим утром в одиннадцать часов пять минут Форд позвонил в нью-йоркский офис ТКА. Он принял предложение Доктора сыграть в «Короле, королеве, пешке».

— Назовите дату, Кларк, — попросил для большей надежности Коун.

— Меня устроит, если первая репетиция состоится пятнадцатого ноября!

— Отлично!

Доктор кивнул Спенсеру Гоулду и Фредди Фейгу, ждавших итога беседы.

— Кларк, пожалуйста, не говорите об этом никому, пока мы не приступим к работе. Я хочу сам сообщить новость прессе.

— Не беспокойтесь, Доктор! — сказал Форд, мечтавший об успехе этого дела не меньше, чем сам Доктор.

Когда Коун положил трубку, Фредди радостно выпалил:

— Он сделает это!

— Соедините меня с Карлом Брюстером! — произнес Доктор тем презрительным тоном, который он использовал, желая наказать молодых людей за неудачу.

Он протянул трубку Фредди. Доктор молчал до тех пор, пока Фредди не вернул ее ему, произнеся:

— Брюстер…

— Карл? Это Ирвин Коун. Я в Нью-Йорке. Я прилетел по делу. По вашему делу.

Он дал понять Брюстеру, какую огромную жертву он принес.

— В конце концов ССД и О. является нашим важным клиентом. Я сделал это для вас. Пожалуйста, пусть это останется пока тайной. Кларк Форд появится в премьере «Бродвейского театра звезд».

— Правда?

Изумление помешало Брюстеру скрыть радость.

— Да. Но условия будут довольно жесткими.

— Жесткими?

Язва Брюстера напомнила о себе.

— Я выложу шестьдесят тысяч долларов из моих личных денег для осуществления этой постановки. Поэтому я бы хотел добавить к тому бюджету, что мы послали вам, еще три тысячи долларов в неделю. Назовите это гонораром за художественное руководство…

— Три тысячи в неделю…

Брюстер заколебался, чувствуя, что бюджет и так был опасно раздутым.

— Три тысячи долларов в неделю… за тридцать девять недель это составит…

— Сто семнадцать тысяч долларов! — произнес Доктор.

— Вы сказали, что ваши расходы составят только шестьдесят тысяч, — заметил Брюстер.