Вкус запретного плода

— Отлично! — радостно отозвался Тафт, быстро вычисляя в уме. Десять тысяч умножить на тринадцать с половиной. Прибыль уже составила восемьдесят пять тысяч, хотя прошла только половина недели.

— Вы можете выйти сейчас из игры с хорошим наваром, — осторожно предложил Коун.

— Я подожду, — сказал Тафт. — До двадцати!

— О’кей, — отозвался Доктор, ожидавший такого ответа.

Затем он добавил легкомысленным, шутливым тоном:

— Не забывайте, говорят, что на Уолл-стрит водятся три вида животных: быки, медведи и кабаны.

Они оба рассмеялись. Доктор положил трубку и тотчас позвонил своему брокеру на Беверли-драйв.

— Дейв, какова ситуация с «Федерейтед Электроникс»?

— Господи! Надеюсь, вы их уже скинули?

— Я спрашиваю для друга.

— О, — с облегчением выдохнул брокер. — Мы продали акции большинства наших клиентов. Мы считаем, курс достиг потолка и теперь начнет падать. Когда это произойдет, берегитесь! Позвоните вашему другу, пусть продает.

— Хорошо, хорошо, — торопливо сказал Ирвин Коун, словно он спешил освободиться, чтобы оказать услугу другу.

Однако, положив трубку, он позвонил не Энсону Тафту, а Спенсу Гоулду. На все вопросы Спенса Доктор ответил только одной фразой:

— Когда Тафт позвонит, немедленно свяжись со мной.

В понедельник, когда на Побережье открылась биржа, курсы покупки и продажи составили пять и шесть долларов соответственно. В одиннадцать часов Тафту позвонил мистер Бартон. Он напомнил мистеру Тафту, что пришел срок выплаты процентов в размере двух с половиной тысяч долларов наличными.

— Не беспокойтесь! — нервно ответил Тафт. — Я отдам их вам. — Когда?

— Завтра!

— Хорошо. В противном случае мне придется обратиться в наш отдел сборов. Хотя мне очень не хочется поступать так по отношению к человеку, имеющему жену и детей, — зловеще произнес Бартон.

Тафт положил трубку, решив выждать один день. К шести часам по нью-йоркскому времени, когда закрылась биржа на Тихоокеанском побережье, курсы покупки и продажи упали до трех с половиной и четырех долларов при минимальном объеме сделок.

Все остальные сотрудники Си-би-эн ушли домой. Только Тафт оставался в своем темном кабинете над Рокфеллер-Плаза. Он посмотрел на город, на Пятую авеню с ее яркими магазинными витринами и потоком такси, частных автомобилей, автобусов. Внизу люди катались на коньках по льду под музыку, не проникавшую через стеклянные окна комнаты.

Баффи тихо вошла в кабинет. В окне появилось отражение ее хорошенького лица и светлых волос. Тафт повернулся, собираясь обнять ее; он протянул руку к груди женщины. Баффи немного отстранилась. Он посмотрел на нее. Лицо секретарши было спокойным, холодным.

— Баффи?

— Что ты собираешься делать? — деловито спросила она.

— Пойдем в «21». После обеда с мартини мой мозг заработает лучше.

— Хм, — произнесла она, отклоняя его приглашение.

— Бафф? — растерянно сказал он.

— Я сегодня приняла решение. Я войду в «21» только в качестве миссис Энсон Тафт. Сейчас это кажется весьма маловероятным, да?

Он повернулся, чтобы прижаться к ней, почувствовать близость ее тела.

— Я выкарабкаюсь! Найду деньги, чтобы откупиться от Селии и обеспечить детей.

— Энс, под это обещание я ела, пила и спала с тобой целых три года. И ничего не произошло.

Ее ледяной тон изумил Тафта.

— Пойми, что я не гожусь на роль экскорта для посещения «21». Я не шлюха, к которой ты можешь заглядывать вечером перед возвращением домой в Гринвич. И я не становлюсь моложе. Я способна позаботиться о себе сама. Именно это я собираюсь сделать.

Иногда по вечерам в офисах над Рокфеллер-Плаза звучит суровая правда.

— Баффи… — с изумлением и обидой в голосе промолвил Тафт.

— Я люблю тебя, Энс. Но не так сильно, как ту жизнь, которую я запланировала для себя.

Она начала убирать свою руку, когда зазвонил личный телефон Тафта. Он услышал голос, успевший стать хорошо знакомым.

— Мистер Тафт, в какое время завтра я получу деньги?

— Кто дал вам этот номер?

— Разве он неправильный? — спросил Бартон. — Послушайте, Тафт, у нас есть свои правила. Передав дело в отдел сборов, мы не контролируем их методы работы. Я ясно выразился?

— Да, да. Ясно.

— Итак?

— Позвоните мне утром, — сказал Тафт, пытаясь закончить разговор.

— В какое время?

— Утром.

— Когда именно?

— В одиннадцать. В одиннадцать часов.

— О’кей. Значит, в одиннадцать.

В следующие пятнадцать минут Баффи и Энсону Тафту удалось найти Спенсера Гоулда в парилке «Атлетического клуба». Спенс немедленно позвонил Доктору в Беверли-Хиллз. Через полчаса в кабинете Энсона Тафта снова зазвонил его личный телефон.

— Энсон, это Ирвин Коун. Сожалею о том, что у вас неприятности. Помните, я советовал вам продать «Федерейтед», но вы сказали «нет». Ну, это дело прошлого. Я не хочу, чтобы вы беспокоились из-за Бастионе.

— Бастионе? — испуганно повторил Тафт.

— Да. Его сын носит фамилию Бартон. Для удобства. Но на самом деле он — Бастионе. Я не хочу, чтобы вы волновались из-за этого, — продолжил Доктор; мертвая тишина на другом конце линии позволила ему понять, что фамилия Бастионе сделала свое дело. — Я договорюсь с ним.

— Каким образом?

— Договориться с человеком типа Кошачий Глаз Бастионе можно только одним способом. Я заплачу ему. Отдам долг и проценты.

— Сделайте это, и я рассчитаюсь с вами! Верну все! Это займет несколько месяцев, но я отдам все. До последнего цента.

— Мы можем обсудить это позже. Прежде всего надо уладить все с Бастионе. Я позвоню вам.

Через полчаса телефон Тафта зазвонил снова.

— Я только что говорил с Бастионе, — сообщил Доктор. — Деньги будут у него к утру. Никто больше не побеспокоит вас. Можете забыть обо всем!

— Я не знаю, как отблагодарить вас. Мы поладим. Заключим контракт…

— Энсон, Энсон, — сказал Доктор. — Я чувствую себя виноватым. Ведь это я посоветовал вам купить акции «Федерейтед». Я думал, что это шанс сорвать куш. Считал, что оказываю вам большую услугу. Но все обернулось иначе. По-моему, я должен взять бремя на себя.

— Взять бремя на себя? — произнес Тафт, пытаясь понять истинный смысл сказанного Доктором.

— Забудьте все это дело! Мы спишем потери, — сказал Доктор, давая понять, что сделает это за свой счет.

— Наверно, я могу что-то сделать, — настаивал Тафт.

— Я сказал вам — забудьте это. Вот все, что вы должны сделать. И ни о чем не тревожьтесь, — успокаивающим тоном произнес Доктор и положил трубку.

Влажная от пота рубашка Тафта прилипла к его спине. Он бросил трубку на телефон. Не глядя на Баффи, сказал:

— Сходим сегодня куда-нибудь. Не в «21». В тихий, спокойный ресторан. Я должен выпить пару бокалов. Сегодня мне необходимо, чтобы меня любили.

Он протянул к ней руки. Она заколебалась, потом взяла Тафта за руку, потому что действительно любила его. Это было не только знаком прощения, но и позволило ему привлечь к себе Баффи. Он обнял ее, и она почувствовала его возбуждение.

Она нежно стерла испарину с его лица. Рука Тафта поползла вверх по ее крепким, обтянутым нейлоном бедрам, проникла под платье; наконец он коснулся пальцами шелковистых волос. Баффи начала реагировать. Тафт прижался к ней сильнее; его член трепетал.

Она позволила ему раздеть себя. Он умел делать это без ее помощи. Он опустил вниз флажок длинной «молнии» на ее спине, повернул Баффи и обхватил обеими руками под платьем груди женщины. Они были упругими, высокими. Баффи редко надевала бюстгальтер. Она прижалась к Тафту спиной; ей нравилось касаться ягодицами его отвердевшего члена.

Он снял брюки и раздвинул ее бедра, еще сильнее сжал груди.

Внезапно в ее голове мелькнула мысль. Подозревают ли люди, катающиеся внизу на коньках, кто́ наблюдает за ними и чем занимается при этом? Но возбуждение не позволило ей долго размышлять на эту тему. Она повернулась лицом к Тафту, протянула руку к его члену. Тафт овладел ею на дорогом паркете своего кабинета.