Слишком чужая, слишком своя

Словно в ответ на мой мысленный призыв из машины выходит мужчина. То есть особь мужского пола. Водитель что-то говорит ему. Наверное, предлагает поискать следы. Нет, парни, мы так не договаривались. Выходите оба. Вот так, совсем другое дело. Нечего подставлять напарника, вдвоем так вдвоем! Хлопает дверца машины. Они идут, я слышу, как хрустят мелкие камешки под их грязной обувью. Я просто кожей ощущаю исходящее от них зловоние. И то, что я собираюсь сейчас сделать, вряд ли улучшит их аромат. Первый упал как подкошенный, у меня даже рука заболела. Ребром ладони по шее — ничего хорошего я ему не сделала. Но он еще жив. Пока жив. А второй...

— Спасибо, милый, но я бы сама о нем позаботилась. Когда я говорю, чтобы ты сидел в машине, так надо и сделать.

Я вижу, как разозлили его мои слова. Ничего, дисциплина — полезная штука.

— Что теперь?

— Подождем, пока кто-нибудь из них оклемается. А потом ты сходишь, немного развеешься, а я у них кое-что спрошу. Нам надо спешить, но я должна кое-что выяснить.

— А если они не скажут?

— Скажут, — мне почему-то становится смешно. — Поверь мне: скажут.

Через какое-то время мы едем в пригород.. Гдe-то сзади уже, наверное, догорела зеленая «семерка». Во всяком случае, я на это рассчитываю.

— Обязательно было убивать их?

Мягкотелость никому еще не приносила пользы.

— А чего бы тебе хотелось? Чтобы я пожала им руки и отпустила восвояси? Да нас бы уже загоняли, как лис, и шансов бы не оставили.Ты это понимаешь?

— Да, — он все еще недоволен. Вот болван, надо же было связаться с таким! — Но я иногда начинаю бояться тебя. Скажи... тебе не страшно? Ведь ты только что убила двоих людей.

— Скажи еще: двоих ни в чем не повинных людей! Чего молчишь? Мне страшно до колик, когда я думаю о том, что было бы с нами, оставь я в живых этих ублюдков. Их никто не приглашал вмешиваться в мои дела, если полезли, значит, знали, что рискуют. Если не знали, значит, сознательно хотели навредить беззащитной женщине. Не со злости, не из ревности, а за деньги. Сколько стоит твоя жизнь? Не знаешь? Тогда лучше заткнись и не раздражай меня, гуманист.

Я просто взбешена. Ведь он остался и слышал все, до последнего слова. Он слышал, что они рассказывали, захлебываясь слезами и блевотиной. Я понимаю, что человеку свойственно иногда жалеть ближнего, но мог бы выбрать более достойный объект.

— Прости, малыш, я дурак Я не имел никакого права упрекать тебя. Просто это так необычно для меня.

Лучше бы ты на дорогу глядел, философ.

— Нет, все в порядке. Ты пойми: я должна так поступать, иначе погибну сама. Но ты... Ты можешь оставить меня, я не стану упрекать тебя, это обычное дело.

— Юль, ты меня обижаешь. Я как-никак мужчина. И я... не в силах отказаться от тебя. Пока сама не прогонишь. И даже тогда...

— Или пока не разлучит нас смерть.

— Да. Пока не разлучит нас смерть.

Квартира Олега поразила меня своим запущенным состоянием. Карина могла бы немного убрать. Хотя с какой стати? Это я бы спятила от такой грязи, но люди-то бывают разные. А насчет Карины и Олега, теперь это не имеет значения. А так ничего квартира, неплохая. Четыре комнаты, бестолково обставленные дорогой мебелью. Пустой холодильник Одежда в шкафу.Гдe-то здесь должен быть стол с довольно толстой крышкой. Вот этот, в кабинете, наверное, годится.

— Помоги мне. — Игорь сдвигает стол на середину. — Простучи. Вот, есть.

Крышка отошла довольно легко. Не лучший в мире сейф. Это хорошо, что я знала, где именно искать, здесь можно рыться несколько дней. В такой грязи! Так, поглядим. Диск, папка с бумагами — негусто. Несколько тысяч долларов.

И медальон. Я беру его. Что в нем? Не знаю, как открыть, потом посмотрю. В моей голове звучит штормовое предупреждение. Нужно линять отсюда. Я быстро перекладываю бумаги из своей сумки в стол — чтобы не сразу догадались, что я здесь побывала.

— Игорь, ты где? Уходим.

Ну, куда можно подеваться? Наверное, приспичило.

— Я тут. Смотри, что я нашел.

В руках у него револьвер. Так, приехали.

— Положи, где взял, предварительно сотри отпечатки пальцев.

— Но почему?

Нет, он не понимает!

— Сколько в вашей стране дают за владение огнестрельным оружием?

— Черт! Я знаю. Но у преступников оружие уже есть. Почему я не могу защищать себя от них?

— Потому что у вас странные законы, а официальная доктрина такова: честного гражданина защищает милиция. Другое дело, что это не так, но ты все равно оставь револьвер, мало ли что на нем висит.

Мы выходим из подъезда. Кругом ни души, автомобили стайками припаркованы, людей не видно, и это радует.

— А что на диске?

— Откуда я знаю? Приедем домой, послушаем.

Его рука касается моей. Эрик... Не знаю, сможем ли мы опять быть вместе. Осмелюсь ли я?... Не станешь ли ты моей самой тяжелой утратой? У меня нет пока ответа.

«Привет, Керстин. Если ты слушаешь эту запись, значит, все обернулось хуже, чем я мог себе представить.

Это значит, что я умер. Возможно, ты же меня и убила? Если это так, то моя смерть смотрит на мир невинными глазами несчастного случая, а ты уже морщишь нос на грязь в моей квартире. Я угадал? Ты уже знаешь, кто ты такая. Надеюсь, что вспомнила сама. Может, кто-то рассказал — возможны варианты. Но, так или иначе, если ты добралась до этой записи, ты уже многое знаешь. Ты всегда была ушлой девицей. Перед тем как кое-что рассказать, хочу сразу отметить: я с самого начала был против всего этого. И против того, чтобы использовать тебя. Но теперь я понимаю, что мишенью была не Юлия, а ты. Это для тебя подбирали двойника. Но я был против, ты всегда была слишком опасной, а теперь обязательно доберешься до них. И я аплодирую тебе стоя — если только можно стоять там, где я сейчас нахожусь.

Многого я не знаю. Меня использовали, потому что после истории с девками я стал уязвим. У Юлии хватило ума не лезть в это, а я не устоял. Слишком большие деньги. Я стал уязвимым, но я не обижаюсь, сам виноват.

Точно я знаю одно: ты находилась в частном санатории вблизи Сен-Круа. Но на самом деле там не санаторий, там что-то другое. А заправляет там Хольт — тот еще тип! Но и он не главный. Ты там сама разбирайся.

Я не знаю, что сделаю дальше. Может, сотру эту запись и обо всем забуду. Может, о тебе уже позабыли те — и я тихонько уберу тебя, твой дом моды приносит доход и славу. Настроение паршивое. У меня все чаще появляется ощущение, что все это плохо для меня закончится. Мой тебе совет: езжай во Францию, найди этих ублюдков и прекрати то, что они там творят. Возможно, Юлия еще жива, хотя я сам в это не верю. Она им больше не нужна. Я любил ее, а она не могла мне простить той истории с девками. Я думал, что ты заменишь мне ее. Я люблю тебя и ненавижу, потому что ты — не она. Юлия меня презирала, а ты и вовсе была нечувствительной в этом плане — наверное, этого актера так и не смогли выбить из остатков твоего мозга. Прости, что так откровенно, который день настроение паршивое. Просмотри бумаги. Если ты еще не вспомнила, то посмотри на фотографию, где группа людей. Второй справа — Хольт, а блондин в центре — тот самый парень, который приказывает ему.

Деньги возьми себе, мне они не нужны. Медальон твой, я сберег. С квартирой делай что хочешь. А забавную штуку они сотворили с твоим хорошеньким личиком? Ты уже оценила? Это приказал тот, главный, у него с тобой давние счеты. Так что прощай, Керстин, и прости меня, если сможешь».

Проклятый ублюдок просто решил немного поиздеваться надо мной. Я забросаю твою могилу гнилыми яблоками! Ни слова не сказать, почему все это! Возможно, он и сам не знал. Делал, что приказывали, — и все. Но мне не за что благодарить его. Разве что название — Сен-Круа. Но это требует проверки. Неужели я не в состоянии что-то вспомнить? Нет. Пока — нет.

— Ты веришь в это?

— Нет причины не верить. Но проверить стоит. Мне кажется, что здесь уже нечего делать. Надо лететь во Францию. У меня есть загранпаспорт.