Чужое счастье

— Ни в коем случае. Я должна тебе намного больше, чем обед.

Марк колебался ровно столько, сколько понадобилось для того, чтобы заставить Анну еще больше заволноваться, после чего сказал:

— В таком случае я принимаю предложение.

— На озере есть таверна. Я никогда там не была, но слышала, что готовят там превосходно.

— Нам нужно заказать столик? — Марк достал свой сотовый.

— В это время суток? Мы там будем одни. Самая большая приманка в таверне «Булдерз» — это лунный свет на озере.

Но на что Анна не рассчитывала, так это на то, что они увидят закат. Они въехали в парковую зону как раз в тот момент, когда оранжевое небо над покрытым лесом горизонтом тускнело и становилось темно-лиловым, превращая озеро в лист кованого золота. Анна вылезла из машины, остановившись, чтобы полюбоваться видом и вдохнуть аромат соснового леса. Даже если бы она заказала это место заранее, все не могло бы быть более идеальным. Вопрос только в том, для чего идеальным?

— Мы с сестрами когда-то часто купались здесь летом, — сказала она Марку. — Я помню, что вода бывала ледяной даже в августе. — Анна пристально вглядывалась в озеро, где золото постепенно темнело, превращаясь в бронзу. — Тысячи лет назад вся эта долина находилась под водой. Время от времени кто-нибудь выкапывает здесь акулий зуб или останки морских животных. Коренные жители торговали ими, пока не пришли поселенцы.

— Ты довольно много знаешь для человека, который нечасто выходит из дому, — заметил Марк со смущенной улыбкой на лице.

— Я была довольно активным ребенком.

— Говорят, что люди не меняются, им просто удается скрывать свое настоящее «я».

— В таком случае я настолько преуспела в этом, что даже не узнаю себя.

Улыбка Марка распространилась и на его взгляд, остановившийся на Анне на захватившее дух мгновение.

— Продолжай искать, и ты его найдешь.

Они зашагали вниз по склону в направлении таверны, пробираясь между огромными плоскими камнями, с одной стороны преображенными в ступеньки. На полпути вниз Анна споткнулась и немного замешкалась. Когда Марк взял ее за руку, чтобы поддержать, она молила Бога о том, чтобы Марк не заметил, что она дрожит, а если и заметит, то пускай спишет это на прохладный ветерок, шептавший что-то в соснах над их головами.

— А ты? — спросила Анна. — Каким ребенком был ты?

Он задумался на секунду, после чего сказал:

— Я не уверен, что вообще когда-то был ребенком. — Анна подождала, пока он объяснит. — Я был старшим из шести детей. Моя мать работала на двух работах, поэтому я исполнял роль отца. При такой жизни быстро взрослеешь. Я думаю, что это одна из причин, почему я так твердо решил стать пилотом, — должно быть, это было продиктовано желанием убежать. — Марк обернулся к ней, его глаза казались еще более темными в тени деревьев. — Пойми меня правильно. Я люблю своих братьев и сестер, но с ними было уж очень много мороки.

Анна кивнула.

— Мне знакомо это чувство. Я не могла дождаться, когда можно будет уехать в колледж.

— А где ты училась?

— В Калифорнийском государственном. Я уже готова была выбирать специализацию, когда… — Анна пожала плечами. Они уже об этом говорили, не было смысла повторять одно и то же. — Думаю, просто не судьба.

— Еще не поздно.

— Ты что, предлагаешь мне превратиться из самой молодой дамы в доме престарелых в самую старую студентку университета? — Анна рассмеялась, но Марк задел ее за живое. Разве она не лелеяла эту мысль так долго? — Печальная правда жизни в том, что я слишком молода для пенсии и слишком стара для колледжа.

— Как насчет чего-то среднего? — Они дошли до входа на веранду, построенную из сосновых бревен, толстых, как бочка. Беседки, служившие отдельными кабинетами для посетителей, были разбросаны вдоль тропинки, извивавшейся в прилегавшем лесу.

— Например?

— Ты могла бы поступить в интернатуру и получить диплом.

«Можно с таким же успехом мечтать о полете на Луну». Анна улыбнулась, зная, что это никогда не произойдет.

— Возможно, когда-нибудь. — Тем временем ей нужно содержать себя и, по возможности, свою мать, если Моника не сдержит обещание.

Казалось, Марк хотел сказать что-то еще, но, к облегчению Анны, промолчал. Они вошли в панельный холл, уставленный необструганными столами и стульями с кожаной обивкой, на стенах висели старые фотографии Карсон-Спрингс. На одной из них был изображен старатель, моющий золото, а на другой — Старая Миссия в те времена, когда она еще не была вымощена. Она выглядела почти так же, как и сейчас, кроме того, что теперь машины заняли место лошадей, а счетчики платы за парковку стояли там, где когда-то были коновязи. Возле регистрационной стойки короткий лестничный пролет спускался в просторную, освещенную, как собор, столовую. Из каменного камина доносился легкий запах дыма. Взгляд Анны был прикован к огромным французским окнам, выходившим на озеро, где расплавленный след вел к солнцу, тонувшему за деревьями.

Несколько минут спустя, сидя за столиком у окна напротив Марка, Анна позволила себе представить, что у них настоящее свидание. Но, очевидно, Марк не разделял это чувство: он, казалось, затерялся в своих мыслях, глядя на озеро. Думал ли он о том, как хорошо было бы оказаться здесь со своей женой?

Они заказали напитки: газировку для Марка и Шардоне для Анны. Только после того как официантка ушла, Анна решилась спросить:

— Ты не против? Потому что для меня это не так важно. Я имею в виду то, что я не… — она ударила себя по губам, чтобы не выпалить: «как Моника».

— Если бы это было для меня проблемой, то я оказался бы в большой беде. — Марк бросил взгляд на красивую барную стойку. — Со временем становится легче. Если бы этого не происходило, никто и никогда не бросил бы пить.

Анна подумала о тех историях, которые слышала во время Недели семьи.

— Это было так же трудно, как говорят?

— Еще труднее.

— Не думаю, что… ситуация у тебя дома облегчала эту задачу.

— Нет.

Марк замер и уставился перед собой. Затем с видимым усилием он стряхнул с себя охватившее его воспоминание и сказал:

— В первый год я срывался несколько раз, — то, что вы, нормальные люди, называете «ушел в запой». — Он одарил Анну мимолетной грустной улыбкой. — Мы, алкоголики, хватаемся за любое оправдание. А мне было очень жаль себя в те дни.

— У тебя было достаточно оснований для этого.

Марк покачал головой.

— Это неправильно — смотреть на все это под таким углом. Однажды я спросил своего товарища-механика: «Почему я?» Знаешь, что он мне ответил? Он посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «А почему бы и нет?» После этого я перестал спрашивать: «Почему?» и начал принимать жизнь такой, какая она есть.

— Я знаю, что это не совсем одно и то же, но я могу сказать о себе то же самое. — Им принесли напитки, и Анна сделала глоток вина. — Я сидела на всех известных человечеству диетах.

— Я бы никогда об этом не догадался, глядя на тебя.

Анна заволновалась. Неужели он насмехается над ней? Нет, он не может быть таким жестоким.

— Тебе, должно быть, нравятся пухленькие милашки? — спросила она со смехом в голосе.

Он нахмурился.

— Почему ты так говоришь?

Анна пожала плечами.

— Я всю свою жизнь была мишенью для шуток по поводу своего веса. И рано поняла, что намного легче смеяться первой.

После этих слов Марк тоже улыбнулся, но не так, как ей обычно улыбались люди, когда разговор заходил о ее весе.

— Я ничего подобного не вижу. Даже намека на это.

— Я недавно сбросила несколько фунтов. — Анна вдруг почувствовала себя неловко и пожалела, что не сдержалась и не удержала свой рот на замке. Не подумает ли он, что она напрашивается на комплимент?

— Если то, что ты говоришь, правда, то ты сбросила гораздо больше, чем несколько фунтов. — Его взгляд путешествовал по ней, откровенно оценивая, но без тени снисходительности. — Хотя лично я считаю, что женщины придают слишком большое внимание своему весу. Это одна из немногих областей жизни, в которой мужчины могут обоснованно утверждать о своем превосходстве. Мы не боимся позволить себе обрасти жирком.