Убей меня нежно

Это была циничная история о пороке и крушении иллюзий, к концу которой Адам являлся как символ утраченного идеализма. Все знали, что он был критически настроен к экспедиции и к собственному в ней участию, но когда пришло время, именно он раз за разом поднимался на гору, чтобы спасти людей, которые были не способны сделать этого сами. Джоанне удалось повидаться с двумя выжившими участниками экспедиции, оба заявили, что обязаны ему жизнью. Очевидно, еще большую привлекательность ему придал отказ кого-либо обвинять – по существу, его нежелание вообще как-то комментировать события. Пафоса истории добавлял и тот факт, что среди погибших была его девушка. Адам едва коснулся этого вопроса, но ей удалось найти еще кого-то, кто поведал о том, что он снова и снова отправлялся ее искать, пока не упал без чувств в своей палатке.

Когда Адам вернулся, он не выказал к статье никакого интереса, лишь презрительно сморщился, взглянув на первую страницу. «Какого дьявола она может знать?» – это было его единственным комментарием. Позднее, в кровати, я зачитала ему анонимную критику в адрес Грега.

– Что ты об этом думаешь, любовь моя?

Он взял газету из моих рук и бросил на пол.

– Думаю, что это чушь, – сказал он.

– Ты имеешь в виду, это неточное описание того, что произошло?

– Я совсем забыл, что ты ученый. Ты интересуешься истиной. – Его тон был насмешливым.

Это походило на замужество с Лоуренсом Аравийским, капитаном Скоттом, парнем на горящей палубе или с кем-то вроде них. В течение следующих двух дней практически все знакомые находили повод позвонить мне, чтобы поболтать. Те, кто не одобрял внезапность и поспешность моего замужества, вдруг поняли причину. Мой отец тоже позвонил, стал говорить ни о чем, потом, как бы невзначай, сказал, что видел статью и предложил, чтобы мы как-нибудь приехали к нему. В понедельник утром в офисе всем вдруг срочно что-то от меня потребовалось. Майк зашел ко мне с чашкой кофе и какой-то неважной бумажкой.

– Мы никогда реально не подвергались испытаниям, не так ли? – проговорил он задумчиво. – Это значит, что мы на самом деле никогда не знали самих себя. Должно быть, твой э-э… муж был поражен тем, что оказался в самом центре катастрофы и вышел из нее так, как вышел.

– Что ты имеешь в виду под «э-э… муж», Майк? Он мой муж. Могу показать тебе бумажку, если нужно.

– Я не хотел сказать ничего такого, Элис. Просто нужно привыкнуть. Давно ты с ним знакома?

– Думаю, пару месяцев.

– Поразительно. Должен сказать, что когда я впервые об этом услышал, то решил, что у тебя поехала крыша. Это было совсем не похоже на Элис Лаудон, которую я знал. Теперь я вижу, что мы все ошибались.

– Мы?

– Все в офисе.

Я была ошеломлена.

– Вы все думали, что я сошла с ума?

– Мы все были удивлены. Теперь я вижу, что ты была права, а мы ошибались. Все как в статье. Это касается способности ясно мыслить под давлением обстоятельств. Твой муж ею обладает. – Майк смотрел в свою чашку, в окно, куда угодно, только не на меня. Тут он повернулся и взглянул на меня. – Теперь и ты тоже.

Я попыталась не захихикать по поводу этого комплимента, если это был комплимент.

– Что ж, спасибо, добрый сэр. Вернемся-ка к делам.

Ко вторнику у меня было ощущение, что я переговорила со всеми в мире, у кого только был записан мой телефонный номер, за исключением Джейка. Даже при этом для меня стал неожиданностью звонок Джоанны Нобл, о котором мне сообщила Клаудиа. Да, она хотела переговорить именно со мной, а не пыталась через меня выйти на Адама. Да, это важно, и она хочет встретиться со мной с глазу на глаз. Сегодня же, если возможно. Она будет где-нибудь неподалеку от моего офиса, прямо сейчас, если у меня есть время. Это займет всего несколько минут. Что я могла ответить? Я сказала, чтобы она подошла к нашей приемной, и через час мы сидели в почти пустом баре за углом. Она молча пожала мне руку.

– Я в каком-то смысле благодаря вашей статье купаюсь в лучах отраженной славы, – начала я. – По крайней мере я жена героя.

Она смутилась, зажгла сигарету.

– Он в самом деле герой, – отозвалась она. – Между нами, у меня были некоторые сомнения по поводу отдельных мест, где я открыто высказала обвинения. Но то, что там, наверху, сделал Адам – просто неописуемо.

– Да, – сказала я. – Ведь он герой, не так ли? – Джоанна не ответила. – Полагаю, что вы теперь работаете над другим материалом.

– Над несколькими, – отозвалась она.

Я заметила у нее в руке листок бумаги.

– Что это?

Она посмотрела на бумагу так, словно понятия не имела, как та оказалась у нее в руке, и потому напряглась.

– Сегодня утром пришло с почтой. – Она передала листок мне. – Прочтите.

Письмо было очень короткое.

«Дорогая Джоанна Нобл!

Мне просто плохо сделалось от того, что вы написали об Адаме Таллисе. Если вам интересно, я могла бы рассказать о нем правду. В случае, если в вас проснется интерес, просмотрите газеты за 20 октября 1989 года. Если захотите со мной встретиться, я расскажу, какой он на самом деле. Девушка в статье – это я.

Искренне ваша,

Мишель Стоу».

Я озадаченно посмотрела на Джоанну.

– Похоже, что писала душевнобольная, – сказала я.

Джоанна кивнула.

– Я получаю много таких писем. Однако я сходила в библиотеку… то есть в газетный архив у нас в офисе… и нашла это. – Она вручила мне еще одну бумагу. – Это небольшая заметка. Ее поместили на задних полосах, но мне кажется… Ладно, посмотрим, что вы скажете.

Это была копия заметки, озаглавленной «Судья делает замечание изнасилованной девушке». Имя под первой фотографией было подчеркнуто. Имя Адама.

«Молодой человек был освобожден вчера в первый же день заседания в суде Винчестер-Крауна, когда судья Майкл Кларк приказал присяжным признать его невиновным. „Вы покидаете зал суда незапятнанным, – сказал судья Кларк Адаму Таллису, 25 лет. – Могу лишь сожалеть, что вам вообще пришлось давать показания по такому незначительному и несостоятельному обвинению“.

Мистер Таллис был обвинен в изнасиловании мисс Икс, молодой женщины, чье имя не может быть названо на правовых основаниях после того, что было названо „пьяной пирушкой“ в районе Глочестер. После краткого перекрестного допроса, который был посвящен ее прежним сексуальным похождениям и ее состоянию во время пирушки, представитель защиты Джереми Макаван подал заявление об освобождении обвиняемого, которое тут же было поддержано судьей.

Судья Кларк высказал сожаление, „что мисс Икс пользуется правом сохранять анонимность, в то время как имя и репутация мистера Таллиса должны были пройти через этот кошмар“. На ступенях суда адвокат мистера Таллиса, Ричард Вайн, сказал, что его клиент доволен вердиктом судьи и просто хочет продолжать жить своей жизнью».

Когда я закончила читать, то совершенно спокойно взяла свой кофе и сделала глоток.

– Итак? – спросила я. Джоанна не ответила. – Что это? Вы собираетесь об этом что-нибудь написать?

– Написать что? – поинтересовалась Джоанна.

– Вы подняли Адама на пьедестал. – Я пожала плечами. – Может быть, пора его оттуда скинуть?

Джоанна прикурила очередную сигарету.

– Не думаю, что заслужила это, – холодно проговорила она. – Я сказала все, что должна была сказать об альпинизме. У меня нет намерений встречаться с этой женщиной. Но… – она сделала паузу, на ее лице было сомнение, – это скорее касается вас, чем кого-нибудь другого. Я не знала, как лучше поступить. В конце концов решила, что моя обязанность показать это вам. Возможно, я кажусь ханжой и вмешиваюсь не в свои дела. Если хотите, просто забудьте.

Я глубоко вздохнула и заставила себя говорить спокойно.

– Простите меня за эти слова.

Джоанна слабо улыбнулась и выпустила целый клуб дыма.

– Ну ладно, я пойду.

– Я могу оставить это у себя?

– Конечно. Это всего лишь копия. – Она явно не смогла побороть любопытство. – Что вы собираетесь предпринять?