Дневник грешницы

В конце концов, почему она должна описывать только то, что было, а не то, что могло бы быть?..

Ирина Львовна подняла голову. Аделаида деликатно не смотрела на нее, делая вид, что помогает Сашеньке собрать кубик Рубика. Карл, наоборот, терпеливо ждал, пока она придет в себя, со своеобычным выражением спокойствия и доброжелательности на красивом и благородном (о, самом красивом и благородном из всех виденных ею!), ничуть не изменившемся от времени, лице.

– Я слушаю, – сказала Ирина Львовна. Перед ее внутренним взором уже побежали по белому полю первые строчки нового романа.

– Что? Ты это серьезно?! – Ирина Львовна не без труда выбралась из захватившей ее грезы. – Ты нашел дневник Юлии Александровны? Той самой кузины Жюли?..

– Да, – с удовольствием подтвердил Карл. В его глазах горел азартный огонь историка и археолога. – Родная сестра твоей бабушки, Татьяна Николаевна, умерла бездетной, не оставив завещания. Квартира отошла государству. А кое-какие безделушки на правах старого друга взял себе на память сосед-антиквар.

– А что, дневник Жюли представляет собой художественную ценность? – удивилась Ирина Львовна.

– Камуски, – вклинился в разговор сын историка и археолога, продолжая сосредоточенно крутить кубик. – Осень класивые камуски!

– Камешки? – догадалась Ирина Львовна.

– Да. Юлия Александровна Демидова, в девичестве Строганова, была дамой не только состоятельной, но и с большим художественным вкусом. Ее дневник переплетен в сафьян и отделан яшмой, бирюзой и сердоликом.

– Дай же мне скорее взглянуть на него! – воскликнула Ирина Львовна, моляще протягивая руки.

Карл вздохнул:

– Есть одна проблема. Антиквар отказался его продать.

– Может, ты предложил ему мало денег?

– Три тысячи долларов – это, по-твоему, мало? – усмехнулся Карл. – Да, торгуясь, мы дошли до такой суммы… В какой-то момент он заколебался, но… И все же я ушел от него не с пустыми руками!

– Да? – лицо Ирины Львовны озарилось надеждой.

– Во-первых, я сфотографировал переплет и титульный лист дневника. – Карл вытащил из кармана распечатанные на принтере цветные фотографии и протянул их Ирине Львовне. – Во-вторых, я узнал причину, по которой он отказался продать мне дневник.

– Причину?..

– Да, представь себе: причина не в деньгах, а во мне. Я чужой, я вообще иностранец, а дневником могут владеть только прямые потомки Юлии Александровны! Каково?! Если бы он не морочил мне голову, а сказал об этом сразу!.. Но ничего, завтра мы вместе поедем к нему, и он не сможет отказать правнучке владелицы дневника!

– А как я докажу, что я ее правнучка? Да, моя фамилия Строганова, я дочь Льва Афанасьевича Строганова, а моя бабушка была урожденная Демидова. И что с того? Мало ли в России Демидовых и Строгановых?

Неужели надо будет показывать антиквару письма Анны? Ох, не хотелось бы…

Карл покачал головой:

– Не думаю. Он сказал, что у него есть верный способ определить, являешься ты потомком Юлии Александровны или нет.

Антиквар оказался совсем не таким, каким представляла его себе Ирина Львовна. Вместо маленького субтильного старичка с ватой в ушах и обвязанной шерстяным шарфом, во избежание прострела, поясницей она увидела коренастого, наголо обритого мужчину средних лет, одетого в джинсы и кожаный пиджак и с настоящим золотым «Ролексом» на крупном, покрытом синими татуировками запястье.

Несмотря на полууголовную внешность, выражался антиквар вежливо, грамотно и даже изысканно.

Внимательно выслушав краткую родословную Ирины Львовны, он сказал:

– У меня нет сомнений в том, что вы говорите правду. Однако дело очень важное, и мне необходимо убедиться в том, что здесь нет места случайным совпадениям. Вы позволите задать вам несколько вопросов?

Ирина Львовна, нервно сглотнув, кивнула. Карл ободряюще положил ей руку на плечо. Ирина Львовна вздохнула свободнее. Что бы ни случилось, он не даст ее в обиду. И сегодня они не уйдут отсюда с пустыми руками!

– Прежде всего, этот настойчивый господин – ваш родственник?

– Друг, – холодно заявил Карл.

– И вы ему доверяете? – продолжал антиквар, не глядя на Карла.

– Полностью! – встрепенулась Ирина Львовна. – Больше, чем себе самой!

– Ну, раз так, – антиквар пожал могучими плечами, – тогда продолжим. Назовите вещи, которые оставила своим трем дочерям ваша прабабушка.

– Вещи? – удивилась Ирина Львовна. – Но я…

– Что-то же должно было сохраниться до вас… или ваших двоюродных братьев и сестер!

Ирина Львовна наморщила лоб.

– Прежде всего, дневник, – тихо подсказал ей Карл.

– Да! Дневник в сафьяновом переплете с драгоценными камнями!

– Полудрагоценными, – поправил ее антиквар. – Бирюза, яшма и сердолик – это полудрагоценные камни. Их стоимость относительно невелика, как и стоимость вытертого сафьянного переплета. Совершенно непонятно, почему ваш… друг готов был заплатить за дневник такую цену! Значит, дело не в переплете, а в содержании?

Ирина Львовна тоже пожала плечами.

– Это содержание может иметь ценность только для меня, – сказала она.

– Возможно, – кивнул антиквар. – А возможно – и не только для вас. А что Юлия Александровна оставила своей средней дочери, Анастасии?

Ирина Львовна прикрыла глаза, вспоминая квартиру Дмитрия Сергеевича в Ярославле. Что-то такое он говорил… а, да!

– Бронзовую статуэтку Венеры, начала девятнадцатого века, работы мастерских Растрелли!

– Даже без имени автора, только со штампом мастерской, – довольно кивнул антиквар. – Вещица по тем временам ходовая. Сейчас она стоит несколько дороже, чем переплет дневника, но тоже не Бог весть какие деньги. Ну, а как же с младшей дочерью Марией? Что досталось ей?

Ирина Львовна в недоумении развела руками. Если и было что-то, то она об этом ничего не знала. Но, скорее всего, ничего такого не было. Зоя, возможно, и не поделилась бы с нею бабушкиным наследством, но точно не стала бы ничего скрывать. Да и разве жила б она сейчас в «хрущобе» в Новогиреево, если бы там было что ценное?

– Ничего, – вздохнула Ирина Львовна, – кроме некоторых писем…

Антиквар продолжал молча смотреть на нее.

И это молчание длилось долго.

– Хорошо, – неожиданно сказал он. – Вы меня убедили. Я отдам вам дневник… точнее, продам за оговоренную вчера сумму, – тут он покосился на Карла. Тот согласно кивнул. – Но с одним условием…

– Каким еще условием?

– Я изъял из дневника последнюю страницу. Не беспокойтесь, я сделал это аккуратно… Но получите вы ее только тогда, когда назовете мне третью вещь. Ту, что Юлия Александровна оставила своей дочери Марии.

– А если не назову?

– Что ж, тогда… каждый останется при своем. Вы – при дневнике без последней страницы, а я – при трех тысячах долларов наличными.

Карл полез за бумажником. Ирина Львовна протянула руку. Получив дневник, она бережно завернула его в свой шелковый шейный платок и убрала в сумку.

– Постойте, – остановил их антиквар, когда они уже стояли у двери. – Скажите, Ирина… вы ведь не замужем?

– Нет, – растерянно отозвалась Ирина Львовна.

– Ну и хорошо, – одобрительно кивнул антиквар. – Спрашиваю, потому что у вашего… гм… друга на пальце обручальное кольцо. А вот я совершенно свободен…

– Прощайте, – холодно обронил Карл.

А она в полном остолбенении хлопала ресницами, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Карл открыл перед нею дверь, и она послушно вышла наружу.

– Каков наглец, – сквозь зубы процедил Карл, когда они вышли из темного подъезда под жаркое московское солнце.

– «Мне этот Никанор Иванович не понравился. Он выжига и плут. Нельзя ли сделать так, чтобы он больше не приходил сюда?» – немедленно и с удовольствием процитировала Ирина Львовна.

– Вот именно, – отозвался Карл. – Выжига и плут.

– Да ты, брат мой, уж не ревнуешь ли меня? – с ясной невинной улыбкой поинтересовалась Ирина Львовна.