Дневник грешницы

Митя отчаянно замотал головой. Потом закрыл глаза и широко открыл рот. Я тут же воспользовалась этим.

Ах, Жюли, не скажу, что этот первый в моей жизни медицинский опыт дался мне легко!

Но, кажется, я справилась, потому что доктор одобрительно кивнул и сказал:

– Ну, вот и славно. Будете так делать четыре раза в день. Да, еще полоскания. И вот эти примочки на лоб. И обильное теплое питье.

Кроватка Мити была перенесена в мою комнату. Температура у него немного спала, и он заснул.

Я устроилась рядом с его изголовьем, взяв рукоделие. Вообще-то, как ты помнишь, я не очень люблю вязать, шить или вышивать, но теперь мне это было необходимо, чтобы привести в порядок мысли.

Я, конечно, искренне привязалась к детям и была готова ухаживать за Митей столько, сколько понадобится. Но не это занимало мои мысли. Доктор Немов сказал, что болезнь не опасна и при надлежащем уходе мальчик через три-четыре дня встанет на ноги. Так что об этом я не беспокоилась.

Я думала о том, что граф, к которому в город послали нарочного, конечно же, захочет сразу увидеть больного. А поскольку мальчик находится в моей комнате…

Если ты спросишь меня, чего я ждала от этого посещения и на что надеялась, я не смогу тебе ответить. Я просто хотела его увидеть и хоть немного побыть с ним наедине… относительно наедине.

Занятая этими мыслями, я вышила крестиком веточку сирени, покормила проснувшегося Митю жидкой кашицей, напоила чаем с липовым медом и снова смазала ему миндалины. Они все еще были красные и распухшие, но белых точек стало значительно меньше. Доктор Немов знал свое дело.

Заботу о Ване взяла на себя Анна Леопольдовна. Меня никто не беспокоил, кроме Наташи, принесшей ужин.

Митя, похныкав немного не столько от боли в горле, сколько от жалости к себе, заснул, прижав к себе любимого плюшевого медведя, которому, из солидарности с хозяином, тоже завязали шею мягкой фланелькой.

Я сидела, праздно опустив руки на законченное вышивание, и ждала.

В доме воцарилась тишина.

Я, наверное, задремала, потому что не слышала, как часы в коридоре пробили полночь. Зато услыхала тихий стук в дверь.

Уверенная, что это граф, я дрожащими руками поправила прическу и смятое кружево воротничка.

Подошла к двери и осторожно, чтобы не заскрипела и не разбудила Митю, открыла ее.

Но на пороге стоял вовсе не граф. Это был доктор Немов.

Он прижал палец к губам и поманил меня за собой. От неожиданности я послушалась и вышла из комнаты.

– Мне нужно серьезно поговорить с вами, Анна Владимировна.

– Сейчас? В эту пору?

– Да, именно сейчас. Идемте со мной в кабинет графа. А за Митю не беспокойтесь, с ним посидит Наташа.

Только сейчас я заметила Наташу, скрытую его могучей фигурой. Она улыбалась, кивала и прочими жестами выражала свое полное согласие со словами доктора.

На миг меня ужаснула мысль, что что-то случилось с графом; но на лице Наташи я не заметила никакого беспокойства или тревоги. Что касается доктора Немова, то он всегда был несколько мрачноват и по его лицу нельзя было ничего угадать.

Мы пришли в кабинет. Доктор включил электрическое освещение (не помню, писала ли я о том, что весь дом графа оборудован этими новомодными светильниками) и бесцеремонно уселся за его стол.

Я осталась стоять.

– Как себя чувствует Митя? – не глядя на меня, спросил Немов.

– Ему лучше, он спит. Но разве вы не собирались еще раз осмотреть его утром? К чему этот поздний визит?

Немов молчал, перебирая бумаги на столе графа.

Я почувствовала, что начинаю сердиться.

– Что-нибудь случилось? Почему не приехал Алексей Николаевич?

– Случилось, – усмехнулся Немов. – Но вы не беспокойтесь, с графом все в порядке. Это его турецкий камердинер снова ввязался в историю… побил кого-то или даже пырнул своим турецким ножом…

– И?

– И граф остался его вызволять. Он приедет утром. Только утром. И поэтому я приехал к вам сейчас.

– Не понимаю, – я села в кресло напротив Немова, – почему вам непременно нужно говорить со мною в отсутствие графа?

– А, – сказал Немов, – в этом-то все и дело. Я, Анна Владимировна, человек наблюдательный. И заметил, какими глазами вы смотрите на нашего губернского сердцееда. Из-за него, знаете ли, многие дамы от огорчения получили нервное расстройство и стали моими пациентками!

– Я полагала, что вы друг графа, – холодно заметила я.

– А я ему друг, – пожал плечами Немов. – Но дело в том, что и вы мне не безразличны.

– Что?! – Мне показалось, что я ослышалась.

– Да-да, именно это я и сказал. Не безразличны. Более того, вы мне нравитесь. Очень нравитесь.

Я просто не знала, что ответить на это бесцеремонное заявление, и молчала.

Приняв мое молчание за одобрение, доктор неспешно продолжил:

– Вы умны, добры и расторопны. Вы не брезгливы и не боитесь труда. Вы порядочная, честная девушка. И наконец, вы молоды, здоровы и привлекательны.

Я слегка улыбнулась этому «наконец». Клянусь тебе, Жюли, я до сих пор не понимала, к чему он все это говорит. И потому следующие его слова были для меня полной неожиданностью.

Доктор неспешно поднялся, вышел из-за стола и, подойдя ко мне, согнулся в глубоком поклоне.

– Имею честь просить вашей руки!

Кажется, я ахнула и отшатнулась. Несмотря на признание, его массивная фигура, нависшая надо мной, его мрачные, глубоко посаженные глаза показались мне исполненными угрозы.

Доктор разогнулся и заложил руки за спину:

– Кажется, вы не поняли меня. Я предлагаю вам стать женою человека, живущего собственным трудом. Я предлагаю вам стать моей спутницей по жизни и помощницей в делах. Я совсем не богат и далеко не столь привлекателен для женщин, как наш общий друг Алексей Николаевич, но я свободен и чувствую к вам самое искреннее расположение.

Говоря так, он с напряженным выражением смотрел на меня сверху вниз. Мне стало не по себе. Я выскользнула из кресла и стала за его спинкой, как будто эта хрупкая преграда могла меня защитить.

– Доктор… – тут я поняла, что у меня совершенно вылетело из головы его имя, – господин Немов… Я признательна вам, но это совершенно невозможно!

– Почему, позвольте вас спросить? – несколько иронически осведомился доктор.

– Потому что я не люблю вас!

– Ах, это… знаете, Анна, глядя на вас, наблюдая за вами, я как-то забыл, что вам всего семнадцать лет и вы все еще наполовину ребенок… Ну какая там любовь! Любовь бывает только в романах. А в жизни, в реальной жизни, которая, в отличие от романов, по большей части печальна и сурова, бывает влечение мужчины и женщины. Бывает необходимость, бывает привычка… Общий дом, общие дети, общий труд – вот что соединяет мужчину и женщину. Ну, иногда еще, в редких, правда, случаях, – взаимное уважение и общность интересов. А любовь – субстанция обманчивая, эфемерная, некое помутнение разума… к счастью, быстро проходящее, иначе она служила бы вечным источником бед и разочарований. Будемте же смотреть на вещи трезво, как разумные существа! Вы мне нравитесь, вы мне подходите, вы вполне устраиваете меня в качестве будущей жены. Я, может, сейчас и не нравлюсь вам, но со временем вы поймете, что я – именно то, что вам нужно.

Я дам вам дом, семью, детей и достойное, пусть и небогатое, существование. Чего еще может желать, на что может надеяться девушка без приданого и без особого положения в обществе? Или, может, вы выберете стать любовницей графа? Записаться под десятитысячным номером? Или все же предпочтете почетное положение жены достойного человека, матери его семейства, унизительной и позорной доле содержанки?

– Перестаньте! – воскликнула я. – Неужели вы думаете, что, говоря так, вы можете хоть сколько-нибудь расположить меня к себе?

– Почему нет? – пожал плечами доктор. Он, видимо, совершенно овладел собой и говорил спокойным, примирительным тоном. – Я же не требую от вас немедленного ответа. После того, как вы останетесь наедине сами с собой, ваш ум, в существовании которого я не сомневаюсь, подскажет вам правильное решение. Я не тороплю вас.