Время приключений Феликса Ли (СИ)

— А если я окажусь гораздо хуже, чем ты думаешь? — Со тяжело вздыхает и трёт плечи; нервный жест.

— Тогда… — Феликс снова запинается, пытаясь подобрать слова. — Тогда два вопроса, — он видит, как Чанбин напрягается ещё больше. — Не о твоей жизни, — и расслабляется; смотрит заинтересованно и настороженно одновременно.

— Какие?

— Ты можешь причинить мне вред? — тихо уточняет Ликс, сжимая чужую руку в своей.

Лицо Чанбина перекашивает от боли.

— Могу.

— Специально?

— Нет.

— А если специально?

— Тогда ни за что, — Чанбин сжимает руку Ли в ответ. — Я не причиню тебе или Хёнджину вред ни за что специально. Но всё не так просто, Ликс.

Феликс упрямо качает головой и поджимает губы.

— Объясни тогда.

Ещё один тяжёлый вздох и Чанбин берёт лицо младшего в свои ладони.

— Феликс, я тебя очень сильно люблю. Но, видимо, недостаточно, раз я решил с тобой всё же познакомиться, потому что это может навредить тебе.

Феликс яростно сбрасывает чужие руки.

— Не говори так! Слышишь?! Ты совсем что ли ненормальный?

— Ликс… — Чанбин снова пробует протянуть руку, но его бьют по ней.

— Как ты можешь говорить такие вещи сейчас? Когда влюбил меня, идиота, в себя?.. — Феликс пробует сделать глубокий вдох и с ужасом понимает, что сейчас может разрыдаться, как младшеклассница. — Почему ты не берёшь ответственность за это на себя?! Ты говоришь, что любишь, но в то же время, что лучше и не знакомился бы. Ты пытаешься меня оттолкнуть историями о себе и запугать какими-то вещами, но я не боюсь. Хотя бы потому что я всё так же ничего о тебе не знаю, но ты уже говоришь, что мне это не нравится. Какого чёрта ты решаешь за меня? — голос Феликса становится ниже и холоднее обычного; это так удивляет Чанбина, что он отшатывается. Видимо, в его мире и схемах не было учтено то, какой Феликс, когда злой, ведь тот злится редко.

— Потому что меня ломает, — признаётся Со. — Ты не представляешь как сильно ломает меня любовь к тебе. Я пытаюсь держать себя в руках. Я пытаюсь держаться от тебя подальше, чтобы не причинить вреда. Но я не могу, потому что, как только я встретился с тобой впервые, моя зависимость от тебя усилилась.

Феликс машинально вытирает глаза рукой под виноватым взглядом тёмных глаз.

— Ты говоришь, что ни за что не причинишь вред мне сам. Специально. Но и хочешь быть рядом, защищать?.. Тогда, — он пытается подавить рвущийся наружу всхлип. — Тогда просто сделай всё, чтобы никто не причинил мне вред. А что насчёт твоего вреда… Просто не заставляй меня страдать, а всякие мелочи мы можем решить и вместе. Я не слабый, слышишь? Не волнуйся так обо мне. Ты сам сказал, что специально не причинишь мне вред и будешь защищать. Это почти полностью исключает все даже минимально плохие исходы.

Феликс замолкает и Чанбин не спешит отвечать. Со снова нервно трёт шею и плечи.

— Ты говоришь это так… просто. Но ты правда не понимаешь то, насколько это всё сложно и опасно.

— Да, возможно и так. А тебе что, слабо стать моим рыцарем или что-то в этом роде, раз на то пошло? — с вызовом спрашивает Феликс. Он грубо хватает Чанбина за затылок и заставляет посмотреть в свои глаза. — Так как?

В ответ на него смотрят поражённо, шокированно даже. Ещё одно исключение из всех расчётов Чанбина. Такой необычный, живой и полный загадок Феликс не может поддаваться никаким расчётам в принципе, понимает сейчас Чанбин. Жаль, что не сразу. Но действительно невероятно странно видеть такого серьёзного, уверенного, наглого и даже холодного Феликса. Это рушит многие умозаключения, формулы и системы внутри Со.

И это одна из тех вещей, что ему чертовски нравится в Ликсе.

— Стать рыцарем, говоришь? — наконец смеётся Чанбин, кладя свою руку поверх феликсовой и сжимая. — Из меня так себе рыцарь, разве что мрака.

— Не важно рыцарь света или мрака, — упрямо отбивает Феликс, говоря всё так же серьёзно. — Они и те, и те рыцари. А рыцарь — это тот, кто живёт по чести и своему слову. И не важно перед богом или дьяволом он колени склонил. Главное, что он чтит свой долг.

Впервые за длительное время Чанбину нечего сказать. Слова Феликса пронзают насквозь Со, полностью. Это одна из тех правильных вещей, которую Чанбин хочет запомнить, ему она нравится. И посыл тоже. Как никогда ранее этот самый посыл вдохновляет не смотря ни на что.

— Хорошо, рыцарем так рыцарем, я буду для тебя им, — наконец сдаётся Со и мягко гладит феликсову руку. — Но у тебя будет шанс сбежать, не волнуйся.

— Мне он не нужен, — Феликс гордо вздёргивает нос.

— Как знать, — этого энтузиазма Чанбин не разделяет. — Мне понравился посыл твоей фразы про рыцарей, кстати.

Неуверенно Ли приподнимает уголки губ в улыбке.

— Я вложил в него больше, чем сказал.

— Например?

— Например, что добрым человек может быть несмотря ни на что. Несмотря на то, кто он. Это уже выбор каждого. Это как те же рыцари. Рыцари тьмы могут вести себя как мудаки без чести, но живут по ней, это их выбор. Но сделай они другой выбор, их бы не осуждали, тьма же. Но нет, для них есть понятие чести несмотря на сторону. Не у всех, конечно, — Феликс подходит ближе и крепко обнимает замершего на месте Чанбина, которого будто снова что-то пронзило, только в разы сильнее. И всё, что он сейчас может так это внимательно слушать Ликса. Тот продолжает. — Так и с добром. Оно есть не у всех, но у тех, кого по-настоящему есть, то не смотря ни на что. Ты добрый, Чанбин. Даже если совершил кучу ужасных вещей.

***

Они идут ещё минут тридцать, но уже в менее напряжённой атмосфере и держась за руки. Именно держась, а не волоча один другого. Даже разговаривают вполне расслабленно. Это очень радует Феликса, который сильно смутился после всего, что сказал.

Это было слишком отчаянно. И искренне. И прямо.

Но Чанбин и не думал смеяться. Он посмотрел серьёзно и улыбнулся. Улыбнулся по-настоящему по-доброму и поблагодарил почему-то.

Такой странный.

Они доходят до какого-то наполовину разрушенного дома и останавливаются перед ним. Чанбин роется в карманах кожаной куртки и достаёт ключи. От понимания, что они зайдут именно туда, по спине Феликса проходится табун мурашек. Ему точно не хочется во внутрь.

— Это что?

— Место из прошлого, — Чанбин устало трёт глаза. — Это дом, в котором я жил до приюта. Он давно заброшен.

Тот самый дом. Место, где Чанбин провёл детство. Неужели он действительно покажет что-то настолько личное? Особенно если учесть, что сам говорил о том, как сильно он скрывает такие штуки. И сейчас раскроет? Что там вообще можно увидеть? Феликс помимо воли начинает дрожать.

— Если ты не хочешь, можно не идти, — смягчается Бин, сжимая чужую руку сильнее.

— Хочу! — упрямо качает головой Феликс. — Но это так волнительно. Я…я благодарен тебе за то, что ты показываешь мне такое.

— Правда? — с надеждой спрашивает Чанбин.

— Правда, — серьёзно отвечает Феликс. — Я это ценю. Спасибо, — неуверенно улыбается. — Ну что, покажешь свои фотоальбомы, все дела?

Наконец Чанбин тоже улыбается.

— В детстве я был довольно милым.

— Да ты и сейчас ничего так, — Ли подмигивает.

— Я не милый, — Со округляет глаза. — Какой-какой, но не милый.

— Я считаю иначе.

— Милые люди должны быть красивыми хотя бы, — хмыкает Бин, опираясь на дверь.

— Видишь, всё сходится. Ты как раз очень красивый, — Ли делает то же самое.

Чанбин смеётся.

— Что за неправдивые комплименты?

Фыркнув, Ликс хмурится.

— Они правдивые. Это моё мнение.

— Ну хорошо-хорошо, — Чанбин сдаётся. — Ты имеешь право на своё мнение. И я рад, что нравлюсь.

— Вот и отлично, — более довольно тянет Ли.

Чанбин открывает дверь и неуверенно смотрит в открывшуюся перед ними старую прихожую. Видно, что его мучают сомнения и даже… страхи? Феликс сжимает его руку вновь.

— А теперь… во внутрь? — спрашивает Со у младшего, весь напрягаясь.