Три дня на расплату

Они не виделись почти четыре месяца! Сейчас в это трудно было поверить. Коновалов, оказывается, успел съездить в Сибирь, в тамошнем издательстве выпустили сборник его пьес, две недели провел в Чехии — в двух театрах ставят его пьесы. Осенью он наверняка уедет на год в Штаты — предложили почитать курс в нью-йоркском университете. Сейчас по три часа занимается языком — кучу дисков купил и кассет.

С Павлом, первым мужем Ольги, он виделся недавно, в мае. Вместе провожали Смоленских-старших в Америку, Илья передал с ними кое-какие документы. А вчера ночью Паша позвонил, рассказал, как обстоят дела, подумали они, помозговали, а утречком он и купил билеты. Ольге будет спокойнее, и у них, мужиков, сердце на месте: просто так ведь не угрожают, вряд ли, конечно, эти мерзавцы осмелятся на большее, но нервы потрепать могут.

— Мы здесь решили в августе съездить в Коктебель, там у меня есть знакомая хозяюшка-молодайка с двумя домами. Один сдает, в другом живет. Тот, что сдает, в пяти минутах от моря, сад-огород имеется при доме. Ты как, — обратился он к Ольге, уплетающей уже третий кусок кулебяки, — сможешь подъехать к нам?

Она закивала с полным ртом: «Постараюсь!»

Растерянная душа ее ныла: на год уезжает Коновалов, на целый год! И так далеко — не броситься вслед.

— Ты чего пригорюнилась?

Он отрезал себе большой кусок пирога, любовно-придирчиво осмотрел его.

— Про Шерсткова и Машку слышал?

— Ну, привет тебе, вроде я с другого конца света только что прибыл. Я, голубушка моя, в конце мая на недельку приезжал, да уже сейчас вторую неделю здесь живу. Андрей тебе не сказывал? И правильно делал: если бы спросила, он бы и сказал. Я своего крестника пару раз навещал, красавец растет Илюшка, такой пацан понятливый! Сегодня мы с Андреем виделись, рассказал он мне, как ты там на пресс-конференции неприступную даму изображала. Писать будешь?

— Завтра к утру надо.

— А, ну это понятное дело. Как в том анекдоте старом, помнишь: «Жене скажу, что иду к любовнице, любовнице — что буду с женой, а сам закроюсь в кабинете — и работать, работать, работать!»? Ты у нас такая же «арбатайка»: работа — прежде всего!

Он глянул на часы.

— Давай-ка, Ольга Владимировна, ступай в душ, халатик там я тебе приготовил, и шуруй потом в кабинет, твори и пробуй. Пирожки поставлю на окошке, чайник электрический, банку кофе. Спать тоже можешь в кабинете, а мы с Анастасией и мудрой Еленой здесь уляжемся. Девчонкам, кстати, уже давно пора, сидят — носами клюют. Давай сначала их уложим, диванов, слава богу, хватает.

Заболтались, а уже, между прочим, двенадцатый час.

В огромной ванной Ольга присела на бортик низкой, встроенной в пол ванны.

Ну, вот и все, госпожа-сударыня «арбатайка». Вперед — и за работу. Ты это, уважаемая, и хотела, не скажи об этом Илья, стань он вдруг о чем-либо намекать — тут бы про работу сразу и залепила. Да и не стал бы он намекать, когда что чувствует — не намекает, сразу берет в оборот, словечко выскочить не успеет. А сегодня только заботливый, внимательный, чуткий…

Она вздохнула, открыла душ: «Это мы уже «проходили», знаем, как любовь превращается в дружбу. И разве плохо это? Напротив — очень даже замечательно!»

Струи стекали по лицу. Трудно было разобрать, где слезы, где вода.

Ксения и сама не поняла, как оказалась в кругу танцующих. Постояла у входа в зал, поглядела на невесту с женихом. Усмехнулась: свадьба так себе, скромненькая, хоть и гуляют в лучшем ресторане города. У невесты платье наверняка взято напрокат, а жених, сбросив пиджак, ничем не отличается от гостей. То ли дело ее свадьба, Ксюшина! Три свадебных платья привезли ей: «Выбирай!» Одно другого лучше. И Лева, когда она примерила их и прошлась перед ним, как на подиуме, сказал: «Берем все три».

Кто ее заприметил с бокалом в руках, вытащил в круг — не все ли равно. Зато она в центре внимания, как и положено быть. И пусть видят все, как красиво она танцует, какое гибкое у нее тело, какие стройные ножки. В последний раз она танцевала в каком-то маленьком испанском ресторане — это было полгода назад, во время свадебного путешествия. Всего-то на недельку вывез ее Лева за границу — все работа у него, работа!

Ей не было дела до того, что вокруг не осталось никого, — распорядитель свадьбы давно всех позвал за стол. Она даже не заметила, что сложили свои инструменты музыканты, — музыка теперь доносилась из соседнего бара. Высоко подняв руками волосы и широко расставив ножки на высоких платформах, она ритмично подбрасывала вверх-вниз обтянутую тесной юбчонкой попку, нежно подрагивал оголившийся пупок.

Кто-то взял ее за руку: «Ксюша, пойдем!», кто-то настойчиво выводил ее из туманного забытья. Она открыла глаза, смахнула на спину растрепавшиеся пряди волос.

— Костик? Привет! А ты что здесь делаешь? Куда это ты меня тащишь?

Фамилию Костика она не помнила, но знала, что он работает в телекомпании. Познакомились они во время конкурса — Костик снимал небольшие сюжеты о претендентках на звание «Мисс города», их прокручивали каждый вечер по местному телеканалу после программы новостей. Девочки рассказывали о себе, своих увлечениях, демонстрировали одежду Дома моды — одного из спонсоров конкурса, изображали занятия в тренажерном зале, с задумчивым видом прогуливались по аллеям парка… Горожанам предлагалось поучаствовать в конкурсе зрительских симпатий. Ксюша в том конкурсе не победила, но Костику была благодарна за съемку — она понравилась себе в коротеньком телесюжете, крупным планом было показано все, чем она гордилась.

Не трудно было догадаться, чем занимается Костик на свадьбе, — конечно, подрабатывает, редко какая пара новобрачных обходится теперь без памятной свадебной видеокассеты.

Для Костика был накрыт отдельный столик, за который он усадил Ксению.

— Сиди здесь. Никуда не уходи. Потешила народ — и хватит.

— Я что, плохо танцевала?

— Танцевала замечательно. Но, как говорится, не в том месте и не по тому случаю.

— Ой, Костик, не воспитывай, не строй из себя папу-маму. Дай-ка что-нибудь выпить.

Она брезгливо осмотрела стол.

— Нет, это я не хочу. Будь другом, принеси мне из бара ромовый коктейль. Скажи, что для меня, платить не надо. Ну, сходи-сходи, уважь девочку!

Костя пожал плечами. Бар был в двух шагах — почему бы действительно и не уважить: коктейль-то наверняка полегче водки.

Бармен молча подвинул ему высокий стакан, заметив, что Костик полез в карман за деньгами, показал жестом: «Не надо!»

— А ну-ка стой!

Проход ему перекрыл приземистый парень с непропорционально широченными плечами.

— Дай-ка мне стакан, проверю, для Бессарабовой это или на халявку ты решил здесь притереться.

— Да проверяй, мне-то что. И вообще, раз ты такой хороший, увел бы ее из зала. Вот уж и впрямь — на чужом пиру похмелье.

Парень оглянулся:

— Иди-иди, покажешь, где она. А насчет того, чужой пир или свой — не твоего ума дело. Понятно говорю?

Костя вздохнул:

— Да уж куда понятнее.

Ксения сидела за столом в одиночестве. Не глядя на подошедших, она взяла стакан из рук приземистого, жадно опустошила его. Коротко потребовала: «Еще!»

— Сейчас принесу, — с готовностью отозвался парень. Она обернулась: в глазах мелькнуло непонимание.

— Костик, — голос ее стал хриплым. — Это кто?

Костя посмотрел в квадратную спину удаляющегося парня.

— Понятия не имею. Ты бы не пила больше, Ксюша, — он заметил выступившие на бледном лице Ксении мелкие капельки пота.

Она тряхнула головой, пытаясь сфокусировать взгляд на лице Константина, — все плыло перед глазами, хотя бессмысленными они Косте уже не казались, настойчивая мысль пробивалась в них. Ксения с опаской взяла новый стакан из рук вернувшегося парня, не отрывая от него глаз, сделала несколько глотков. Широкоплечий, словно загипнотизированный ее взглядом, отступил от стола, круто повернулся и вышел из зала.