Три дня на расплату

— Может, я просто человек хороший да баба не уродка, — промямлила Ольга.

— Да кто ж говорит, доча, что плохая да некрасивая? Ума в тебе женского мало — вот что. Останешься на старости лет одна куковать — сладкого мало. Уж поверь мне, старой.

— Ладно, мама, где девчонки и зачем приходил Коновалов?

— Так у Ильи Лена с Асей. Забрал он их, еще и двенадцати не было. Я тебе сразу позвонила в редакцию — никто не ответил. Ну и пошла домой, мне ведь вещи собрать надо. Да пока на рынок зашла, да в магазины по пути. А как домой добралась, тут же сразу позвонила в редакцию. Вот мне Галечка твоя и сказала, что ты дома у себя побывала и ко мне отправилась.

— Какие вещи?

— Что — вещи?

— Какие вещи тебе вдруг срочно понадобилось собирать?

— Фу, прости господи, самого главного не сказала. Илья-то с билетами пришел. В купе в Москву поедем.

— Так, мама, давай-ка по порядку, с самого начала.

— Да уже и все и сказала. Завтра вечерним едем в Москву вчетвером: Илья, девчонки и я. Наконец своего первого зятька увижу, обещался Павел встречать нас утром и на своей машине отвезет на дачу. А Илья будет с нами там, книжку свою будет дописывать и нас охранять. Девчонки до потолка прыгают: Илья обещал и в зоопарк, и в цирк, и в детский театр. А как книжку допишет, то, говорит, недельки на две на море махнем.

Ольга сидела с безучастным лицом, и мать встревожилась:

— А ты что, доча, против?

Она покачала головой, пошла в ванную, на всю мощность открыла кран с водой. Хотелось выплакаться. «Дудки!» — сказала сама себе. Пару раз шмыгнула носом, умылась холодной водой. Удивилась: давно на душе не было так хорошо.

ВЕЧЕР

Похоже, Анна оттяпала кусок роли, предназначенной на сегодня Люсьен: уже дважды Ращинский якобы случайно провел рукой по ее бедру. «Якобы случайно» — для Клавдии, Сержа и Мезенцева, если бы они вдруг заметили это, но от Анны он не собирался скрывать, что интимный жест — преднамеренный, и она, понимая это и принимая игру, задержала рукой его горячую ладонь и протянула ее до колена. Теперь он, получив ее молчаливое разрешение, облапил, чуть придавливая кожу, и другое колено, рука его проскользнула на внутреннюю часть бедра. Анна, сдвинув крепко ноги, задержала ее там, пару раз подтянулась животом вверх-вниз и расслабила хватку. Ращинский не смотрел на Анну, но рука его становилась все настойчивее.

— Николай Семенович, подайте, пожалуйста, яблоко. — Клавдия сидела по другую сторону стола.

Анна почувствовала мягкое похлопывание по ноге, прощай, мол, дорогая. Он заглянул ей в глаза, улыбнулся:

— Вам, мадам, тоже яблоко?

— Нет, благодарю, — равнодушно протянула она. Глянула вправо на Сержа: тот оживленно беседовал с директором фабрики.

Ужин удался. Чуть-чуть перебрала Клавдия, пьет много.

Клавдия выглядела совсем неплохо — гораздо лучше, чем на последних кадрах той видеопленки, которую Анна посмотрела вчера. На ней было длинное платье из мягкого струящегося шелка, подчеркивающее стройную фигуру. Тонкие бретели свободно лежали на смуглых плечах. Из украшений только длинная нитка жемчуга. В том, что он настоящий, Анна не сомневалась, в драгоценностях Клавдия знала толк. У нее странно блестели глаза — темные, огромные, они притягивали и одновременно отталкивали: огонь, пылающий в них, не грел, он словно выжигал, взгляд ее блуждал и не нуждался в соприкосновении ни с чьим другим. Она курила одну сигарету за другой и. постоянно прикладывалась к бокалу, официант, обслуживающий стол, едва успевал наполнять его.

Губернаторша почти не участвовала в общем разговоре, пару раз только улыбнулась, когда Мезенцев рассказывал анекдоты. Делал он это мастерски, знал анекдотов великое множество, благодаря «мсье Жоржу» атмосфера за столом с первых минут сложилась теплой и дружеской.

О делах почти не говорили. Перед началом ужина Анна подписала протокол, первый тост был за успешное сотрудничество, а дальше разговор касался самых разных тем — рассуждали об особенностях русской и французской кухонь, говорили о политической ситуации в России, как всегда, посетовали на ее нестабильность. И при всем этом Анна постоянно ощущала близкое дыхание Ращинского.

Теперь его горячая рука, едва коснувшись шеи, скользнула на ее спину, не остался ни один позвонок, по которому не прошлись бы его пальцы. Вот он уже ощупал пояс брюк, чуть оттянул резинку, рука скользнула вниз и, трепетно подрагивая, медленно прошлась по ягодицам.

— Вы обещали сувенир, — улыбаясь, он заглянул в ее глаза. — Есть надежда получить его, мадам?

Анна глянула на часы. Пора.

— Вы проводите меня в номер, мсье Ращинский? Подарочные наборы для вас и мадам Клавдии приготовлены. Нет, Серж, оставайтесь с гостями, полагаю, переводчик нам не потребуется.

Они вышли из небольшого банкетного зала. Оглянувшись, Анна заметила на себе тяжелый взгляд Клавдии.

Она направилась к лестнице, но Ращинский, крепко стиснув ее руку, устремился к лифту. Едва двери сомкнулись, он впился в Анну губами, постанывая и придавливая нетерпеливой рукой ее грудь.

Как все быстро закрутилось, думала она, невольно отвечая на его поцелуй. Недооценила она Коленьку, просто знала его не так близко. Плевать ему, что рядом люди, что должны быть соблюдены элементарные правила приличия, — ударило в голову, и тормозов никаких. Он тяжело дышал, и Анна вдруг подумала: еще минуты две-три, и первому заместителю губернатора будет на все наплевать — он возьмет ее прямо тут, в лифте.

Одной рукой он держал кнопку лифта, чтобы двери не распахнулись, а второй задрал короткую кофточку Анны почти до горла, освободил грудь и жарко припал к розовому соску.

— Черт с ними, с Клавдией и остальными! — Голос его прерывался. — Давай не возвращаться.

Анна непонимающе улыбалась. Она поправила кофточку, провела рукой по волосам, показала глазами на дверь.

— А черт, забыл, что ни словечка ты по-русски не понимаешь! Ладно, пошли.

В лифте они пробыли не так уж и мало: Клавдия успела подняться по лестнице и теперь нервно расхаживала по длинному холлу. Увидев Ращинского с Анной, она бросилась к нему.

— Я так и знала, что ты прилипнешь к этой мадам. Но только не вздумай исчезнуть, не поговорив со мной. Ты знаешь, как это важно!

Ращинский, поцеловав руку Анны, довел ее до дверей номера, сказал галантно: «Мадам, мы подождем вас здесь». Анна кивнула: поняла, мол. Улыбнулась лучезарно и скрылась за дверью.

Господи! Как кстати объявилась Клавдия. Анна прижалась к двери. Неужели Клавдия ревнует своего бывшего любовника?

Голоса звучали в отдалении, Ращинского было почти не слышно, он больше молчал, но то, что говорила Клавдия, доносилось отчетливо. Она жалуется Коленьке на мужа? Да нет, не жалуется. Она до ужаса боится его! Чем она так напугана, что жизнь ей не в радость и она готова руки на себя наложить, только чтобы не ждать, когда кто-то затянет петлю на ее шее? Ну, затянуть петлю — это, конечно, образное выражение, Клавочка всегда любила использовать лексику мексиканских мыльных опер.

Голос Клавдии звучал теперь совсем близко, видимо, они подошли к самой двери, за которой, затаив дыхание, стояла Анна. Ращинский вполголоса успокаивал, обещал поговорить с Минеевым, убедить, что у Клавдии нет никаких негативов. Слышно было, как щелкнул замочек сумочки, Клавдия, видимо, слушая Ращинского, приводила себя в порядок, потому что горестно вздохнула: «Смотри, что со мной стало за это время, постарела лет на пять». Ращинский рассыпался в комплиментах, но Клава грубо оборвала его. Снова щелкнул замок сумки. «Тебе не кажется, — голос губернаторши звучал уже спокойнее, — что эта мадам… — она замялась, — знаешь, мне в какой-то момент показалось, что лапаешь ты не заезжую француженку, а Аньку Терехину». «Что?! — изумился Ращинский. — Ну, Клавдия Андреевна, совсем у тебя мозги поехали. Кончай пить. И вообще, возьми себя в руки. Показалось ей! С ума сойти!»

Люсьен неслышно выпорхнула из комнаты. Анна, приложив палец к губам, приказала ей молчать. Потом, повернув ключ в двери, чтобы любвеобильный Ращинский не ворвался неожиданно в номер, увлекла Люсьен в дальнюю комнату.