Апофеоз (СИ)

Я, точно в какой-то бредовой дрёме, в которой находились заядлые курильщики опиума после принятия новой дозы, бездумно направился в сторону этого тонкого аромата. Чем ближе я был, тем сильнее становилась злость, дабы я до глубины своей прогнившей души возжелал узнать тайну этого бренного мира, а она требовала терпения.

Я чувствовал, как яростно бьется моё сердце, и слышал песнь этого странного путника. Она была легкой, непринужденной, похожей на колыбельную.

Кто был её исполнителем? Ангел? Демон? Или простой человек? Это была чья-то душа, которая сию минуту же пленила меня. Эта душа была опиумом, а я – зависимым заядлым его курильщиком.

Эта душа за одно единственное мгновение свела меня с ума. Я потерял рассудок. Страх упустить этот след овладел мною. Я никогда так быстро не достигал своей цели, как это произошло сейчас. Я никогда с таким рвением не искал ни одну душу, как искал эту в сию минуту. Ноги мои никогда не подкашивались от нетерпения, а тело не покрывала такая сильная, крупная дрожь. И я остановился, добравшись до заветного леса…

Пробираясь сквозь ветви деревьев, величественной поступью я шёл на запах. Голова кружилась, ком подступал к горлу, и я не мог противиться этому желанию. Касанием руки я валил деревья, оставлял расколы на земле, одной мыслью нагнал над собою свинцовые тучи и сильнейший ветер, сносивший всё на своём пути. Яркие молнии освещали всё вокруг, и гром зловещими раскатами проносился по небосводу.

И среди этой бури я слышал лишь этот звонкий, громкий детский смех, радостные вскрики и чувствовал сладкий, но всё же тонкий запах этой чистой душонки. Я весь дрожал, ноги сводили судороги, и голос совсем пропал. Эта жизнь была слаще всех жизней, которые я пожрал. Она была настолько чиста и прекрасна, что даже Пернатые Ангелочки не могли сравниться с ней.

Через пару мгновений я оказался на поляне. Она была нетронутым эпицентром развернувшейся бури. Ветер вокруг срывал деревья с корнями, или прижимал их стволы к самой земле. Молнии сверкали и яркими грозными вспышками достигали одинокие деревья вдалеке. Гром, казалось, сотрясал всё кругом. Это был хаос, а место, куда я вышел – девственным островком невинности, который не настигла разъяренная стихия. Прямо над этим местом, на небесах, сквозь свинцовые тучи пробирался солнечный свет, который падал на… ребенка.

Это нельзя с чем-то сравнить. Это нельзя чему-то противопоставить. То, что происходило сейчас – безумие. Эта буря, этот шторм, который затронул огромные территории; который сносил всё на своем пути, не оставляя ничего и никого после себя – истинный ужас, сравнимый с началом Конца Света! И среди всей этой тьмы луч света был просто чем-то невообразимым, сверхъестественным и каким-то неестественно-подлинным созданием человечества. Именно человечества, ибо ни Небеса, ни Преисподняя не могли сотворить что-то настольное настоящее, могущественное и чистое одновременно, не задействовав гордость и ложь.

Такую красоту удается повидать лишь только один раз в жизни. Этот хаос стал единым с миром. На моих глазах развернулось то, что называется утопией, гармонией и идеалом… Передо мною тесно переплелись между собой тьма и свет, создавая настоящую красоту, настоящее противостояние двух сил. И это было единственной настоящей вещью, которую мне только довелось увидеть.

Мальчик… Белокурый, с ямочками на щеках и красивой очаровательной улыбкой. Маленьких ребенок, обладающей нечеловеческой силой. Он был таким опасным и беспомощным одновременно. Неповторимо…

Он смотрел на меня и улыбался, смеялся, и его звонкий, веселый, искренней смех раздавался громко, четко. Он манил меня к себе, протягивал ко мне ручки, а свет с небес падал на него, и глаза его искрились чистотой и искренностью.

И я, сломленный, алчный и одурманенный, медленной поступью направился к нему, протягивая к ребенку свои руки. Я жадно вдыхал запах его души, пожирал его одним лишь взглядом, томно дышал и тянулся к нему. Мальчик… Белокурый… Чистый… Настоящий…

Я знал, кем он был. Я знал, что меня ждет. Я знал всё, но не мог воспротивиться своей жадности и его притягательности. Безысходность и провал…

Я взял его на руки, а он потянул свои пальчики к моему лицу, и мы застыли, наслаждаясь друг другом. Я смотрел в его зеленые глаза, полные жизни и надежды, радости и искренности, а мальчик внимательно вглядывался в бездонный омут моих очей, где скрывалась нечеловеческая злость, ненависть и алчность.

Это было неизбежно, и мы поняли это в одночасье. Эта утопия могла существовать лишь секунды, лишь мгновения и лишь в мечтах. Идеал пожирает сам себя. Гармония рушится сама по себе, и всё настоящее рано или поздно становится ложью этого бренного мира, уходя в очередное прошлое. Исчезая навсегда, забирая с собой всё самое лучшее и оставляя только тьму, только черную дыру в груди, которая разъедает души людей. И нет этому начала, и нет этому конца. Есть только настоящее без будущего, которое невозвратно уходит в прошлое.

Это было неизбежно… И кто-то из нас должен был пожрать другого. Или он уничтожит зло, которое создало добро для равновесия, или я уничтожу добро, поглотив силу и страдания…

От него не осталось ничего, ни единой косточки, ни капли крови. Мне мало бы одной его души, мне мало было одной его крови, и мало было одной его плоти. Я обглодал всё, не оставив ничего. Забрал всё, не отдав ничего взамен. Я поглотил Пророка… Я совершил то, чего страшиться сам Люцифер… Я уничтожил то единственное, что было настоящим…

***

- Пророка? – тихо прошептала я, не понимая, о чем так горячо толкует Итачи. – Это те, кто будущее предсказывают, да?

- Нет, - обреченно заключил Демон. – Пророк – это оружие. Оружие, которое прячет сама Смерть. Оружие, которое Ад и Рай ищут по всему миру.

Я покачала головой:

- Я не понимаю!

- Изначально мир был создан Богом и Смертью: тем, кто создает жизнь, и тем, кто её отнимает. Двумя полными противоположностями. Бог хотел счастья и бесконечную жизнь для всех своих созданий, включая людей, однако Смерть свято верила, что жизнь каждого существа должна быть ограничена. И Господь, не желая разделять свой «трон» со Смертью, недолго думая, создал абсолютное оружие, способное уничтожить свою противоположность, дабы Самому решать сроки жизни своих любимых творений и своих обожаемых детей, в которых он души не чаял. Пророка – бессмертная душа, способная уничтожить не только Смерть и Самого Господа Бога, и даже уничтожить всю Вселенную. Сила, которую создали бездумно, поспешно, и которую невозможно уничтожить. Пророк – не человек. Пророка даже душой назвать сложно. Это просто орудие массового поражения. Орудие, которым невозможно управлять. Орудие, которое наносит незаживляемые раны. Смерть, узнав о созданном, разозлилась, и, не желая быть уничтоженной, запечатала силу Пророка в человеческой плоти. Человеческая плоть стала тюрьмой для неуправляемой силы. Созданное творение получило разум и сердце человека. Однако Пророк не человек, но и всякой силы он лишен. Пророк стал беспомощной куклой в руках заигравшихся Детей Вселенной. Смерть, понимая, что печать может быть сломлена, спрятала это творение на Земле, и скрывала его до сих пор, дабы не разрушать хрупкую грань образовавшегося Мира.

- И Пророк не может пользоваться своей силой?

- Нет, не может, - кивнул Итачи. – Пророк – это сосуд, в котором хранится сила, сравнимая с силой Господа и Смерти. Душа Пророка чиста и непорочна, в независимости от того, какие грехи совершил он.

- Рай и Ад ищут Пророка?

- Если с души Пророка снять печать, наложенную Смертью, то можно воспользоваться силой. Это будет Концом Света. Тот, у кого оружие – победитель, другой – обреченный.

- А что будет после того, как обреченный… - я замялась на секунду, - падет?

- Либо вновь вмешается Смерть, что маловероятно, либо эта сила погубит всю Вселенную. Пророк неуправляем. Без человеческой плоти он всего лишь оружие без разума и сердца…

Мы оба замолчали, думая о своём. Я старательно переваривала полученную информацию, однако она плохо усваивалась моим сознанием.