Апофеоз (СИ)

Стиснув зубы, я из последних сил сопротивлялся своим помыслам, ведь нас с ним связывала не только эта недавно зародившаяся ненависть друг к другу, но и более теплые братские чувства. Руки мои затряслись, а он продолжал смотреть на меня, сохраняя удивительное равнодушие и спокойствие.

Я всегда удивлялся его способностью сохранять хладнокровие даже тогда, когда это было просто-напросто не возможно. Он запросто прятал все эмоции, скрывал настоящие чувства, показывая своему неприятелю лишь смертельное равнодушие.

- Ты не вправе отдавать мне приказы и указывать, как мне жить, - наконец прошипел я сквозь зубы, взяв себя в руки.

- Ты погубишь себя, - буркнул ответ брат. – Вспомни, для чего мы спустились. Неужели ради того, чтобы убивать людей, Саске?

- А какая теперь разница-то уже?! Мы больше никогда не станем Ангелами! Больше никогда не поднимемся на Небеса! Так почему мы должны оставаться чёртовыми праведниками?!

- Потому что мы не должны терять собственное «я» и становиться, по сути, людьми.

От его слов я лишь еще больше разозлился:

- Мы не люди! И никогда ими не станем!

- Умоляю, Саске, опомнись, вспомни, кто ты есть на самом деле. Ты ведь не убийца, - взмолился Итачи, сделав шаг навстречу ко мне.

Я взмахнул рукой, и в то же мгновение яркая молния вспыхнула на небе. Начиналась самая настоящая буря.

- Посмотри на меня, - тихо и спокойно произнес я. – Я обладаю такой силой благодаря этим душам. Я способен повелевать стихиями, способен управлять людьми! Я чувствую, как эта сила течет в моих жилах. Я способен еще на не то! Представь, что будет, если мы объединим наши с тобой усилия! Мы сможем свергнуть Люцифера и занять его место! Тогда мы будем царями, императорами, королями, абсолютными монархами, и никто не посмеет давать нам указы и повелевать, что нам делать. Итачи…

- Ты желаешь свергнуть Ангела, которого боготворил и на которого равнялся, Саске! Неужели ты хочешь убить Мадару?…

Брат ужаснулся, сделав несколько шагов назад и, как бы разглядывая меня с ног до головы, пытался найти какую-то важную деталь, которую он всегда упускал из виду. Его черные, спокойные, всегда смотрящие с равнодушием, глаза вдруг вспыхнули красным огнем, точно он готовился дать мне бой. Глупец! Для того, кто поглотил столько человеческих душ, приобретя тем самым поразительную силу, сила моего братца будет сравнима с обыкновенным касанием руки.

- Саске, Михаил с Люцифером воспитывали нас иначе… Мы Ангелы. Ангелы, Саске, не Демоны, не эти мерзкие, жадные и поглощенные ненавистью люди. Ангелы!… Образумься, пока не поздно, иначе мне придется…

- Убить меня? – с презрением загоготал я, наслаждаясь его беспомощностью. – Всё равно не сможешь, и ты сам это прекрасно понимаешь. К тому же, раз разговор зашел о наших воспитателей, хочу тебе напомнить, что один из них стал предателем Отца нашего Всевышнего и сошёл с ума! А мы, дорогой мой братец, стали его последователями. Раз ты имеешь такую сильную веру во всё чистое и следуешь учением нашего святоши Михаила… ах да! – вдруг вспомнил я. - Мы называли его Хаширамой, и имя это для тебя словно яд… Так о чем это я… Раз ты такой правильный, так почему спустился со мною? Почему повелся у меня на поводу, а не остался преданным Небесам?

Итачи поморщился болезненно, явно не желая вспоминать Хашираму, Мадару и наше прекрасное детство. Это всегда было его слабым местом, которое приносило нестерпимые страдания его «ангельской» души.

- Потому что ты мой брат, - тихо произнёс Итачи, сжав кулаки. – Я не мог бросить своего брата на произвол судьбы…

Я усмехнулся.

- Ты думал, что вечно мог управлять мной, отдавая приказы, точно сопливому мальчишке, каким я был раньше? Я уже не тот наивный ребенок, который верит каждому слову своего брата. У меня есть собственное мнение на всё, и я хочу жить своей жизнью, а не так, как ты мне скажешь.

- Образумься, - умоляюще прошептал Итачи, а глаза его стали, как и прежде, черными и бездонными, отражая только тоску и печаль.

- Раз ты так любишь свои Небеса, то отправляйся туда и моли о прощении. Унижайся, и, быть может, они тебя простят, и заберут обратно, заменив твои обожжённые крылышки новыми.

С этими словами я исчез, оставляя Итачи одного наедине со своими мыслями.

Жить проще, когда рядом нет диктатора. Жить проще, когда у тебя есть неограниченная свобода. Жить проще, когда есть выбор. Но вся эта сладость свободы чувствуется только до тех пор, пора истинные страдания не настигнут одинокую, скитающуюся и пропитанную ненавистью и жадностью душу.

Часто из головы просто вылетает ответственность, которую приходится возлагать на себя с приобретением истинной свободы и силы, а ведь эти два значения неизменно зависят друг от друга. Чем больше власти, могущества и выбора сосредоточено в руках, тем больше становится та ноша на плечах, и она имеет свойство увеличиваться и тяжелеть. Для такого вспыльчивого, упрямого и эгоистичного существа, как я, раньше эти знания не имели никакой ценности, пока я не погряз в болоте, которое сам же и создал.

***

Я обеспокоенно посмотрела на сосредоточенное и угрюмое лицо Итачи, который явно позабыл обо мне, углубившись в собственные размышления. Его умение рассказывать было сравнимо со способностями ораторов Древней Греции, о каких ходят немало слухов. Он рассказывал воодушевленно, вкладывая в каждое слово частицу души и тайный смысл, который можно было расшифровать по-разному. Его голос был то громким и властным, то тихим и неуверенным, будто, рассказывая, он проживает эти мгновения снова и снова.

Мне нравилось его слушать. Он детально описывал каждую мелочь; уделял внимание каждому слову и даже самой незначительной букве или акценту, с которым было сказано то или иное предложение; передавал эмоции и чувства – всё это было лишь в его рассказе, лишь в его мимолетных восклицаниях и мимике…

Но он замолчал, и я забеспокоилась. Его лицо отражало горечь и даже некую обиду, которую Итачи испытал в те мгновения, когда его брат отвернулся от него и от их идеалов.

- Итачи? – осторожно позвала его я, дабы не разрушить ту своеобразную дрему размышлений, в которую он погрузился. – Что было дальше?

- Он ушёл… - тихо прошептал Итачи. – Я умолял, унижался, доказывал… У нас были стычки, мимолетные сражения, громкие ссоры, которые порождали всё новые и новые бедствия. Он творил ужасные вещи, губил души ни в чем не повинных людей ради силы, которые они ему давали. И я наблюдал за этим, но ничего не мог поделать. Саске не слушал меня. Упрямый, талантливый и сильный любимчик Люцифера. Наивный, самоуверенный, заигравшийся маленьких ребенок… Он был неуправляем.

- Ты не виноват в этом, - покачала головой я, стараясь утешить его.

Итачи лишь в ответ горько усмехнулся.

- Нет, я-то как раз и виноват был в этом. Смыслом моей жизни, целью, с который я был создан – охранять моего брата ценой собственной жизни. Не позволять ему совершать глупости и вредить самому себе. Я до сих пор не понимаю, где я ошибся, в какой момент не доглядел за ним, и когда в его бредовой голове поселилась та мысль о безграничном всевластии.

Я пожала плечами, точно вопрос был задан конкретно мне. Подняв голову к небу, я задумчиво протянула:

- Рано или поздно этот срыв должен был случиться. Случись он раньше или позднее, он бы всё равно случился. – Затем я устремила взор на Итачи и спросила: - Что было дальше? Что остановило его тогда?

Итачи нахмурился, точно не желала мне рассказывать этого. Однако он пожал плечами, набрал в легкие воздуха и начал повествование…

***

Из воспоминаний Саске…

Я все еще помню тот прекрасный день, когда сама судьба занесла меня в тот проклятый лес, дабы доказать мне, что всё моё мировоззрение – это всего лишь чушь заигравшегося мальчишки.

Я почуял этот знакомый запах еще за несколько миль до леса. Сильный, притягательный, немного сладковатый и до безумия странный. Право же, этот запах невозможно было забыть. Навязчивые, и даже неуправляемые собственным разумом мысли посетить странного путника тотчас глубоко поселилась в моём сердце.