Тигр всегда нападает сзади

– Я теперь смогу пойти сама?

– Нет, я сказал.

Минуты три они спорили, но Кира все-таки сдалась.

– Может быть, палку мне какую-нибудь найти, чтобы я как на костыль опиралась? – сделала она последнюю попытку.

– Знаешь, ты мне сейчас Чебурашку из мультфильма напоминаешь: «Гена, а давай я возьму чемоданы, а ты возьмешь меня». Ну зачем мне еще и палку вместе с тобой нести, а?

Когда они добрались до лагеря, там все были крайне встревожены и уже собирались идти их искать.

– Ну вы, ребята, и навели шороху, – облегченно вздохнул Санин, когда они расселись у костра.

– Кира ногу подвернула, пришлось ее нести. Оттого так долго шли, – спокойно пояснил Алексей.

– Медицинская помощь нужна?

– Нет, уже почти не болит, – ответила Кира.

– Ну да, если ногу не трогать, – добавил Лес. – Нам придется возвращаться в Москву. Быстро такое растяжение не пройдет.

– Но, Лесик, зачем?! Я же могу оставаться на хозяйстве, готовить всем еду!

– То есть ты против?

– Конечно! Когда я еще смогу получить столько эмоций от общения с природой.

– Давайте я все-таки осмотрю вашу ногу. Я врач, – сказала кареглазая брюнетка Таня, которую Кира раньше определила для себя как фотомодель, до того она была хороша.

Таня ушла в палатку и вернулась оттуда с аптечкой.

– Так больно? – спросила она.

– Чуть-чуть.

– А так?

Кира охнула.

– Да. Немножко.

– Все ясно. Несколько дней покоя, и все пройдет. Прерывать поездку, Алексей, мне кажется, не стоит. Ничего страшного.

– Вот, я же говорю! – воскликнула Кира, и Санин внимательно посмотрел сначала на нее, потом на Леса и, кажется, все-все про них понял. Он протянул руку и, взяв гитару, начал тихо наигрывать, напевая: «Милая моя, солнышко лесное, где, в каких краях, встретишься со мною?»

Ему тут же стали подпевать, и Кира подивилась, какой оказался высокий и сильный голос у Тани. Вполне могла бы выступать, если бы захотела, где-нибудь в «Ла Скала».

Гитара переходила из рук в руки, ее едва ли не выдергивали друг у друга, вспоминая все новые и новые песни и торопясь поделиться ими с товарищами.

Когда Кира и Алексей остались у костра одни, она тихо спросила:

– Лес, а как получилось, что ты до сих пор один? Ты был когда-нибудь женат?

– Да. Правда, не очень долго. И у меня даже есть сын.

– Вы общаетесь?

– Нет. Он с матерью живет в другой стране, и мне не дают с ним видеться. Кира, извини. Мне не очень приятно вспоминать об этом: больно до сих пор. Давай как-нибудь в другой раз я соберусь с силами и все расскажу. И даже покажу фотографии своего сынишки. Правда, ему там всего пара месяцев, и сейчас он очень изменился.

– А сколько ему?

– Уже четыре. Почти взрослый мужчина. Хочешь, я тебе спою?

– А почему же ты до сих пор гитару не взял, когда все так старались?

– Именно потому, что старались. Не хотелось людям мешать. Тем более что и певец я так себе, на троечку с плюсом.

Он запел «Скалолазку» Высоцкого, лукаво улыбаясь и тепло глядя на Киру. А она, слушая его, думала, что Алексей явно поскромничал в оценке своих певческих качеств. Голос его хотя и был не слишком похож на голос Высоцкого, но оказался приятного низкого тембра и все-таки с легкой хрипотцой. Когда песня закончилась, Кира попросила Леса спеть еще. Разошлись по своим палаткам они не скоро: только когда далеко перевалило за полночь.

Кира, отвыкшая спать по ночам, долго еще ворочалась, вспоминая чарующий голос Леса и его страстные глаза.

Спустя две недели они возвратились в Москву. Тепло попрощались на перроне со ставшими уже совсем родными людьми спутниками и договорились непременно вскоре отправиться еще куда-нибудь.

Кира шла, опираясь на руку Алексея. Они как раз вышли из здания вокзала, как вдруг раздался выстрел. Легкий хлопок, на который не каждый прохожий обратил внимание. Алексей вдруг мертвенно побледнел и схватился за бок. Между пальцами показалась кровь.

А на площади, на другой стороне от входа на вокзал, черный автомобиль с тонированными стеклами завел двигатель. Он медленно тронулся, казалось, что кто-то там, внутри, внимательно разглядывает молодого мужчину и женщину, суетящуюся около него. Потом толпа зевак скрыла эту пару, и автомобиль, резко набрав скорость, рванул с места и скрылся за первым поворотом.

Только намного позже, когда первый страх за жизнь Алексея прошел, Кира вспомнила об этой машине. И даже попыталась записать номер. Но цифры скакали в памяти, как зайцы, меняясь с одной на другую. Единственное, в чем она была уверена, – в номере присутствовали цифры девять и семь. И, кажется, девятка была последней.

Тихий осенний день сменился грозовым вечером. Дождь лил как из ведра, молнии рассекали небо, вызывая ужас у суеверной санитарки тети Глаши. Она крестилась и, сплевывая через левое плечо, поглядывала в сторону открытой двери пятой палаты. В желтом свете шестидесятиваттной лампочки мужчина и женщина смотрели друг на друга, не замечая никого вокруг. Она рассказывала что-то смешное, взъерошивая его волнистые волосы, а он болезненно морщился и едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.

– Кира, пожалей меня, мне смеяться больно, – простонал он, держась за левый бок.

– Смех – лучший лекарь. А хорошее настроение – залог быстрого выздоровления, – глубокомысленно изрекла Кира, поднимая вверх указательный палец.

– Да, но больно же!

– Заканчивайте визит, – заглянула в палату медсестра, – приемное время вышло.

– Ладно, Лесик, я пойду. Ты отдыхай, сил набирайся. Завтра после перевязки приду.

На следующий день, когда Кира вошла в палату к Алексею, у него сидел полицейский. Он раздраженно поправлял белый халат, который был ему мал и потому то и дело съезжал с плечей.

– Есть ли у вас враги? – спросил он.

– Врагов нет только у дураков.

– Надо понимать, раз вы не дурак, то враги у вас есть. Так?

– Да.

– Кто из них мог хотеть вашей смерти?

– Никто.

– Хорошо, я спрошу по-другому. С кем у вас были неприязненные отношения в последнее время?

– Да мало ли с кем? Это жизнь, в ней всякое бывает.

– Что вы пытаетесь святого изображать, есть люди, которые хотят вашей смерти. Вы это понимаете?

– Да.

– Назовите фирмы, с которыми вы делите бизнес в вашем регионе.

– Да не буду я ничего говорить, подозрение может упасть на невинных людей.

– Прекратите в благородство играть, вас чуть не убили! – вспылил полицейский. – Вы это понимаете? – как попугай повторил он.

– Понимаю.

– Видно, не до конца. Ладно, зайду по-другому, – он достал из папки лист со скопированным из Интернета текстом. – Пятого апреля этого года в ресторане «Сокол» произошла драка. Певец группы «Адажио» Максим Сторс повздорил с отдыхавшим в этом же ресторане гражданином Гардениным Алексеем. Одно из резких высказываний Сторса в адрес отдыхавших рядом дам не понравилось Гарденину, и он потребовал извинений. Максим извиняться не стал, и Гарденин выкрутил ему руку и макнул два раза лицом в салат. Подоспевших на помощь музыкантов из группы «Адажио» ловким приемом уложил на пол, после чего конфликт был исчерпан.

– Вот видите, там же написано: «Конфликт был исчерпан». Мы потом помирились, побратались, и мне даже дали контрамарку на все концерты сезона.

– Хотите вы или не хотите, но версию, связанную с этим конфликтом, мы рассматривать все равно будем.

– Да пожалуйста.

– А такое имя, как Чернов Олег Юрьевич, вам знакомо?

Лес вдруг изменился в лице. С него слетела дурашливая смешливость, и появилась мрачная озабоченность.

– Откуда вы знаете?

– Вы недооцениваете нашу полицию, молодой человек. Так что можете по сути дела сказать?

– С Черновым у меня связаны не очень приятные воспоминания. Но это все давно было, просто не могу поверить, что он мог вернуться к вражде.

– А подробнее? В чем суть вашей распри?