Как призрак

— Или?

— Или придется идти до конца.

— Наверное, это лучшее решение?

Вся похолодев, она пыталась быть объективной, чтобы у мужа не могли зародиться подозрения на ее счет.

— А как с розысками в десятом районе?

— У тебя хорошая память! До сих пор они ничего особенного не дали, но Туни держит там одного из своих людей.

— Это, должно быть, недешево тебе стоит?

— Да, я заложил виллу и пустил все деньги в дело. На что мне еще надеяться, как не на то, что когда-нибудь будет признана моя невиновность?

— Но ведь ты признался…

Он пожал плечами.

— Хочешь еще выпить?

— Нет, — ответил он, вставая.

Она думала задержать его еще немного, чтобы вытянуть побольше сведений, но он как будто торопился уйти, и ей вообще этот визит показался странным.

— Выходит, ты пришел, чтобы поговорить со мной о твоей жене, — сказала она с почти неподдельной грустью.

— Нет. Я еще хотел задать один вопрос, но, боюсь, он покажется тебе нескромным.

— Какой вопрос?

— Ты ведь приехала откуда-то с юга, да? На машине номер района Приморских Альп. Так вот, я все думаю, из какого города этого департамента ты сюда приехала? К тому же и тамошнего акцента у тебя нет. И что-то в твоем голосе мне так знакомо, вот только не могу понять, что именно.

Ответить бы она все равно не смогла, так перехватило дыхание, да он и не настаивал.

Глава двенадцатая

С тех пор страх стал ее постоянным спутником, не покидающим ни днем, ни ночью. Посреди ночи она вдруг просыпалась от кошмаров в холодном поту и с головной болью. И начинала чувствовать таинственную власть этого дома. Вроде бы незаметно, но что-то постоянно происходило.

То какой-то скрип под дверью, как будто там кто-то стоит, то другие странности, например, вдруг ни с того ни с сего отключалось электричество, и Ольга напрасно искала свечу, которую еще вчера видела в ящике. То среди ночи начинали гудеть трубы, и она гадала, что там делает Луи с водой.

Часто отключалось отопление, и она, стуча зубами, клала руку на остывшую за несколько часов батарею.

На следующий день, когда она рассказывала обо всем этом Луи, он только удивлялся.

— Отопление? Ну конечно, ночью оно всегда слабее, но батареи никак не могут остыть.

— А почему гудят трубы?

— Наверное, где-то утечка, — отвечал он. — Чтобы вода не замерзла, я иногда немного приоткрываю кран в саду.

— Но ведь сегодня ночью не было мороза!

— Как знать! Может внезапно подморозить.

У него, конечно, на все находилось объяснение, но Ольга знала, что вокруг ее шеи все туже затягивается петля. Во-первых, этот Туни, частный детектив. Скоро он установит, что драгоценности Ольги Прадье продавала некая Эдит Рюнель.

И, во-вторых, самое главное — дом. Дом действовал на Ольгу Прадье хуже всего.

Дом олицетворял неволю и былые страдания, дом насквозь пропитался воспоминаниями, они были еще живы и упорно возвращались к ней, она боялась их и в то же время желала.

Но больше всего она боялась самой себя, своей слабости… Нельзя было допустить, чтобы это место приворожило ее, нельзя поддаваться даже своей собственной склонности к спокойной, но ничтожной, мученической жизни. Нет, Ольга Прадье не умерла! И Эдит Рюнель ничего не удавалось сделать с ее стремлением окончательно увязнуть во всем этом. Разве что снова бежать?

Однажды утром решение наконец было принято, но машина никак не хотела трогаться с места. Напрасно она жала на акселератор — там что-то заклинило.

Луи, услышав, как мотор рычит вхолостую, быстро прибежал.

— Не заводите, ничего не получится!

— Мне обязательно нужно сегодня уехать, — зло бросила она.

— Так идите пешком! Я посмотрю, что там у вас с мотором.

— Не лезьте!

Последние несколько дней они виделись редко и даже забывали говорить друг другу «ты». Впрочем, Ольга в глубине души всегда была против слишком тесной близости.

— Что вы беситесь? — возмутился он. — Я ведь не виноват, что у вас сломалась машина.

— А вот я в этом совсем не уверена!

На этот раз он поглядел на нее, нахмурив брови.

— Что вы хотите этим сказать?

Ольга пожала плечами и сердито выдернула ключ из замка зажигания.

— Ничего особенного…

— Намекаете, что мне привычно ломать чужие машины? На следствии меня тоже все спрашивали, а не нарочно ли я испортил машину жены?

Эти слова ее не убедили, и она пошла в дом. Конечно, Луи не хотел, чтобы она уезжала, пока Туни не разберется в этой истории с драгоценностями.

— Если хотите, — догнав ее, предложил Луи, — можете взять мою машину и ехать.

Но она не ответила и даже не взглянула на него. Его предложение наверняка было ловушкой. Потом он обвинит ее в угоне, натравит полицейских и под шумок станет наводить справки о ее прошлом. В голову лезли самые фантастические мысли.

Она быстро взбежала по лестнице, заперлась на два оборота и расплакалась. Коварная судьба сыграла с ней злую шутку. А эта поломка не что иное, как предвестник беды.

Она встала с дивана и принялась собирать вещи. Нельзя было тут оставаться ни на секунду! Ничего, в двенадцать можно будет тихонько уйти, ведь Луи обычно запирался в кухне и священнодействовал там над своим обедом.

Время тянулось невыносимо медленно, и когда ей показалось, что дом погрузился в предобеденную тишину, Ольга решила попытать счастья и стала осторожно спускаться.

— Надо бы позвонить механику, — вдруг раздался голос Луи, выходящего из кабинета.

Она так и подскочила.

— Я вас напугал?

— Нет, — ответила она. — Я собиралась в магазин.

— Шикарно выглядите в этом каракулевом манто. Хотите, я сам схожу куплю вам что-нибудь?

Уже во дворе она вспомнила, что, разрабатывая план побега, специально оставила открытой дверь своей квартиры. Луи может сбегать туда порыться в ее вещах, может найти в сумке оставшиеся драгоценности и удостоверение личности на имя Эдит Рюнель с фотографией Ольги Прадье.

Она побежала назад.

— Уже пришли? — спросил Луи из кабинета.

— Забыла сумку.

Нет, он никак не успел бы подняться и спуститься, но это уже был сигнал тревоги. Она взяла сумку и ключи и, чуть успокоившись, пошла покупать всякую всячину, которая ей совершенно была не нужна. Сегодня уже ничего не выйдет. Без его ведома не сделаешь и шагу, а ставить его в известность о своем отъезде — крайне неосторожно.

— Как поживает господин Прадье? — спросила бакалейщица.

От удивления она даже не ответила сразу.

— Мы нечасто его видим… Конечно, после той истории… Но надеюсь, он скоро снова будет у нас покупать.

Вот так одним своим присутствием она разрядила обстановку вокруг своего мужа. Еще немного, и он снова займет свое место в городке. Она даже разозлилась. Что-то уж слишком быстро люди забыли, что она была убита.

— С чего бы ему не жить хорошо? — буркнули Ольга, и кассирша покраснела от стыда за свой вопрос.

Послеобеденные часы показались ей вечностью, она не знала, чем себя занять. То надевала шубу, решительно брала чемодан, то снова, уже у двери, отказывалась от этой мысли.

«И все-таки есть только один выход — бежать», — думала Эдит Рюнель, а Ольга Прадье, с наслаждением скинув пальто, усаживалась тем временем в уголок дивана.

Единственно полезное, что она сделала — это сожгла старое удостоверение личности, выданное полицейским комиссариатом десятого района. И со злорадством смотрела, как горит фотография Ольги Прадье.

«Господи, какой же она была уродиной!» — подумала она. И тут же поправилась: «Какой же Я была уродиной, с огромным носом и жутким подбородком! Не удивительно, что никто меня так и не узнал».

Она пошла полюбоваться собой в зеркале, вспомнила о Джеке, Хуге, Барте, Пьере Морга. Всем она нравилась, все ее любили. И зачем только уехала? Из-за той глупости — истории, которую рассказали Пьеру Морга? Прекрасно можно было бы найти объяснение, дать понять, что она сбежала из монастыря, но не хочет, чтобы об этом знали. Пьер бы прервал все отношения с этим Людоном, который знал когда-то Эдит Рюнель.