Гавайская история

Прямо Великая Китайская стена!

Чашу терпения Розы переполнила последняя капля. Утром Паскаль объявил, что уезжает с дочерью на зимние каникулы в горы. Родители жены, бабушка и дедушка Мишель, сделали любимой внучке подарок — поездку с отцом (ну, пожалуйста, она так мечтала об этом!) на горнолыжный курорт. И он, конечно, не мог отказаться.

— Cheri, ведь мы с тобой все время вместе, поэтому каникулы я должен провести с дочкой! — заявил он.

Роза опять почувствовала прилив обиды и заплакала. На дворе тридцатое декабря. Завтра Новый год! А ее бросили в этой тесной квартирке, как собаку! Ну уж нет, мадемуазель, месье! Не на ту напали! Улечу к черту на кулички! В Москву! У меня тоже, в конце концов, сын родной имеется, мы уже столько времени не виделись! Что за радость встретить Новый год в полном одиночестве, сидеть в этой каморке и плакать!

В гневе она даже стукнула кулаком по обеденному столу, что было совсем не в ее духе.

Обида распирала ее изнутри, требуя активных действий. Нужно доказать им, что она преспокойно обойдется и без Паскаля. Хотя, положа руку на сердце, это было не так! К своему несчастью, а может быть, и к счастью, она любила мужа, и, естественно, ей хотелось, чтобы он принадлежал только ей! И никому больше!

Оставив чашки и тарелки, она набрала Иркин номер телефона. Розе было просто необходимо выпустить пар, ей казалось, что она вот-вот взорвется! Конечно, ее переживания нельзя было выложить кому попало, только близким. Таких людей было немного — Вета да Ирка. Она бы все на свете сейчас отдала за возможность выплакаться у Ветки на плече. Зато до Ирки было почти что рукой подать. К тому же она вроде собиралась на Новый год в Москву, вспомнила Роза.

— Ирик, ну не могу больше терпеть! Понимаешь, не дают нам пожить спокойно…

Подруга вовсе не нуждалась в детальных объяснениях, чего уж тут, у нее самой муж-иностранец, его дети от первого брака. Что такое душевное одиночество, она знала не понаслышке. Обычно она уговаривала подругу потерпеть, но, услышав про такой поворот событий, рассудительная и терпеливая Ирка вскипела:

— Это уже слишком! Бросай все и садись в самолет. Встретимся в Москве.

Получив порцию сочувствия, Роза повеселела и успокоилась: может, это и к лучшему, решено, Новый год — в России! В славной компании! А там будет видно. Жизнь расставит все на свои места.

Но когда вечером она принялась укладывать вещи в чемодан, поутихшая обида начала нарастать, как снежный ком. Вот дура — подарки, сю-сю-сю, бедная девочка… От накатившей жалости к себе у нее полились слезы. А еще считала себя железной леди, посетовала Роза.

Она прошлась по квартире, где они были так счастливы, особенно первое время, после свадьбы! Вспомнила, как наивно радовалась новой фамилии, сочетание «мадам Линьяк» звучало непривычно красиво.

И вот теперь, когда, казалось, прижилась, освоилась в чужой стране, потратила столько сил, чтобы приноровиться к новой жизни, к тысячам условностей, из которых складывается французский менталитет, все пошло прахом. В ее-то возрасте! И что теперь: спасибо, до свидания! Собирай манатки и возвращайся к разбитому корыту, к насмешливым и сочувствующим взглядам знакомых!

Роза в сердцах пнула чемодан (ну его к черту!) и, не раздеваясь, прилегла на диван.

Но разве заснешь после такого потрясения? Так и провела всю ночь без сна. А спозаранок первым поездом отправилась в Париж, чтобы успеть на московский рейс.

Кокосовые пальмы искрились и сверкали разноцветными огоньками в непроглядной тропической ночи. «Нарру New Year!» — подмигивали неоновые буквы, из ресторанов разносилась веселая музыка, нарушая привычный покой островка.

Ветка и Стив, беспокойно поглядывая на часы, стояли на коленях перед скулящим Барбом. Он ни за что не хотел оставаться один.

— Ну, Барбик, миленький! А где твоя любимая косточка?! И на диване можешь полежать, разрешаем! — причитали расстроенные хозяева.

Надо сказать, что Барба они взяли из приюта для животных. Его мать — молодая породистая терьерша — попала под автомобиль. И четырех слепых беспомощных щенков отдали в Центр защиты животных, под присмотр служителей и ветеринаров. Ветка взяла его в четыре месяца, выбрав из многочисленных, разнопородных и милых существ только потому, что Барб, единственный из всех щенков, не ринулся к ней. Он лежал на не очень чистой подстилке и грустно, по-человечески, смотрел на нее, словно понимал, что происходит. А когда Ветка взяла его на руки, он задрожал и, ткнувшись холодным носом ей в шею, жалобно заскулил. И тут Ветка моментально поняла: маленькое родное существо! Это была взаимная любовь с первого взгляда. Барб стал для Ветки ребенком, бессловесным другом. Великолепный компаньон, послушный, спокойный, ласковый. Из-за смешной торчащей бородки они назвали его Барбом — бородачом, но вот беда, Барб не переносил одиночества. Совсем. Видимо, боялся, что опять окажется в приюте. Когда Стив и Ветка пытались потихоньку от него улизнуть, он начинал выть, да так, что волосы вставали дыбом. Можно было подумать, что с него сдирают шкуру живьем!

— Господи, у других собаки как собаки! А наш как иерихонская труба! — выдохнула измученная Светлана.

Стив и Ветка переглянулись:

— Придется взять с собой. Ну как же без этого балбеса!

Барб мгновенно почуял, что настроение у хозяев переменилось, и начал от радости выписывать кренделя. Ветка, смеясь, махнула на него рукой: Бармалей несчастный!

Соседский сын, шестнадцатилетний Эдди, копивший деньги на учебу, вызвался отвезти их в ресторан, а потом, под утро, доставить обратно.

— Вот дети пошли деловые! Вместо того чтобы веселиться — даром времени не теряют!

Стив только развел руками.

Ветка откликнулась:

— Нам же лучше, дорогой. Попробуй вызвать такси в новогоднюю ночь!

Принаряженные («Хоть раз в году надеть вечернее платье», — радовалась Ветка), они расположились на заднем сиденье вместе с Барбом, который вдруг стал таким послушным, просто шелковым! Ветка напялила на него красный колпачок и серебристую манишку со звездами. Умора, да и только! А он, бедненький, терпел все это безобразие, главное, чтобы не передумали и не оставили дома. Дурацкий колпак сползал на глаза, закрывая потешно-карикатурную морду с торчащей вперед бородой.

— Санта-Клаус ты наш! С наступающим Новым годом!

Юрий Верховский, сорокасемилетний бизнесмен, сидел в аэропорту Нью-Йорка и с тревогой поглядывал на часы. Рейс уже в который раз откладывали. Вот что значит летать в канун праздников! Неужто придется встретить Новый год в зале ожидания или в салоне самолета?! Он заерзал на неудобном и жестком сиденье.

Это был высокий, плечистый мужчина — этакий древнерусский богатырь. Затемненные очки в золотистой оправе скрывали глубоко посаженные голубые глаза, а правильные крупные черты лица даже можно было назвать привлекательными. Длинные ухоженные, зачесанные назад волосы он периодически отбрасывал со лба привычным движением. Увы, рост доставлял определенные неудобства: общаясь с партнерами из Юго-Восточной Азии, Юрию приходилось складываться чуть ли не вдвое, да и покупка деловых костюмов представляла некоторые сложности. В лондонских и парижских бутиках такие размеры были редкостью, а покупать одежду в США и Германии он не любил.

Весь его респектабельный вид: дорогой костюм-тройка, поблескивавший на запястье «Роллекс», перстень, солидный кожаный саквояж — свидетельствовал о благополучии и устоявшемся образе жизни.

Подойдя к барной стойке, он заказал «Маргариту», чтобы скоротать ожидание. Этот коктейль, с его экзотической смесью текилы, лимонного сока и соли, взбодрил его, поднял настроение, напомнил об отпуске, проведенном в Мексике. Он любил отдыхать в Канкуне. Сочетание чудесных воспоминаний и обжигающего вкуса успокаивало.

«Напьюсь в доску, если не улечу. И вместо того, чтобы отправиться в отель, заночую прямо здесь, как в студенческие годы!» — решил Юрий.