Восход Красной Луны (СИ)

- Нет! – Елена села рядом и вытащила нож. – Нет, Кэт! Нет!

Шатенка взглянула на Деймона, который тоже пребывал в состоянии аффекта. Неизвестно как, но он понял эту жертву и всадил шприц в плечо девушки. Он выплеснул аконит, а Елена почувствовала дикую, ужасную боль.

Елена ощутила покалывание, ощутила то, как все тело обмякает, а после она сама почувствовала, что теряет сознание. Но Гилберт боролась. Она взяла Кэт за руку. По лицу сестер потекли слезы. Елена убила любовь, убила сестринскую любовь, убила семью. Она понимала, что все, что только что произошло – целиком и полностью ее вина. Она любила Кэт, которая совершила жертву во имя спасения сестры.

POV Кэтрин

Воспоминания о моей сестре были особенно яркими с того момента, как меня вызвали к Зальцману и он сказал мне брать пример с моей сестры. А потом мы поменялись местами…

Но, даже сейчас, я ни о чем не жалею. Я даже не жалею о том, что не пошла с ней тогда в парк. Иначе мы обе свихнулись, а в нашей вариации у одной из нас был шанс выжить. Я знала, что для нее это лишь игра. Она не убьет меня, но и сама не сдастся. Ее игры надо было прекратить, и я знала, как это сделать. Это и получилось.

Меня всегда привлекала эстетика смерти. И сейчас, умирая, я понимаю, что в ней есть облегчение, спокойствие и тишина. Я никогда не боялась смерти. Вернее, я никогда не боялась своей смерти. Я боялась смерти Елены. Боялась за нее и любила ее. Именно поэтому я и…

Конец POV Кэтрин

Еще пару секунд и обоих сестер накрывает темнота. Елену – временная.

Кэтрин – вечная.

========== Заключение. ==========

Спустя несколько часов Елена пришла в себя. Она открыла глаза, но, увидев яркий свет, тут же их зарыла. Все воспоминания ярко и живо заполнили сознание. Из глаз потекли слезы, и ненависть к себе стала бесконечной и поселилась навсегда. Гилберт закрыла лицо руками, вспоминая, что за эту неделю было разрушено столько жизней! Столько жизней искалечено, судеб поломано. Нет, после всех событий злосчастной недели, никак не может быть хорошей концовки. Не тот случай.

Елена открыла глаза, увидев, что она в больнице, девушка снова почувствовала отчаянье. Как она теперь без Кэтрин? Как она теперь будет одна с этим тяжкими преступлениями на душе? Гилберт вдруг взглянула на свои руки. Ногти были прежнего размера. Елена дотронулась до плеча, но увидела цельную кожу. Клыков не было. Глаза были прежними. А их цвет? Неизвестно.

Начинала болеть голова. Писк разных приборов выводил из себя. Точно так же, как и выводили из себя все эти капельницы и медсестры, суетящиеся возле буйной пациентки.

Девушку приподняли и сказали, что сейчас к ней придут из полиции. Елена была готова к тому, что на нее наденут наручники и отправят на пожизненное заключение. Она была готова сознаться и все рассказать… Вернее то, во что бы поверили.

В палату вошла Лиз Форбс. Елена сразу же вспомнила о ссоре с ее дочерью. Бедная Кэролайн! Как же ей досталось!

Кэтти, Кэтти, Кэтти. Почему она умерла? Зачем такая жертва?

«Чтобы спасти человечность» - тут же появился ответ.

Лиз села напротив и внимательно оглядела Елену. Гилберт не смотрела на нее. Голова раскалывалась. Все, чего ей хотелось это… а чего? Умереть? Но Кэтрин отдала свою жизнь, чтобы сестра выжила! И умереть сейчас было бы низко, по отношению к Кэт. Нет. Это проклятье – жить до конца своих дней с этим грузом.

- Мы знаем, что к ограблению и убийству полицейского причастна ты. Мы не нашли краденое ожерелье, но один из полицейских напал на тебя. Тайлер Локвуд получил тяжкие увечья, как и моя дочь…

- Тогда почему на мне все еще нет наручников? – тихо промолвила Елена. – Я не стану больше бежать.

- На местах преступления не было отпечатков. Даже в кабинете директора были чужие отпечатки.

А Деймон? Что с ним? Вдруг его повязали по ошибке? Бедный, нежный, отзывчивый Деймон. Где он?

- Сальваторе никого не убивал.

- Мы знаем.

- Чьи отпечатки? – произнесла Елена, взглянув на Лиз.

- Неизвестно. Нам не удалось установить личность, а потому мы не можем привлечь тебя. Адвокат сразу же докажет, что ты, возможно, плясала под чью-то дудку. Но ближайшие три года ты будешь под пристальным наблюдением.

Елена вдруг поняла, где ей лучше провести ближайшие три года. Нет, не в тюрьме, не дома и не в больнице. Гилберт знала, где она сможет прийти в себя и вылечиться. И эта идея пришла спонтанно. Гилберт уже знала, кого она об этом попросит.

Лиз помолчала, поднялась и направилась к выходу.

- Ваша дочь поступила плохо с моей сестрой, - произнесла Елена. – А я любила Кэтрин.

- Я знаю. А я люблю свою дочь. Мы много пережили. Переживем и это.

Лиз ушла, а Елена перевела взгляд на стену. Она понимала, что не будет поддаваться приступам паники, кричать и биться головой об стену. Зачем бороться против того, что не изменить?

Тайлер выжил. А Кэтрин мертва. Отпечатки другого человека… Вероятно, отпечатки пальцев Елены тоже изменились, поскольку она была иной личностью. Поэтому настоящего преступника им никогда не поймать. Тот злодей умер и забрал с собой жизнь любимой сестры.

Девушка потеряла свои острые способности и бывшую сноровку и гибкость, но даже сейчас она чувствовала, что дверь открылась, и в комнату вошли.

Гилберт не смотрела на пришедшего, так как знала, что шквал эмоций сейчас лишит здравого смысла.

- У тебя были полицейские. Что они сказали?

Елена взглянула на Деймона, вспоминая, насколько она была близка с ним. Но сейчас девушка понимала, что вряд ли наладит былые отношения. Гилберт рассказала про отпечатки, а потом, помолчав некоторое время, все же спросила:

- Что говорят мои родители?

- Они волнуются. Смерть Кэтрин сводит их с ума, и они теперь беспокоятся за тебя, так как ты - их последний смысл…

- Я хочу попросить тебя кое о чем. Об одной услуге… Ведь ты остался последним кому я могу доверять.

- Хорошо. Что ты хочешь?

7 дней спустя

Елена? Она сидела в этой маленькой комнате, иногда просыпаясь ночью от криков других психопатов. Елена никогда не верила в эффективность работы психбольниц, но здесь она чувствовала себя комфортно. Тут бы никто не удивился ее рассказам про то, как она трансформировалась в оборотня и теряла рассудок. Тут она сама слышала разговоры о вампирах и Наполеонах. Здесь она уже неделю обдумывала каждый свой поступок, вспоминала и мучила себя прокруткой того вечера Хэллоуина. Ей было это необходимо. Из всех посещений она только один раз поговорила с родителями. Девушка всегда чувствовала себя отчужденной, а после потери сестры эта отчужденность лишь усилилась. Родители не увидели изменений одной из своих дочерей, так что им сейчас рассказать?

Гилберт разговаривала с Деймоном. Каждый раз она слушала его, наслаждалась его взором и в то же время понимала, что однажды он перестанет ходить. Между ним и нею было влечение. В Елене была любовь, но эта любовь не была вечной. Скорее, это болезнь и однажды они переболеют друг другом. Гилберт надеялась, что это произойдет не скоро. Вот уже три дня Сальваторе не навещал девушку, говоря, что заболел. Елена верила ему. Вернее, вынуждена была верить.

- К вам посетитель.

Елена приготовилась к натянутому разговору с Сальваторе, или к молчанию с родителями. Она поднялась и под взором медсестры направилась в комнату свиданий. Гилберт уже представляла тягучесть этой встречи, и она захотела избавиться от всего этого.

Ее привели и привязали к стулу, учитывая прошлое поведение этой пациентки. Медсестры ушли. И Елена стала ожидать гостя. Эта комната была с двусторонним зеркалом и Гилберт знала, что за ними наблюдают. Но был и плюс – никто не мог слышать разговора. Хоть какой-то плюс.

Дверь отворилась, и в комнату вошли. Это не соответствовало ни одному из ожиданий Елены. Она выпрямилась и уставилась на гостя, который сел в стул напротив. Улыбка на лице и какой-то чужой взгляд говорили о том, что встреча будет мало приятной.