Исповедь убийцы (СИ)

— Я подставлю его. Обращу его же оружие против него, превращу нашу дуэль в фарс! Пусть только попробует схитрить — прищучу, будь уверена.

— Значит, ты решила поставить всё на кон, но ты не знаешь, получится или нет? — проницательно спросила сестра и покачала головой. Да, план был действительно не гениальный, но хоть какой-то. Не идти же послушной жертвой на убой.

— Ну… В принципе, да. Правда, сейчас я почти уверена, что всё будет хорошо. Александр сам мне об этом сообщил, когда напал на меня. Он понял: со мной ему не справиться. По крайней мере, не теперь и не в Стоунбридже, где очень многие повернулись к нему спиной.

— Самоуверенность восьмидесятого уровня? — улыбнулась Кристал, а затем полезла в шкафчик и достала оттуда стандарт таблеток. — На вот, выпей. Как только соберёшься и выгонишь своего вампира из дома, поедем в больницу. Повязки тебе не хватает. Будешь ножи в гипс закатывать!

— Да ну тебя! — фыркнула я, представив эту эпичную картину и развеселившись ещё больше.

Всё-таки иногда мои родственники становились почти нормальными людьми! Было бы это почаще…

— Наверное, я всё же пойду спать, глаза слипаются — сил нет. Вампир всё ещё в спальне? Не боишься, что сейчас он роется в твоём нижнем белье?

— Хм… Я тебе никогда не говорила, что ты — извращенка? Как ты могла о таком подумать?

Вообразить себе роющегося в шкафу Питера было задачей сложной, если не сказать невыполнимой. Он всегда, в любой ситуации, оставался джентльменом, а потому копаться в чужих вещах ему не позволит воспитание. Ну, и честь, которая присуща людям, родившимся бог знает сколько лет назад.

— Исходя из цвета твоих щёк, не одна я тут извращенка! — засмеялась Кристал и вышла из кухни, оставив меня проклинать родственные связи в гордом одиночестве.

Я ещё некоторое время посидела за столом, допила свой чай, а затем приняла таблетку, чтобы воплощать свои замыслы в жизнь, не отвлекаясь на боль в руке. Судя по отчаянно ноющей ладони и малоподвижным пальцам, Александр повредил сухожилия, но хотя бы не задел кости. Впрочем, без рентгена я ничего не могла сказать со стопроцентной уверенностью, а ставить себе диагнозы одним взглядом я, понятное дело, не умела.

Когда обезболивающее начало действовать, я уже без опаски направилась в гостиную, ступая на цыпочках и периодически замирая, когда начинала слышать, как Эрик ворочался. Диван под ним немного поскрипывал, но Скарсгарда это обстоятельство, к счастью, не волновало. Он продолжал мирно посапывать.

Я остановилась на пороге комнаты, решив дальше не идти. Мне хватило просто наблюдать со стороны, как Эрик смешно обнял подушку, зарылся в неё носом и больше всего на свете напоминал щенка — был таким же растрёпанным и милым, а ещё чуточку потерянным, отчего во мне проснулась безграничная нежность.

Я улыбнулась, ловя себя на мысли, что хотела бы подойти поближе и прикоснуться к спутанным волосам Эрика, провести пальцами по его щеке и поцеловать его в лоб, но… Нет.

После секундного раздумья я всё же отказалась от этой идеи, чтобы случайно не разбудить Скарсгарда и не заставить его волноваться за моё здоровье. Питер сказал, что ничего не говорил Эрику о моей стычке с Александром, поэтому о плачевных последствиях он не знал. Вот пусть это остаётся тайной хотя бы до моего возвращения из больницы.

Я буквально пару минут постояла на пороге, затем аккуратно дала задний ход и остановилась на лестнице, где села на ступеньку и привалилась к перилам, чтобы спокойно наслаждаться тишиной и темнотой коридора в гордом одиночестве.

Кристал вероятно пошла спать в кабинет, куда я заглядывала от силы пару раз за всё время, проведённое в Стоунбридже и в своём доме. Питер, скорее всего, всё ещё был в моей спальне, лежал на кровати и любовался лунными бликами на потолке, а портить ему настроение своим угрюмым видом у меня не было никакого желания. Если захочет — сам спустится.

Я прикрыла глаза, начиная чувствовать, что проваливаюсь в сон, но почему-то в последний момент передумала и снова начала смотреть на деревянную ступеньку, словно она могла превратиться в легион сумасшедших ликанов… Чёрт…

Стоило вспомнить о ликанах, как в голове всплыли воспоминания о полевых испытаниях. Вот что значит отвечать на вопросы сначала вампиру, а потом родной сестре! И к чему Кристал упомянула имя Кристиана? Зачем она вообще завела разговор о погибших охотниках из Гильдии? Конечно, это могло объясняться её желанием вразумить меня, как она и говорила, но, с другой-то стороны… Это скорее походило на хвастовство перед бесившим её Питером — хотя что могло быть хорошего в смерти людей? Чем хвастаться? Кровью? Смертью? Криками, мольбами о помощи и просьбами убить? Да уж, радостная перспектива, ничего не скажешь!

Я поморщилась, но не от боли в руке (наоборот, она как раз утихла), а от горьких воспоминаний. Ну, за каким… кхм… Кристал разбудила во мне то, что я долгие месяцы старалась спрятать как можно глубже? Неужели она не могла промолчать или тактично напомнить о печальных событиях? Зачем же рубить с плеча? Ради мести? Вряд ли. Всё же мы всегда прекрасно ладили друг с другом, и это не испортил даже переезд сестры в Австрию, где она жила с мужем и сыном, звоня домой только по праздникам. Так что же? Увы, это оставалось для меня тайной за семью печатями.

Перед глазами вдруг промелькнул отрывок из прошлого. Промелькнул, и я почувствовала, как по щеке поползла одинокая слезинка, а за ней следующая…

Я резко похлопала себя ладонями по лицу и пару раз глубоко вздохнула, гоня прочь непрошенную истерику. Нет уж, хватит с меня! Наплакалась так, что ни в какой книжке не написано! Возвращаться к исходной точке я не хотела, поэтому насильно заставила себя улыбнуться и даже напеть весёлую песенку о львёнке, который любил лежать на солнышке и разговаривать с облаками. Когда-то давно Тамина любила включать мне детские телеканалы, где каждый день показывались мультфильмы из разных стран мира. Так я и выучила эту простенькую песню, пусть и не совсем понимая смысла слов.

Слёзы отступили, дыхание выровнялось, и мне больше не хотелось свернуться клубочком на лестнице, обхватив себя за колени и раскачиваясь из стороны в сторону. А ведь именно эта поза была моим непременным атрибутом между занятиями в школе, подготовкой в Гильдии и тренингами с психологом, которого наняла мама, когда я не выдержала и «сорвалась», устроив родителям истерику с битьём посуды и попыткой самоубийства. Да-да-да, именно так. Сейчас я сама удивлялась, с какой стати в прошлый раз решила покончить с собой, но вот после гибели Кристиана это казалось единственным способом избавиться от боли.

К счастью, всё обошлось, и теперь на память о моей сумасбродной выходке мне осталась белая полоса на запястье и несколько полукруглых следов от ногтей, которые я любила вонзать в кожу и таким образом снимать стресс.

Вспомнив тот жуткий период своей жизни, я на автомате потёрла запястье, ощущая под пальцами выпуклость неровного шрама. Почему-то это придало мне уверенности, и я продолжила вести по руке выше, к локтю, где нашарила ещё несколько отметин. Некоторые почти исчезли, но большинство навсегда отпечатались на коже как символы того, с чем я сталкивалась каждый день.

Вот этот, почти идеальной треугольной формы, был следом от клыка ликана, а за ним нащупывался другой, шершавый и страшный, который появился на моей руке после близкого знакомства с сигаретным окурком. Каждый шрам имел свою грустную или не очень историю — допустим, россыпь круглых была последствиями ветрянки, а сеточка мелких белых рубчиков — знакомства с кошкой своего соседа в Спрингфилде. Но пару штук я старалась замаскировать и никому не показывать. Первый, продолговатый шрам с рваными краями, след от неудачно вытащенной пули, отнюдь не красил моё бедро, поэтому я не позволяла себе носить слишком короткие юбки, а шортам предпочитала бриджи. Второй, на пояснице, почти на уровне копчика, был пилообразным следом от зубов вампира. Это случилось на миссии, когда погиб Кристиан (проклятье, и почему я снова о нём вспомнила?!). Я бросилась спасать своего наставника, попалась в лапы к озверевшему монстру, и он попытался обездвижить меня самым жестоким способом, — повредив позвоночник. Лишь чудом его клыки не задели ничего важного, а то не сидела бы я сейчас и не предавалась воспоминаниям о местах «боевой славы».