Психея (СИ)

— Погоди, — Коди не может сообразить. — То есть ты, зная о существовании такого места, не говорила об этом?

— Это было давно, — Карин смотрит на Дилана, который отводит взгляд, хмуро переглянувшись с друзьями. — И, если честно, у меня осталось неприятное чувство от этого особняка, поэтому лишний раз думать о нем не хотелось.

— Господи, — Кристиан трет веки, грубо подтолкнув девушку. — Помнишь дорогу? — все следуют за Карин, которая кусает губы, правда, пытаясь вспомнить, но в её воспоминаниях всё смазано:

— Думаю, если я буду за рулем, то постепенно смогу вспомнить, — уверяет саму себя, ведь все явно начинают питать надежды. Даже её брат смотрит на неё, как на единственный шанс найти Ронни, и Карин не может огорчить его, поэтому уверенно кивает головой, взглянув на Коди:

— Я смогу вспомнить дорогу. Я уверена.

***

Создавалось под: Terror[east] — The Smell Of Her Hairs [Dark Ambient]

С каждым часов становится только холоднее. Мороз касается кожи, заставляет пускать пар и вызывает больше мурашек, чем тот псих, что разносит к черту эту темную комнату, борясь с собой, при этом вопя на все предметы, что попадаются под руку. Ронни сжимается полностью. Сидит, трясется, виском трется о рыхлую стену. Её синие губы еле дрожат, зубы быстро и громко стучат. Холодный пот стекает каплями по спине. Прикованная рука болит. Все запястье в крови и синяках, ведь девушка ни на секунду не оставляла попыток вырваться из оков, но все тщетно. Пальцы второй руки окоченели, как и все тело. Она не чувствует себя. Кусает кожу ладони, но ей не больно. Кусает губы, внутреннюю сторону щеки — ничего. Абсолютно. Она вообще жива?

Добрев хочет пить. Её сухое горло рвется при попытке вздохнуть полной грудью. Она голодна. Живот выворачивает от боли. Темнота всё сильнее сдавливает со всех сторон. Ронни не протянет долго. Она не сможет.

Косо смотрит на Питерсона, в котором столько энергии, что он не сидит на месте дольше пяти минут. Мужчина трясет высокий шкаф, после чего старые пыльные книги с грохотом валятся на пол. Он отступает назад, резко переводя взгляд на Ронни, и та не прячет глаза. Смотрит в ответ, шепча:

— Тебе нужно успокоиться, — не оставляет попыток выйти на контакт, помочь ему, но Питерсон не воспринимает Добрев. Он быстро шагает к ней, крича:

— Я должен убить тебя! УБИТЬЧЕРТВОЗЬМИУБИТЬ! — Ронни не ожидает такой внезапной агрессии после трех часов «штиля», поэтому даже не успевает осознать, как валится на спину, хрипло вскрикнув, ведь прикованная рука растягивается, а поврежденный участок кожи вновь натирается. У Добрев нет сил, но она начинает пинать ногами мужчину, который забирается сверху, пальцами сжав её шею. И весь мир уходит из-под ног. Ронни прогибается в спине, не может двигаться под такой тяжестью. Одной рукой старается разжать пальцы Питерсона, которыми он сдавливает горло. Душит.

— Умри, — шепчет с безумным желанием. — Умри!

— Питерс… — кашляет, запрокидывая голову, и дергается под ним, ногами колотя пол. — Стой… — хрипло вдыхает кислород, чувствуя, как уходит. Медленно её глаза закатываются.

— Сдохни же! — Мужчина вновь начинает рыдать в голос. — Давай! Быстрее! — он так же внезапно убирает свои руки, и Ронни громко кашляет, всасывая воздух, пока у неё есть возможность. — Почему ты не можешь просто умереть?! — он не способен убить человека. — Т-ты… — вдруг ему в голову приходит «гениальная» идея. Он моргает, вынимая дрожащими руками из кармана складной ножик, и Добрев хмурит брови, со страхом смотря на сверкающее в темноте острие.

— Что ты… — шепчет, и Питерсон перебивает:

— Убей себя сама, — вручает в свободную руку оружие, и окоченелые пальцы отказываются сжимать острый предмет. — Давай, — мужчина шепчет, облизывая губы. — Давай, — заставляет её сжать нож и направляет её руку с оружием к горлу. — Хочешь, шею порезать? — шепчет дрожащим голосом. — Или… — теперь подносит к прикованной руке. — Запястье? Давай, запястье? — умоляет, смотря ей в глаза. — Давай? — просит нежно. Безумно нежно, и гладит девушку по ледяной щеке. — Давай, — заставляет её нажать острием на кожу запястья, и Ронни пищит от страха, что вновь сбивает настрой Питерсона:

— Блять, просто УБЕЙ СЕБЯ, УБЕЙ, УБЕЙ! — он кулаком бьет по батарее, и Добрев начинает тихо плакать, не вынося этого безумия. Она хнычет, уже не в силах умолять его прекратить. Шмыгает носом, пряча лицо под свободной ладонью. Нож остается в руке мужчины, который кричит на неё. Просто кричит на девушку. Вопит, как псих, после вскакивает, ударив по её плечу ногой. Ронни защищает голову рукой, сжав веки и губы. Молчит, дрожа. Слушает, как мужчина вновь начинает бродить по комнате, нашептывая: «Не впускай, не впускай…»

Добрев отчаянно стонет от боли в груди. Хнычет, жалко шмыгая носом, и кое-как поднимает голову, взглянув в окно. В голове столько вопросов, но ужас мешает сосредоточиться и подумать, как решить проблему, как выбраться.

Питерсон вновь кричит в потолок, запрокинув голову, и готовится рвануть к Ронни с ножом, отчего та сворачивается клубочком, прикрывая голову, но все обрывает грохот. Мужчина оборачивается, застывает на месте, прислушиваясь. Добрев сидит, чувствуя, как её сердце начинает биться с новой силой.

Надежда.

Она поднимает голову, взглянув в сторону дверного проема. Ничего не слышит. Быть может, это ветер? Питерсон наклоняется, подобрав пистолет, и медленно выходит в коридор, оглядываясь. Девушка ерзает на полу, заставляя себя присесть, и свободной рукой касается подоконника. Вслушивается, пытаясь различить ещё какие-нибудь звуки, кроме воя ветра. И она слышит. Слышит рев мотора и в ту же секунду ощущает, как кончики её пальцев начинают покалывать. Словно к ней возвращается жизнь. Кровь закипает в венах. Добрев начинает активно дышать, чтобы не потерять сознание от переохлаждения. Садится обратно, не может разогнуть ноги. Они словно деревянные. Смотрит в сторону дверной арки.

Что там происходит?

А происходит странное. Питерсон замирает на балкончике второго этажа, смотрит вниз с какой-то грустью, ведь его с родной для души тревогой встречает взгляд Карин. Девушка держит оружие, опуская руки, и моргает, вдыхая пыль:

— Эй… — шепчет. Позади неё стоит Коди. Он не станет жалеть Питерсона, ведь никогда не был расположен к человеку, который проводил с Карин больше, чем двадцать четыре на семь. Ревность? Именно. Глупость? Для него нет. Если Питерсон будет угрожать, то Кристиан застрелит его. И плевать, что о нем подумает Карин.

— Привет, — девушка медленно наклоняется, проглатывая волнение, и кладет оружие на пол, ладонью приказав Коди стоять на месте, что ему не нравится. Карин осторожно ступает по скрипящему полу, не сводит глаз с напарника, который выглядит ужасно. В буквальном смысле. Он будто болен. — Мы… Мы хотим помочь, ты ведь знаешь меня, мы столько лет проработали вместе, так? — она не оглядывается, шагая вверх по лестнице. Кристиан продолжает держать оружие, стоит, как на иголках, готовый в любой момент нажать на курок. Карин выходит на второй этаж, и Питерсон направляет на неё пистолет.

— Опусти ствол, кусок… — Хочет закончить Коди, но Карин перебивает:

— Смотри на меня, Питерсон, мы справимся, хорошо? — подходит ближе, подняв ладони. — Всё будет в порядке, — её взгляд быстро метнулся за спину мужчины и замер от ужаса. Она приказала ребятам сидеть в машине, но всё-таки стоило приковать их наручниками. Дилан выходит из комнаты, что находится в левом крыле дома, и сжимает кулаки, не двигаясь. Они решили проникнуть в дом через балкон?

— Послушай, — Карин не теряет самообладание. — Пожалуйста, Питерсон, — глубоко дышит, подходя ближе, и касается еле дрожащей рукой холодного металла, слегка надавливая, чтобы заставить мужчину опустить пистолет. — Мы сможем, слышишь?

Напарник качает головой, простонав:

— Я слышу её…

— Я знаю, — Карин ладонями касается его груди, чувствуя, как быстро бьется его сердце. — Я знаю, — повторяет. Коди следит за всем этим снизу, нервно кусая губы, и сдерживается, чтобы не прострелить мужчине голову. Девушка сглатывает, ещё раз кинув взгляд в сторону брата, который медленно ступает по паркету, заглядывая то в одну комнату, то в другую. Он ищет.