Холодное блюдо мести

— А мы?

— А мы будем жить как жили, — подвел черту Сергей.

Глава 8

Неделя, что Димка прожил у Наташи, прошла для нее будто в угаре. Она отвоевала себе право ходить на работу, хотя для этого ей пришлось изображать пламенную любовь и сожаление и даже сочинить жалостливую историю о том, что чиновники из районо спят и видят, как бы закрыть ее детский сад, к тому же Димка не сегодня-завтра уедет, и опять она будет жить одна, и любой сможет ее обидеть.

— Потерпи еще немножко, — солидно говорил он, — вот закончу свои дела, и мы уедем куда-нибудь подальше отсюда, купим себе уютный домик.

— Лучше построить, — говорила Наташа, чтобы он видел, как она заинтересована в их общем будущем.

— Пожалуй, ты права, — соглашался Димка. — В своем доме можно сразу все продумать, а в чужом придется многое переделывать, себе дороже…

Собственно, сомневался он в Наташе недолго. Сопоставил, наверное, все «вводные», как говаривал бывший муж, и решил, что она должна Бога благодарить за то, что послал ей такого молодого — он младше Наташи на пять лет — и сильного мужика.

Своей мужской силой, надо сказать, он ее здорово утомил. Привыкнув к Наташе, он почти не уделял внимания прелюдии секса, а полагался в основном на мужскую силу, которая, кроме усталости, ничего ей не давала. «Сила есть — ума не надо», — ехидничала она про себя.

По сути дела, в интимном плане для нее мало что изменилось. Как и с мужем, Наташа была покорной, не капризничала, ничего для себя не требовала, — словом, несла свой крест женщины, обязанной что-то там исполнять. Но муж у нее был законный, он ее содержал, дал ей свою фамилию и защиту, а Димка никаких прав на нее не имел. Но вот ведь и не сомневался в своих правах!

Ко всему прочему он постоянно выспрашивал Наташу, как ей было с мужем, кто из них сильнее, с кем ей лучше, и когда она говорила то, что он хотел услышать, расцветал от самодовольства и прижимал ее к себе. Он словно устраивал заочные соревнования с мужчиной, которому задумал жестоко отомстить.

— Я хочу видеть его глаза, когда возьму его за глотку и скажу: «Я трахал твою жену как хотел».

В первый раз, когда она разгневанно отпрянула, он сразу снизил тон, а потом словно зациклился на этом, стал смаковать в деталях предстоящий разговор с Наташиным бывшим мужем и насмехаться над ней:

— А говорила, что тебе все равно. Выходит, не все равно? Значит, ты все еще его любишь?

— Мне никогда не бывает все равно, что обо мне думают люди, — пыталась объяснить ему Наташа, но он бесцеремонно прерывал ее:

— Если не все равно, значит, ты просто закомплексована. Ты не знаешь себе цену. Твой бывший задавил тебя своими командирскими замашками.

«Косой кривому глаз колет! — усмехалась про себя Наташа. — Как будто ты не пытаешься делать то же самое!»

Да, муж Наташи был лидером в их небольшой семье, но он не злоупотреблял своей властью, всегда действовал тактично. О Димке такое не скажешь. Каким-то дурацким перстнем он словно купил право властвовать над ней, не понимая, что для этого ему надо еще многому учиться. А правильнее будет сказать: с этим надо родиться.

И при всем при том, кроме напряжения, которое вызывали его разговоры, от Димки явственно исходила опасность. Он был как мина замедленного действия. Ведь для того, чтобы получить вожделенные деньги, он не остановился перед предательством, а для того, чтобы получить долг, — перед… убийством? Он не произносил этого слова и ни на что не намекал, тогда почему же Наташа чувствует опасность?

Об этом даже страшно было думать. Но она запомнила фразу Димки насчет земли пухом. Судя по его словам, эта история случилась совсем недавно. Значит, некая женщина умерла вскоре после встречи с Димкой. Или во время нее? Но поскольку это все же были домыслы, слово «убийство» Наташа заменила словом «воровство» и, пока Димка был рядом, отодвинула его в глубь своей памяти, пообещав себе расставить все по местам, как только она останется одна.

И вот осталась. В первую же ночь на нее обрушился водопад обвинений ее виртуальных оппонентов. То есть Наташа представила себе, что говорили бы люди в ее адрес, если бы знали подробности дела.

Во-первых, почему вообще она его к себе в дом пустила? И сблизилась с ним?

Во-вторых, почему позволила ему управлять собой так, словно он имел на это право?

В-третьих, почему приняла от него этот безвкусный огромный перстень — явно чужой и наверняка ворованный! — а не швырнула ему в лицо? Теперь это она уже повторяла вслух, хоть и сама с собой.

В-четвертых, почему изображала особу сексуально озабоченную и делала вид, что интимные отношения с Димкой доставляют ей удовольствие? Почему честно не сказала, что ничего к нему не чувствует?

В-пятых, если он в бегах — по крайней мере недаром же его разыскивал Михайловский, — почему бы ей не пойти в милицию и не заявить, что у нее остановился человек, разыскиваемый законом? Она считает это ябедничеством? Значит, прятать у себя преступника порядочно, а сообщить о нем служителям закона непорядочно?

Все-таки нужно зайти к Михайловскому и поговорить.

В-шестых, почему бы ей не сообщить Шувалову, что над его семьей нависла опасность? Но как она могла бы это сделать? Разыскать его в этом городе и сказать… Он не поверит, решит, что бывшая жена просто выдумала повод, чтобы его увидеть.

Она совсем спятила! Уж пару-то раз в месяц он ездит в свои магазины, и девчонки должны знать о его приезде заранее. Но как она станет их об этом расспрашивать? Они сразу черт-те что подумают. В конце концов, это просто стыдно. Придет брошенная жена и станет мямлить, что хотела бы увидеть своего бывшего мужа по неотложному делу. Они станут хихикать за ее спиной: «Знаем мы эти неотложные дела!»

Ничего такого она не станет говорить. В самом деле, что ей, больше всех надо?

В последний день перед отъездом Димка рассказал о том, что подбросил жене своего врага наркотики и тут же сообщил об этом в милицию. К счастью, его затея сорвалась. Что Димка придумает в следующий раз? Сказал, ему надо осмотреться и решить, что к чему.

Когда он рассказывал о своих планах, Наташа просто слушала, не делая никаких выводов. Но вот он уехал, и она задумалась.

Чтобы подбросить наркотики, их надо иметь. Тут два варианта: либо у Димки где-то спрятана приличная заначка этой отравы, либо в далеком южном городе у него есть человек, которому он может довериться. Вряд ли он останавливается в гостинице. Нет, скорее всего он с кем-то живет, с какой-то женщиной он тоже строит планы на будущее. Тогда зачем ему нужна Наташа? Ага, он же говорил: для того, чтобы взять ее бывшего мужа за горло и сказать… Так, что же это происходит? К ней, Наташе, он давно ничего не чувствует, а решил просто воспользоваться ею! И ничуть не сомневался, что она станет ему в этом помогать, будет пакостить бывшему мужу.

Но она, кажется, отвлеклась… Итак, если заначки у него нет, значит, что же, он наркотик купил? Наверняка на это потребовались немалые деньги. Ведь чтобы человека арестовали за хранение наркотиков, надо их иметь в определенном количестве. Значит, или в самом деле Димка встретил кого-то из прежних подельников, или связи с торговцами дурью и не прерывал…

Только что ей-то делать? Сдать его в милицию со всеми потрохами? А если у них на него ничего нет? Если он соврал в одном, может соврать и в другом. Михайловский за ним по стране гоняется, как же! Что же, начальнику уголовного розыска больше делать нечего?

С этими тревожными мыслями Наташа заснула, и сон ей приснился неприятный. Высотный дом, в котором она почему-то жила, заливало наводнение. Она бежала вверх по лестнице, а следом за ней медленно, но неотвратимо поднималась вода. Проснулась она в тот момент, когда с трудом выбиралась из многоэтажного колодца на скользкую крышу. Спасибо будильнику.

На работе Наташа, как всегда, переодевшись в рабочий халатик, заглянула на кухню.

— Лилия Васильевна, — спросила она свою суперповариху, — как дела?