Казино "Палм-Бич"

Арнольд Хакетт прижался ухом к двери. Из квартиры доносились приторные звуки джаза: Пэппи была дома.

Арнольд обожал делать сюрпризы. На его лице появилась самодовольная улыбка, и он осторожно нажал на ручку…

Перед его глазами развертывался спектакль, смысла которого он не понимал. За широким, низким диваном (3800 долларов) две божественные женские ножки, казалось, порхали в воздухе, совершая мягкие и ритмичные движения вверх-вниз. Ступни этих ножек опирались на старинный столик, купленный тоже им у итальянского торговца антиквариатом за сумасшедшие деньги. Бесшумно ступая, он обошел диван и увидел обнаженную незнакомую девушку, которая азартно отжималась от пола. На ней были длинные, до локтей, перчатки из черного шевро и соломенная шляпка, украшенная цветочками. Обладательница шляпки вполголоса вела счет:

– Двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать…

Поза, в которой она находилась, не позволяла ей видеть Арнольда. Ошарашенный красотой этого восхитительного тела, он не мог решить, что ему делать: то ли уйти, то ли продолжать наслаждаться спектаклем? В конце концов, он все-таки у себя дома.

– Двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре…

Он жадным взглядом рассматривал ее несколько тяжеловатые груди, которые при каждом опускании касались пола. Если бы еще и ее лицо, закрытое волосами, было таким же прекрасным, как эти бедра!..

– Тридцать, тридцать один, тридцать два…

Арнольду хотелось, чтобы она считала до тысячи. Но на счете «тридцать пять» девушка рухнула на пол, перевернулась на спину, разбросив руки, и только теперь увидела его.

– Сдыхаю,- сказала она.- Когда я в форме, могу отжаться пятьдесят раз. А вы?

Арнольд хмыкнул.

– Не знаю. Я всегда забываю считать.

Она без всякого смущения встала с пола и взяла бутылку молока, стоящую рядом с диваном.

– Хотите?

Арнольд терпеть не мог молоко. Растерявшись, он сказал:

– С удовольствием!

Она сделала большой глоток прямо из горлышка и протянула ему бутылку.

– Не знаю, куда Пэппи подевала стаканы. Такой у нее везде бардак!

Глаза Арнольда без устали путешествовали между ее лицом и темно-коричневым волосяным покровом лобка.

– Удивительно!.. Вы похожи…

– Я знаю.

– Меня зовут Арнольд. А вас?

– Марина.

– Пэппи о вас мне не рассказывала.

– Если вы тот, с кем она трахается, я балдею! Вы же ей в дедушки годитесь!

Удар пришелся в солнечное сплетение, но ему удалось по-отечески улыбнуться.

– Я – Арнольд Хакетт!

Краем глаза он следил за ее реакцией, но его имя не произвело на нее ровно никакого впечатления.

– Я забыл здесь свой бумажник. С вашего позволения, я поищу его.

Он прошел в ванную. На полу, сброшенные в кучу, лежали вещи Марины. Он поднял ее рубашку и жадно потянул носом, прижавшись к ней лицом. Затем вытащил из кармана банного халата бумажник и возвратился в комнату. По-прежнему голая, Марина сидела верхом на стуле, широко разведя ноги. Под ее пристальным взглядом он неожиданно покраснел.

– Наверное, плохо быть старым?- спросила она.

Из шестидесяти тысяч служащих фирмы «Хакетт», мужчин и женщин, никто и никогда не говорил ему более грубых слов. Но, странное дело, сказанные прелестным ртом Марины, они даже не задели его. Наоборот, он попытался вызвать в своих глазах «маленький веселый огонек».

– Будь у меня выбор, я предпочел бы ваш возраст.

Было бы глупо не давать отчета прожитым годам, и оставшееся ему время было бесценным. Не упускать ни одной возможности! Брать! Брать сразу! Он уже знал, что готов на любое безумство за право хоть одним пальцем прикоснуться к телу этой девушки. Зачарованно глядя на распустившиеся лепестки ее «цветка», он хрипло произнес:

– Послушайте, Марина… Мы едва знакомы, но у меня есть для вас привлекательное предложение…

Сказать Кристель об увольнении или промолчать? Как объяснить ей, что сегодня он не будет ужинать дома?

– Кристель! Кристель!

Ее не было ни в прихожей, ни на кухне. Самуэль молил Бога, чтобы ее не оказалось и в гостиной.

– Кристель!

Но она была там: сидела, глубоко вжавшись в кресло, и с нескрываемым упреком смотрела на него.

– Почему ты так громко кричишь? Ты знаешь, который сейчас час? Надень домашние тапочки.

– Я ухожу.

Глаза ее округлились, и она посмотрела на него так, как если бы перед ней стоял инопланетянин.

– Что ты сказал?

– Я ужинаю с Аленом Пайпом.

– Забудь этого неудачника и иди мыть руки. Ты никуда не пойдешь!

– Я обещал…

– Ты бросаешь меня из-за этого мерзкого типа, который только тем и занимается, что трахается с проститутками?

Впервые за все годы супружеской жизни Баннистер взорвался:

– Эти проститутки бывают лучше иных добропорядочных…

Он повернулся к ней спиной и направился в коридор.

– Самуэль, ты куда?

Охваченный какой-то дикой, до сих пор неведомой ему радостью, он, не оборачиваясь, бросил:

– Иду напиться с проститутками!

– Сэмми, у тебя поехала крыша.

– Очень заметно?

Ален пришел в заведение, принадлежащее уважительному китайцу Ман Лину, чуть раньше условленного времени. Когда-то они с Самуэлем часто здесь обедали. Место было недорогое, симпатичное и спокойное.

Когда Самуэль подошел к столику, Ален заметил, что лицо у него бледное и покрыто испариной.

– Что-то случилось?

Самуэль молча взял бутылку вина, налил себе полный бокал и залпом выпил.

– Э! Сэмми! Я с тобой разговариваю или…

Баннистер посмотрел на него грустными глазами и сказал:

– Меня тоже…

– Что «тоже»?

– Уволили!

– Ты шутишь?

– Он отомстил мне.

– Но это невозможно! Когда ты разговаривал с ним? Что конкретно он сказал?

– Досрочный выход на пенсию с первого января. Меня натянули, как засранного пидора. Устроиться на другую работу в моем возрасте практически невозможно.

– Он не имеет права…

– Он получил его.

– Кристель в курсе?

– Еще нет.

– Он объяснил тебе причину?

– И не попытался…