Семь Смертных Грехов (СИ)

Старые многоэтажки, где почти никто не живет. Убийца тормозит и глушит мотор. Руки, наконец, расслабляются. Он и не заметил, как крепко вцепился в ручки руля. Рэндалл ведет Грэя по узким переулкам, отпирает изрисованную граффити железную дверь. Длинный коридор с бетонными стенами и тускло мерцающими лампочками — типичное место для сборища наркоманов. Следующая дверь в конце коридора, ничем не примечательная, но убийца с силой вталкивает Макса внутрь, в темноту. Заходит сам, закрывая дверь и поворачивая ключ. Капкан захлопнулся. Энглман похож на дикого зверя, хищно прищурившись и так же опасно направляясь к Максу. Больше ему не сбежать, не скрыться. Здесь его никто не найдет.

Лязг металла, у горла детектива вновь лезвие клинка. Рэндаллу нравится это — угрожать ему. Шаг вперед, убийца заставляет детектива упереться спиной в стену. Рука скользит по груди Грэя, Энглман прижимается своей щекой к его, заставляя обоюдоострое лезвие клинка упереться в собственную шею. В этом он видит какой-то сакральный смысл. Словно они и есть два клинка с острыми лезвиями, которые будут безжалостно резать, как только приблизится другой. Тишина длится всего несколько секунд, но они кажутся бесконечно долгими.

— Добро пожаловать в мою голову, детектив Грэй, — шепот на ухо, клинок резко исчезает, оставив за собой наливающийся кровью красный след. Щелкает выключатель, мягкий свет освещает помещение. Это убежище Энглмана, его настоящий дом. Место, пропитанное его мыслями, безумием и смертью.

— Ты всегда так играешь со своими жертвами, Рэндалл? — Макс смотрит на убийцу опасным взглядом. — Подпускаешь к себе поближе, чтобы после вонзить клинок в горло и расчленить? Чтобы почувствовать свое всемогущество и вседозволенность, — детектив ухмыляется, упираясь ладонями в грудь убийцы и с силой отталкивая его от себя.

Он делает несколько шагов вперед, разглядывает стол, заставленный различными стеклянными колбами, останавливает взгляд на серых стенах, хаотично закрашенных ярким алым цветом. Детектив протягивает руку и обводит пальцами кровавый рисунок. Это совершенно не то, что Макс видел в квартире Энглмана. Там все было стерильно чисто и на показ, словно Рэндалл создал себе для обитания фантомную среду-прикрытие. Макс дышит одним воздухом с убийцей, впитывая его в себя, изучая не только глазами, но и кожей, всем телом.

Убийца смотрит на Грэя как на жертву и одновременно как на равного себе хищника. Энглман бы мог засадить ему клинок в грудь, но он медлил. Слишком желанны прикосновения этих сильных рук, слишком долго он ждал этого, чтобы в один миг все закончить. Каратель сжимает пальцы, когда Грэй касается его хаотичных безумных рисунков, когда скользит взглядом по окружению — этим он словно режет Рэндалла без ножа. Каратель тяжело дышит. Макс слишком сильно отличается от всех остальных его жертв. Жестокий, властный, в нем нет ни капли страха. Это должно порождать ненависть, но рождает лишь страсть. Безумное, непонятное влечение, жажду впиться в чужие губы, оставить множество памятных отметин на теле, выгрызть горло зубами. Рэндалл хочет запустить руки в горячую кровь детектива, напиться, искупаться в ней, полностью раствориться.

— Что, даже не угостишь чаем? Какой же ты негостеприимный, Энглман, — неожиданно Грэй кидается на убийцу, хватает его за грудки и протаскивает спиной по столу под звон разбитого стекла, тяжелый взгляд скользит по лицу. — Знаешь, меня раздирает противоречивое чувство. Разделаться с тобой быстро или мучительно медленно.

— Я хочу, чтобы ты стал собой, детектив. Никем не сдерживаемый, — в ушах Рэндалла бешено ухает пульс, под спиной хрустит битое стекло, впиваясь в одежду. Грэй снова так близко, от этого идет кругом голова. Энглман усмехается, резко подается вперед, с силой прикусывая его губы. Ему хочется больше. — Впитай в себя мои мысли, почувствуй желание убивать, ощути, как сильно я хочу тебя.

Рэндалл нащупывает на столе кусок стекла, резким махом прорезая кожу на скуле Грэя. Горячая лента крови скользит по коже. Мгновение и Энглман скидывает детектива с себя, опрокидывает на пол и садится сверху. Наклоняется к лицу Макса, слизывая текущую из ранки кровь.

— Мне нравится твоя кровь, Грэй. Я бы выпил ее всю, — горячий сбивчивый шепот ласкает чужие губы. — Знаешь, как бы я тебя убил? — Рэндалл дергает края рубашки Грэя в стороны. Оторванные пуговицы разлетаются в стороны, подпрыгивая на полу и замирая. Он сглатывает от одного вида обнаженного торса, ведет ногтями вниз от груди до паха, ровно посередине, намечая, где сделал бы первый разрез.

— Я бы выпотрошил тебя максимально аккуратно, перемешал все внутренние органы. Как думаешь, если я заменю свое сердце твоим, оно приживется? Оно будет биться у меня в груди. Оно билось вместо моего все это время.

С тихим рыком Грэй делает рывок вперед, скидывая с себя убийцу. Некоторое время они борются, катаясь по полу, по хрустящим осколкам, не замечая, как те впиваются в одежду и тело. Детектив и убийца словно слились воедино в этой безумной, мертвой хватке. Наконец, Макс оказывается сверху, прижимая Рэндалла к полу.

Энглман напоминает себе натянутую струну — такой же напряженный, возбужденный, разгорячившийся этой жестокой схваткой. Грэй словно специально дразнит его. Убийца не может от него оторваться, с каждой секундой, с прикосновением и каплей крови все больше и больше желая вспороть Грэя. Убийца буквально впивается взглядом в тело детектива перед собой, пытаясь запомнить каждую деталь.

— Я не знаю, чего хочу больше, детектив, чувствовать тебя в себе или погружать пальцы в твое разрезанное тело.

Рэндалла заводят собственные слова, он безумным взглядом дикого зверя наблюдает за Грэем. Он сжимает пальцы на бедре Макса, с силой впиваясь ногтями, словно желая разорвать брюки вместе с кожей. Все тело болит от прикосновений детектива, которые кажутся настоящим наслаждением. Эта боль разжигает жажду большего.

— Ты будешь принадлежать только мне одному, Грэй. Ты моя последняя жертва, — Рэндалл хватает детектива за шею, резко наклоняя к себе. — И я твой убийца. Я. Никто другой.

Осколок в руке Рэндалла вспарывает одежду, легко входит в податливую плоть на спине детектива, в попытке вырезать букву «Р». Убийца хочет пометить его, сделать своим раз и навсегда. Жаждет, чтобы на теле Макса было как можно больше следов, оставленных им. Энглман желает, чтобы детектив запомнил его навечно. Грэй резко хватает Рэндалла за запястье, отводя от себя стекло, дыхание сбитое и частое, зрачки расширены, пульс стучит в висках.

— Жадность, Грэй. Жадность — это тот грех, который нас с тобой наполняет. Мне всегда будет мало тебя. Жадность разрывает меня на части, — горячее сбивчивое дыхание ласкает шею Макса, Рэндалл выгибается ему навстречу, облизывая искусанные губы. — Мне не обязательно вскрывать твое тело, чтобы забраться в душу. Я ведь знаю, что там. Это ведь тебе я дарил все эти грехи. Чтобы сделать из тебя свой.

Весь этот месяц они голодали друг по другу. Скучали по пьянящему запаху кожи, по вкусу крови, по ощущению горячего тела. Весь этот месяц Рэндалл был будто не собой. Он не убил ни одного человека, ему нужен был Грэй. Один Макс сможет утолить эту жажду смерти.

— Мы одно целое, Макс. Я всю жизнь искал тебя, а ты меня, — голос Рэндалла хриплый, взгляд полыхает, он вжимается напряженным пахом в бедро Грэя. — Мы уже давно проникли друг в друга, добрались до души, перегрызли артерии зубами. Я твой, Макс. А ты мой. Мы убийца и жертва. Мы оба играем по две роли.

Пальцы Грея сжимают горло Энглмана с силой, полностью перекрывая кислород. Им не нужно оружие, чтобы убить друг друга. Задушить Рэндалла собственными руками или сломать ему шею было бы куда лучше. Чувствовать, как в его легких заканчивается кислород или слышать характерный хруст сломанной шеи. Так близко, так интимно. Перед глазами убийцы темнеет и кажется, что уже навсегда. Энглман словно дает убить себя, не препятствуя руке, сжимающей горло. Он хочет почувствовать, как жизнь покидает его. Жаждет окунуться в омут бездны. Он желает умереть от руки Грэя. Но Макс неожиданно останавливается, разжимая пальцы.