Нет дыма без огня

— Мне это нравилось. Я отдыхала от работы в больнице.

— Вот как. И пока вы двое, вы с Кларком, занимались подготовкой обедов и приемов, вы стали, как бы это выразиться, очень и очень близки.

— Да, — тихо подтвердила Лаура. — Ваш брат был обаятельной личностью. Он притягивал к себе людей. Ни прежде, ни теперь я не встречала подобного человека. Даже когда Кларк стоял неподвижно, чувствовалось, что в нем ключом бьет жизнь. Его многое интересовало, он был полон честолюбивых замыслов не только для себя, но для всей страны. Я прекрасно понимала, почему граждане Техаса избрали его в конгресс.

— Он тогда только что закончил юридический колледж, — продолжал Кей, хотя Лаура это знала. — Он пробыл всего один срок в палате представителей и решил выставить свою кандидатуру в сенат. Кларк победил противника с огромным перевесом голосов.

— Ваш брат обладал широким кругозором. Я часами могла слушать, как он развивает любую тему. Его воодушевление и убежденность заражали.

— Это уже похоже на любовь.

— Я не отрицаю, что мы были очень близки.

— Но вы были замужем.

— Рэндалл стал другом Кларка еще до того, как я вышла за него замуж. Именно Рэндалл познакомил нас.

— Вот оно наконец. — Кей поднял вверх указательный палец. — На сцене появляется муж. Избитая ситуация. Он всегда последним узнает, что жена наставила ему рога. Да еще с его лучшим другом. Разве у старины Рэндалла не возникали подозрения, когда вы настояли на том, чтобы остаться ночевать у Кларка, а не вернулись в Вашингтон вместе с другими гостями?

— Эта идея исходила от Кларка. Они с Рэндаллом собирались на следующий день играть в гольф. Смешно ехать в Вашингтон, а потом тут же возвращаться назад рано утром. Рэндалл согласился.

— Для вас это, должно быть, было весьма удобно. То, что муж помогал вашим планам. Интересно, а ему вы тоже дали, ну, чтобы он ничего не заподозрил?

Лаура изо всех сил ударила его по лицу. Пощечина оказалась неожиданностью не только для Кея, но и для нее самой. За всю жизнь Лаура никого ни разу не тронула пальцем. Ей и в голову не приходило, что она способна на это.

В основе ее воспитания лежало умение сдерживать себя. В родительском доме никто не смел давать волю чувствам. Громкий плач, хохот и любое необузданное проявление эмоций считалось абсолютно неприемлемым. Умение прятать свои чувства сослужило Лауре впоследствии хорошую службу.

Она не могла понять, каким образом Кею удалось вывести ее из равновесия, но это ему определенно удалось. Если бы не сильная боль в руке, она бы не поверила, что дала ему пощечину.

Внезапно, прежде чем она могла что-либо сообразить, он ухватил ее за запястье, подтянул к себе и завел руку ей за спину.

— Не вздумайте когда-нибудь повторить подобное со мной. — Он четко выговаривал слова, почти не разжимая стиснутых в узкую линию губ. Взгляд его был прямым и пронизывающим, как лазерный луч.

— Вы не можете так разговаривать со мной.

— Неужели? Это еще почему?

— Вы не имеете права меня судить.

— Имею, и еще какое. На земном шаре есть еще места, где за супружескую неверность женщин побивают камнями.

— Вы считаете, что если бы меня побили камнями, то мы были бы квиты? Поверьте мне, что расправа, учиненная прессой, столь же смертельна. — Она почувствовала, что у нее затекла рука, которую он продолжал сжимать. Она подвигала пальцами. — Вы делаете мне больно.

Он медленно отпустил Лауру и сделал шаг назад.

— Это у меня рефлекс.

Как ни странно, но ей показалось, что он искренне сожалеет, что причинил ей боль.

Он сморщился и схватился за бок.

— Вам плохо?

— Пустяки.

— Вам что-нибудь нужно?

— Нет.

Ее первым движением как врача было поддержать, оказать помощь. Но она не двинулась с места. Во-первых, ему не нужна ее забота. Во-вторых, и это самое главное, Лаура боялась к нему прикоснуться. Только теперь, когда он ее отпустил, она поняла, как близко он прижимал ее к себе.

Растирая кисть, чтобы восстановить кровообращение, она решила обратить все в шутку для его и своей собственной пользы.

— Я редко нападаю на своих пациентов.

Неуместная веселость не нашла отклика. Кей даже не улыбнулся. Он был занят тем, что напряженно изучал ее лицо.

— Ночью я вас не узнал, хотя видел ваши снимки в газетах, — заметил он. — В жизни вы выглядите по-другому.

— Я постарела на целых пять лет.

Он покачал головой.

— У вас другой цвет волос.

Лаура потрогала волосы.

— Я их больше не осветляю. Рэндаллу нравились блондинки.

— Вернемся к вашему мужу. Бедняга Рэндалл. Он себя чувствовал, наверное, как если бы из-под него вдруг выдернули табуретку? Непонятно, почему он с вами не расстался? — Опять в его голосе появились жесткие нотки сарказма. — Так вот, вы, законная венчанная жена Рэндалла Портера, очутились на обложке журнала «Нэшнл инкуайрер» в качестве замужней любовницы сенатора Кларка Такетта. И еще появились снимки, где Рэндалл вас увозил из коттеджа, причем в одной ночной рубашке.

— Не стоит напоминать. Я ничего не забыла.

— И как же поступает Рэндалл? — вопрошал он, словно не слыша ее слов. — Он ведь служит в госдепартаменте. Он дипломат. Он должен обладать особым умением ответить на любой вопрос. И что же? Разве он отрицает обвинения в ваш адрес? Нет. Разве он храбро выступает в защиту вашей чести? Нет. Разве он разоблачает вас как обманщицу и развратницу? Тоже нет. Разве он объявляет, что вы признали свой проступок и раскаялись, как подобает истинной христианке? Нет, ни в коем случае. Он запер рот на замок и ни словечка. Никаких заявлений до своего отъезда в эту банановую республику, куда он прихватил с собой и вас. «Мне нечего сказать» — это все, что репортеры из него вытянули. — Кей сочувственно покачал головой. — Действительно, что тут можно сказать, когда собственную жену поймали прямо под вашим носом в объятиях лучшего друга и их интрижка стала делом политической важности в национальном масштабе.

— Мне тоже нечего сказать. — Она решила, что будет держать себя в руках, как бы он ее ни провоцировал. — Меня не интересует ваше мнение, мистер Такетт. Более того, я не желаю с вами обсуждать моего мужа и нашу с ним личную жизнь. Но раз уж мы заговорили о трусости, то как насчет вашего брата? Он ведь тоже не выступил в защиту моего доброго имени.

Как и ее муж, Кларк предпочел не давать каких-либо объяснений.

Она одна должна была нести клеймо позора. Молчание Кларка и Рэндалла стало равносильно приговору и самым глубоким унижением, которому она подверглась в глазах всех и которое она все эти годы переживала в душе.

— Игра завершилась. Что еще он мог сделать?

— Кларк сумел сделать очень многое. Неужели вы считаете назначение Рэндалла в Монтесангре случайностью?

— Я никогда об этом не задумывался.

— Так задумайтесь теперь. Эта страна настоящий ад, — продолжала Лаура как можно убедительней. — Сточная яма. Грязная, прогнившая микроскопическая республика, где царят насилие и коррупция. В политическом отношении — пороховая бочка, вот-вот готовая взлететь на воздух. Рэндалл не сам сделал этот выбор, мистер Такетт. Он не просил назначить его в эту страну. Об этом позаботился ваш брат, — сказала она презрительно. — Чтобы замять скандал, он решил услать нас подальше.

— Как ему это удалось? Ведь из-за вас от него все отступились. Его друзья не выдержали испытания.

— Но в госдепартаменте нашлись люди, обязанные Кларку. Он к ним обратился — и пожалуйста, Рэндалла отправили в самый взрывоопасный район, который в то время существовал на земле. Вы помните библейскую историю о царе Давиде и Вирсавии?

— Помнится, царь Давид оставил Вирсавию при себе. А что стало с вами? — издевался он. — Кларк, должно быть, не так уж ценил вас. Видно, вы были никудышной любовницей.

Красные пятна возмущения вспыхнули у Лауры на щеках.

— После скандала у нас с Кларком не могло быть никакого будущего.

— Это у него не было будущего. Вы погубили его политическую карьеру. Он не посмел больше выставлять свою кандидатуру на выборах. Кларк понимал, что американцы сыты по горло политиками, скомпрометировавшими себя с потаскухами.