Под рябиной

Выяснилось, что именно Стивен, ее муж, состоит в кровном родстве. Он — двоюродный родственник тети Эммы. У них свое дело — аптека в городе на побережье. Я была полностью поглощена, выбирая годные к использованию чашки и блюдца, ныряла в корзинку, пытаясь отыскать пачку печенья, так что Марион говорила одна. Позже я спрошу их — или ее, так как, кроме «Рад познакомиться», я ничего от Стивена не услышала — о тете Эмме, о Рикки, о прошлом.

Я стала осознавать, что слова Марион начинали принимать форму осторожных, но настойчивых вопросов: давно ли мы с Рикки знакомы? Планируем ли провести отдых здесь?

Конечно, им хотелось знать. Это естественно.

— Почти год, — просто сказала я. Раскладывая кофе по чашкам, я пояснила: — Через десять дней мы поженимся и собираемся провести медовый месяц здесь. Я хотела показать Рикки, что на английском побережье в конце лета можно хорошо провести время, конечно, не так как на Средиземноморье, к которому он привык, но все же. Он ведь здесь немного жил, как я понимаю, еще в детстве. Ну, а сейчас я пытаюсь сделать дом пригодным к жилью.

Я продолжала болтать, чтобы прикрыть краску стыда и смущения, выступившую на шее. Хотя моя объемная одежда скрывала любые признаки беременности, я чувствовала, что ребенок существует, и поэтому была в замешательстве. Несмотря на современное, все позволяющее общество, когда это случается с тобой, появляется ощущение, будто ты — изгнанник в безграничном мире.

Они недолго помолчали, но, казалось, были рады.

— Женитесь, о, как это прекрасно, не так ли, Стивен? — произнесла Марион.

Я расслабилась. Они были семьей Рикки. А скоро станут частью моей новой семьи, моей целой, христианской, маленькой семьи.

— Вы будете жить здесь? — с легкостью спросила Марион, передавая Стивену чашку кофе. — Нет, он не употребляет сахар, я слежу за его фигурой.

Она улыбнулась, но я почувствовала, что Марион ждет, упорно ждет мой ответ. Неприятное чувство неудобства зашевелилось во мне. Они были еще одними наследниками после Рикки. Если бы его не нашли, то они бы получили собственность тети Эммы. Неужели и правда они завидовали?

— Нет, — ответила я. — Дом будет продан, когда вопрос о недвижимости будет решен окончательно. Мы еще не знаем, где будем жить. Рикки собирается здесь преподавать, но наши планы еще не точны.

Казалось и Марион, и я пришли одновременно к решению взять быка за рога. Я начала, как бы извиняясь:

— Место почти убыточно, стряпчий говорит, не имеет большой ценности…

Но слова Марион:

— Конечно, этот дом — обуза, от которой не знаешь как избавиться. Стивен и я так обрадовались, когда узнали, что Рикки нашли, — опередили мои. — Но вы ведь не собираетесь продавать его прямо сейчас? Лучшее время — весна, когда маклер может заинтересоваться землей. Как ты считаешь, Стив?

«Ну же, Стив, скажи что-нибудь», — мысленно молила я его, мечтая разрядить обстановку, которая казалась мне напряженной.

Стивен ушел со своей чашкой в оранжерею и смотрел в сад. Он вернулся.

— Да, конечно, — осторожно ответил он. — Да, да.

— Бедная тетя Эмма, — продолжала я. — Все эти летние домики нарушили ее покой. Мне кажется, что я почти вижу ее иногда. — На какую-то долю секунды мне захотелось поделиться с ними своими страхами прошлой ночи, чтобы вместе посмеяться, но я не стала.

— Рикки много рассказывает о ней? — спросила Марион, сидя на краешке дивана, попивая кофе, ее тоненькая ручка цепко держала чашку.

Я покачала головой:

— Он почти ничего не помнит. — Может, настало время задать им вопросы, или еще рано? — Только обрывки — как гулял перед домом, играл в саду.

Чашка Марион неожиданно звякнула о блюдце. Я с трудом продолжала, со странным чувством, что говорю в удушливо-закрытом пространстве, будто в стеклянном шаре с колокольчиком, из которого выкачан воздух. Мой голос утонул в вакууме.

Я выдернула себя из этого идиотского образа.

— Он, кажется, был болен? Наверное, тетя Эмма от него устала и его забрали отсюда? — задала я вопрос.

— Да, — кивнула Марион. — Мы не знаем, что приключилось в конце, все произошло быстро, — она разрушила мои надежды. — После этого тетя Эмма стала вдруг еще более странной, бедняжка, и ополчилась против самых близких, знаете, как это бывает у старых.

И все же они здесь находились во время пребывания Рикки. Они столько еще могли мне рассказать. Позднее, когда мы познакомимся поближе, я буду более настойчива.

Мне стало неловко от того, что Стивен нетерпеливо и нервно расхаживал по комнате, постоянно беря вещи и предметы в руки, внимательно осматривал, затем возвращал их на место, переходя от подоконника к туалетному столику, а затем к застекленному бюро. Казалось, он хотел открыть его, но изменил решение.

Может, он, или они, хотели кое-какие мелочи или вещицы тети Эммы? Казалось, здесь нет ничего ценного, и они не так уж любили старуху. Но что мне было делать? Рикки, вероятно, сказал бы: «Возьмите, что вам нравится». Но Рикки здесь не было, а я не могла сама распоряжаться. Мне хотелось, чтобы что-нибудь отвлекло Стивена, и я чувствовала, что могу вести разговор только с Марион. Она уже начала рассказывать о своих детях: сыне Стюарте, который хотел работать на земле после сельскохозяйственного колледжа, о дочери, Шарон, умнее, чем Стюарт, которая собирается в университет, изучать фармакологию. Я разглядывала снимки, которые она мне показывала. Ничем не примечательный молодой человек, более молодая версия Стивена — но выглядел он приблизительно того же возраста, что и Рикки, это уже интереснее. Дочь унаследовала черные, умные глаза ее матери. Я почувствовала, что догадалась о причине раздражительности Марион по отношению к мужской половине семьи. Девушка выглядела веселой и почти моей ровесницей. Мое настроение улучшилось.

— Вы должны приехать навестить нас. Шарон часто дома в выходные. А ваша семья большая? Где живут ваши родители?

Я отвечала уклончиво, в общем. Впереди достаточно времени поговорить о более важном, о моих надеждах, о прошлом — прошлом Рикки. Но только когда я узнаю Марион поближе.

Стивен все еще беспокойно ходил по комнате. На секунду он задержал в руках глиняного китайского мопса — неужели он представляет собой ценность? Мне показалось, что глазурь была вся в трещинках. Марион бросила на него раздраженный взгляд. Не думаю, что ей нужны вещи тети Эммы, но ведь родственником-то был Стивен. Испуг овладел мной, пока я смотрела на него. Я не знала, как справиться с ситуацией!

— Очень рада была с вами познакомиться, и я так счастлива за вас обоих. А сейчас нам пора, да и вам нужно работать. — Марион взяла сумочку. — Возможно, через день-два мы к вам заглянем.

Я видела, как Стивен с неохотой положил пресс-папье, а легкий поцелуй Марион и ее: «Я знаю, мы будем хорошими друзьями», — просто поразили меня. В нашей семье нет привычки целовать друг друга. Наконец они ушли, и я осталась одна.

Со всех сторон я осмотрела пресс-папье. Для моих неопытных глаз — что-то вроде «привета с моря». Я окинула взглядом маленькую, заваленную вещами гостиную. Да, их прихода я никак не ожидала. А если они вновь вернутся завтра или послезавтра, и Стивен прикажет Марион спросить меня, не отдам ли я им что-либо из вещей? Что, если он не так слаб, как кажется?

Надо бы навести справки. Есть идея! Мне нужен совет стряпчего, того агента, что мы встретили. Точно, поеду сегодня. Я вытащила из сумки все для уборки квартиры: запланировано много, но сейчас я не могу ни за что взяться.

— Ну вот, так лучше, — агент — Джон, как он настоятельно просил себя называть, — указал на деревянное сиденье в кафе с видом на море. — Еще через час здесь будет много народа. Мы выбрали лучшее время. — Он улыбнулся. — Я знаю наш курорт. Чай и кусочек торта?

Настроение поднялось. Мне повезло! Он вышел из конторы, предварительно сняв с крючка плащ, не обращая внимание на явное неодобрение своей не слишком молодой секретарши: «Давайте поговорим за чашкой чая!» Да, день был хорош: он избежал на целый час скучнейшей работы и пригласил девушку на чай. Мне просто повезло, что я не мужчина. И еще я поняла, что могу доверять ему.