Прыжок

Ник Карвелло был не из тех, кто будет что-то зря болтать, однако его мысли насчет зверств были просто легендарными. Если он думает, что Джорджио замешан в чем-то подобном, тогда Джорджио следует на прощание поцеловать прыжок, а заодно и проститься с ногами.

Он снова взял телефон, набрал номер и почувствовал, что руки у него при этом трясутся.

Но его ждал куда больший шок.

Донна взяла трубку только после того, как женщина-полицейский кивнула, разрешив ей сделать это.

— Алло, — тонким, испуганным голосом пролепетала она.

Она слушала голос Алана и оборвала его.

— Я не могу говорить, мама, здесь полиция, они обыскивают дом.

Она положила трубку на место и снова посмотрела на женщину-полицейского, которая тоже поглядела на нее так, словно Донна была готова на нее напасть. Донна смущенно опустила глаза. Она слышала пронзительный голос Долли, доносившийся из кабинета:

— У вас хватает наглости приходить сюда и переворачивать все вверх дном в доме у законопослушных людей! Что вы делаете? Я только что все здесь привела в порядок! Надеюсь, вы все сами за собой уберете?

Донна опустилась в кресло в гостиной и стала прислушиваться к шуму и суматохе вокруг нее. Ящики столов были выдвинуты, ковер скатан, хрустальная посуда в кабинетах в шкафу разбросана повсюду. Сейчас они поднимали половицы в спальне, и Донна слышала тупое звяканье инструментов и приглушенные голоса офицеров полиции, шутивших и смеявшихся во время работы.

Она встала и подошла к двери. Женщина-полицейский немедленно преградила ей дорогу.

— Вы никуда не выйдете, леди.

У нее был низкий, мужеподобный голос, и Донна видела презрение в ее лице и слышала его в ее голосе. Она почувствовала прилив злости и грубо оттолкнула женщину с дороги.

— Вы в любом случае заполучили «леди». Но сейчас я хочу поговорить с кем-нибудь ответственным, я должна знать, что у вас за основания врываться и переворачивать мой дом!

Она вырвалась в вестибюль и неуверенно постояла там несколько мгновений, не зная точно, что ей делать. Потом взяла телефон из оникса, что стоял в холле, и набрала номер Гарри и Банта. Ответил сам Гарри.

— Алло, Гарри? Полиция переворачивает мой дом, а ты говорил, что если мне понадобится помощь, то мне надо только попросить тебя. Ну, так вот, я сейчас прошу. Джорджио уже отбывает восемнадцать лет. Что еще нужно этим проклятым людям? Что, как они полагают, он еще натворил? — Она задавала Гарри вопросы, словно тот мог ответить на них. И это от него не укрылось.

— Успокойся, Донна. Я посмотрю, что можно сделать.

Она мрачно улыбнулась в микрофон.

— Сделай, Гарри. Сделай.

Она швырнула трубку телефона и ворвалась вверх по лестнице в свою спальню. Мужчина-офицер из службы уголовного розыска держал в руках ее прозрачный черный бюстгальтер; он явно только что пошутил, и Донна почувствовала, как внутри нее вскипает ярость.

— Что ж, как вы видите, молодой человек, он вряд ли достаточно велик, чтобы в нем можно было что-нибудь спрятать. Тогда положите мое белье обратно в шкаф, будьте хорошим мальчиком, а потом убирайтесь к чертовой матери из моего дома!

Фрэнк Лоутон стоял в проеме огромной ванной комнаты и на мгновение испытал сочувствие к женщине, стоявшей перед ним. Он видел, как ей больно, как она боится и как смятена.

— Мы всего лишь выполняем свою работу, дорогая, — решительно сказал он ей. — У нас есть информация, имеющая отношение к преступлениям, в которых, как мы полагаем, замешан ваш муж. И нам надо это расследовать.

Донна посмотрела этому человеку в лицо и сквозь стиснутые зубы сказала:

— Что ж, я надеюсь, вы сумеете это доказать, потому что у меня никогда не было серьезнее нарушения, чем штраф за неправильную парковку. Это мой дом, я владею этим строением и всем прочим и знаю свои права. Я притащу ваши задницы в суд за это, парни, за преследование, за что угодно. Но я прослежу, чтобы вам заплатили за вашу работу. Это последнее, что я сделаю, но я заставлю вас улыбнуться кривой улыбочкой. Мой муж посажен на восемнадцать лет, этого вам недостаточно, мистер Лоутон? Что мы еще вам сделали, а? Из-за чего весь этот сыр-бор?

Лоутон не мог смотреть ей в лицо. Вместо этого он подошел к ее туалетному столику и засунул ее белье в ящик.

— Ваш муж злостный преступник, хотите вы это признавать или нет, дорогая. Его допрашивали на суде и приговорили к заключению в соответствии с законами этой страны. Мы располагаем информацией, как я вам уже сказал, что ваш муж, Джорджио Брунос, замешан и в других преступлениях. Человек, который был арестован на основании убийства и ограбления, выдал имя вашего мужа, а теперь нам выпала честь проверить обвинения, сделанные им.

Донна сжала кулаки и сказала Лоутону:

— Значит, вы думаете, что я прячу деньги под половицами, не так ли?

— Не вы, дорогая — засмеялся Лоутон. — Может, ваш муж что-нибудь спрятал. Об этом и раньше было известно.

— Вы перевернули этот дом вверх дном после того, как в первый раз арестовали его. Если там что-то обнаружится, мистер Лоутон, то вы подумаете, что это я положила нечто туда. Одно из другого вытекает, не так ли? Значит, сегодня вы меня в чем-то обвиняете?

Лоутон тяжело вздохнул и огляделся, потом посмотрел на молодого полицейского. Взгляд его красноречиво говорил, что он считает Донну глупой, и это не ускользнуло от нее. Она отвернулась и вихрем вырвалась из комнаты. В конце лестницы стояла женщина-полицейский, сложив руки. Донна не обратила на нее внимания и проскользнула на кухню.

Там тоже был кавардак. Долли сидела за кухонным столом, а лицо ее застыло в гневной маске.

— Черт побери, неужели это вправду происходит? Ты видела, что они сделали с его кабинетом? Превратили все в отхожее место. Надеюсь, что, ради Христа, они приберутся за собой.

Пока она говорила, зазвонил телефон, и Донна подняла трубку, оттолкнув другого офицера полиции с дороги. Сделав это, она свирепо посмотрела на него, вынудив его отойти.

— Алло? — Она улыбнулась и отстранила от себя трубку. — Скажите мистеру Лоутону, что звонит его начальник. Хорошо?

Через десять минут Донна закрыла парадные двери за Лоутоном и его офицерами. Она следила из окна гостиной, как полицейские машины отъехали по проезду. Стыд от всего происшедшего смешивался внутри нее с яростью. Как только скрылась последняя машина, она вбежала в кабинет Джорджио. Ящик стола был насильно открыт, и она испугалась, хотя и не совсем поняла почему. В проходе стояла Долли и протягивала ей факс и еще какую-то пачку бумаг.

— Ты это ищешь, Донна? — Она взяла документы из протянутой руки Долли. Вытащив дискету из кармана, она прижала всю эту пачку к груди.

— О, Долли, спасибо.

Долли заглянула ей в глаза. Потом, покачав головой, она отвернулась.

— Ты совсем вне себя, любимая. Я видела, что это надвигается за много недель вперед. — Голос у нее был печальный. — Я приготовлю нам обеим по чашечке кофе, и мы все потом с тобой уберем. Маэв скоро приедет сюда, и, вероятно, Стефан, так что будь готова.

Донна посмотрела на бумаги и дискету. Она не понимала, почему все это так важно, но нутром чувствовала, что так оно и есть. Она села за стол в кабинете и спросила себя, что же такого случилось за прошедший год, что она так изменилась. «Неужели это из-за Джорджио, или он был просто симптомом, а не причиной? Но, что бы ни случилось, одно я знаю наверняка. На самом деле в этом по уши и даже если бы захотела выбраться, то вряд ли смогла.

И это хуже всего. Я надолго застряла в этом.

Дни выбора закончились».

Алан слушал голос полицейского и сражался с собой, чтобы не сказать, чтобы тот заткнулся к чертовой матери. Но вместо этого он бормотал правильные слова. Положив трубку, он налил себе еще виски и сел возле окна, наблюдая, как постепенно оживает мир Сохо. «Похоже, молодой человек по имени Дэнни Килбрайд выдал имя Джорджио, приписав ему три ограбления в Эссексе». Алан знал, что парень лжет. Но ему нужно было выяснить, для чего лжет молодой человек и почему.