Апофеоз (СИ)

Мысли. Они преследовали меня по пятам, не давали покоя, ломая меня и уничтожая даже то, чего и не осталось вовсе. Уничтожая руины моей души. Растаптывая развалины богатого внутреннего мира. И красные глаза незнакомца разводили кострище на сожжённом месте.

И единственного, чего я искренне желала – не встретиться с этими глазами вновь, не встретиться с незнакомцем снова…

Его голос, его внешность, его плавная грациозная походка… Его равнодушный, презрительный, холодный и одновременно яростный и обжигающий взгляд… Его черные, словно смоль, локоны…

Это бремя я несла в полном одиночестве. И не было рядом человека, с кем я могла бы разделить боль прошлого. И слез не было совсем. Я не могла ни закричать, ни попросить помощи, ни избавиться от этой ноши. Я была обессиленной, брошенной и замученной.

Я боялась одиночества, но ни капли не противилась, когда оно настигало меня, и, пожалуй, я с радостью отдавалась ему. Одиночество являлось чем-то единственно настоящем среди всей этой боли, которое жаждало меня и которое неизменно стремилось овладеть мною. Оно поглощало меня, и этому, казалось, не было конца. Я боялась и совершенно потеряла всякий смысл своего существования.

Единственно верным решением было – найти в себе силы, как я нашла их в себе в ту ночь. Однако есть ли смысл их искать, когда даже сам Бог, которому я с такой яростью и упрямством пыталась доказать свою волю и упорство, явно оставался равнодушен ко мне. Он явно забыл о моём существовании после того, как вдоволь наигрался.

- Всё так же продолжаешь жалеть себя?…

Это был тот самый бархатный голос брюнета - низкий баритон, от которого по моей спине побежали мурашки. Я медленно подняла голову и встретилась с кровавыми глазами Ада, переливающимися во все оттенки красного цвета в полумраке комнаты. Томно выдохнув, я сжала в руках простыню.

И в это мгновение я точно окончательно лишилась рассудка. Сердце забилось быстро, трепетно, словно у маленького, загнанного в угол, зверька. Появилось непреодолимое желание вечность смотреть в эти глаза, слушать этот голос и вглядываться во тьму, дабы различить его таинственную фигуру. Я скинула с себя одеяла и спрыгнула ловко с кровати. Меня так и тянуло к этому исчадию, и я была, увы, не способна противиться этому странному чувству.

Медленной поступью дикого зверя я направилась прямиком к хищнику, ничуть не ощущая себя его жертвой. Его глаза загорелись восторженно и кровожадно, а мои - жадностью. Да, я чувствовала над Демоном превосходство, я знала, что сильнее его, и желание подчинить его своей воли не покидало меня. Желание не только властвовать над ним, но и любить его всем сердцем.

Вспышка яркой молнии осветила на мгновение мою комнату, в углу которой, точно выжидающе, стоял он… По небу прокатился зловещий раскат гром…

Демон не сводил с меня глаз, а я, приблизившись к нему вплотную, остановилась с вызовом, презрением и одновременно с трепетом глядя на него. И я не смела пошевельнуться. По комнате гулял сквозняк, и мои босые ноги продрогли совсем, но я не чувствовала этого холода рядом с ним. На мне была только длинная полупрозрачная ночная рубашка, но я не стеснялась, позабыв о правилах приличия.

Он протянул ко мне руку и провел кончиками пальцев по моим растрепанным волосам. Они, некогда длинные и роскошные, теперь короткими безобразными локонами торчали в разные стороны.

- Они были такими прекрасными, - с сожалением пролепетал Демон, - а ты состригла их. – И он убрал руку.

- Ты пришел… - шепнула я тихо, проигнорировав его слова.

Яркая вспышка молнии осветила нас вновь, а раскат грома тут пронесся по свинцовому небу. В комнате воцарилась мертвая тишина. Было холодно, тихо и мрачно, но я впервые за долгое время, почувствовала, наблюдая за огнем его глаз, как одиночество отступило. Отступил страх, в мгновение исчезли жуткие воспоминания, затерялась где-то скорбь по умершим…

Демон был так же спокоен и невозмутим, как и в ту ночь, однако от прежнего равнодушия уж не осталось и следа. В его глазах я более не видело той муки и усталости, лишь только восторженность и радостная хищная улыбка.

Я нащупала в темноте мягкую ткань его плаща и сжала её крепко в руке, потянув на себя. Все те мысли и обещания больше никогда не видеть эти глаза просто растворились во тьме этой ночи и в кровожадности его глаз. Он отпустил глаза и посмотрел на мою руку, а затем вновь одарил меня взглядом и тихо прошептал:

- Не боишься?

- Нет, - ответила я еще тише, а Демон снова опустил глаза вниз.

Я почувствовала, как из-под плаща Демон вытащил руку и накрыл ею мой кулачек, в котором я сжимала ткань. Его рука была теплой, поэтому он быстро согрел мои окоченевшие пальцы. Брюнет подался вперед и чуть наклонился.

- Имя, – выдохнула я, немедленно желая узнать ответ. Мой голос был властным, и даже капелька презрения и пренебрежения к этой столь значительной особе слетела с моих уст непоколебимой силой.

Это должно было вызвать раздражение у Демона, который прожил многим больше меня, имевший силу, в тысячи раз превосходившую мою. Однако кроме любопытства, заинтересованности и радостной хищной улыбки я более ничего не разглядела на его мертвенно-бледном лице.

- Учиха Саске, - ответил он мне чуть громче, наклонившись к самому уху. Брюнет погладил мою руку, разглядывая и изучая каждый миллиметр нежной кожи. – Я Демон, что был изгнал с небес вместе с Люцифером. Король Ада и Падший ангел…

- Ангел… - бездумно повторила я.

- Падший, - закончил он обреченно.

Его бархатный баритон сводил меня с ума, и мне было мало одного голоса и взгляда. Я требовательно притянула его к себе, вовсе позабыв обо всём на свете, а он ловко и несколько грубо сжал мой кулачек, а другая его рука уверено легла на талию.

- Падший… - с презрением прорычала я ему в лицо, нахмурившись.

- Ангел, - закончил он с наглой ухмылкой на лице.

Я хмыкнула, а он рассмеялся зловеще. Его длинные костлявые пальцы нежно провели по всему позвоночнику и остановились возле шейных позвонков. Он надавил на них сильно, а ногти его впились в мою кожу. Но боли не было, а лишь наслаждение приносило мне это ранение. По телу пробежал холодок.

Его длинные пальцы все продолжали оставлять синяки и царапины на спине, шее и ключицах, разрывая на мне ночную рубашку. Я чувствовала, как моя густая горячая кровь течет по моему телу, слышала как тяжело и глубоко дышит Демон.

- Когда боль станет наслаждением… - прошептала я, вспомнив предсказание гадалки.

В это мгновение Демон вдруг отпрянул от меня, точно от огня. Словно был обожжен моими словами.

Но я, не желая отдавать Демона в объятья этой ночи, и стремясь его оставить возле себя, шагнула ему навстречу. Один единственный уверенный шаг вперед. Проснувшиеся во мне и собственник, и безумец испытали на себе одновременно и пробуждение, и затмение разума. То ли от необъяснимой тяги, сопровождаемой поспешностью и невнимательностью, то ли от его дурманящего запаха тела, настолько притягательного и манящего, но запутавшись в собственных ногах, я упала в его объятия.

В это мгновение я забыла, как дышать, а он застыл, потрясенный до глубины прогнившей демонской души. Наверное, именно в это мгновение я отдала ему своё сердце. Верно, это была последней точкой соприкосновения моего разума и сердца. Влюбилась. Влюбилась, как девчонка. До беспамятства. До мозга костей. Влюбилась не той ясной прекрасной любовью, которую описывают авторы вечных произведений. Влюбилась не в доброту и не в свет. Влюбилась в исчадие Ада, во тьму бренного мира, обрекая себя на вечные муки.

- Ты не уйдешь, - тихо прошептала я, легонько ударив его по груди.

Его кровавые глаза потухли. В них более не видно было того презрения и ярости, ненависти и гордыни. Нет, это всё исчезло. Пропала его хищная улыбка и тот стержень, который он с таким трудом оттачивал на протяжении долгих столетий. Этот стержень вдруг сломался передо мною. Демон уничтожил его, желая стать любимым для кого-то, желая стать не только собственником, но и собственностью. Глаза его почернели, и он, словно обрел покой, который искал всю свою жизнь.