Чужое счастье

Из-под дивана выскользнул кот и начал тереться о ее ноги, громко мурлыкая. Анна наклонилась и взяла его на руки.

— Только я и ты, дружище. — Она погладила его шелковую черную голову. — Что будешь есть?

Бутса^[6], названного так из-за трех белых кончиков его лап, Лаура одолжила в прошлом году в агентстве пропавших животных чтобы уничтожить мышей в кладовке. С тех пор он все время жил с Анной, ее половинка из семейства кошачьих. Когда она опустила Бутса на пол, он пошел за ней в кухню, жалобно мяукая, как будто не часы, а дни прошли с тех пор, когда его кормили в последний раз. Анна насыпала полную ложку кошачьего корма в его миску, а затем сама съела три большие ложки мороженого.

Она села в кресло-качалку посмотреть телевизор и вдруг обратила внимание на свое отражение в стеклянной двери шкафа, искаженное, как в кривом зеркале: огромная голова над маленьким шариком, которым казалось ее тело. Внезапно Анна испытала ненависть к самой себе, и у нее перед глазами возник образ Анны Винченси десять лет спустя, сидящей в том же кресле, ковыряющейся в такой же массе шариков мороженого. С каждым днем она становится все более беспомощной в борьбе с волей Моники. Гленн и другие будут смотреть на нее с жалостью, которая в конце концов перерастет в отвращение.

Прямо как сейчас, когда ее собственное отвращение перерастало в ужас. Если бы Анна знала, что так будет после смерти отца, она сбежала бы на край света сразу после его похорон.

До этого Анна только один раз испытала такое же прозрение. Ребенком она молча сносила побои отца, пока однажды что-то в ней не оборвалось. Анна посмотрела на отца, когда он возвышался над ней с поднятой рукой и налитыми кровью глазами, — ей было не больше десяти или одиннадцати — и обожгла его таким наполненным ненавистью взглядом, что отец мгновенно опустил руку. Каким-то образом она почувствовала, что как бомбе нужен детонатор для того, чтобы взорваться, так и ее отцу необходимо было увидеть страх перед его силой, чтобы снять напряжение. В тот момент Анна перестала бояться. И он больше никогда не поднял на нее руку.

Сейчас Анна отчетливо поняла, что ей пора стать хозяйкой своей судьбы. И если она не станет действовать немедленно, момент будет упущен, а вместе с ним она упустит и будущие возможности. Дрожа всем телом, Анна поднялась на ноги.

Она поспешно отправилась в кухню, где выбросила мороженое в раковину. Наблюдая за тем, как маленькие белые комочки «Маршмаелоу», прилипающие к губам, исчезают в грязном водовороте, Анна почувствовала проблеск надежды, впервые за месяцы, а может, и годы отчаяния.

«Я могу это сделать, — подумала она. — Я могу измениться».

Глава третья

— Новое платье? — спросила Лаура у Анны, забравшейся на заднее сиденье и потеснившей Мод и Финч. Утром Анна не смогла завести свою машину, и Лаура предложила подвезти ее к церкви.

— Я его давно не надевала. — Анна не стала добавлять, что это платье в цветочек, которое было на ней, осталось еще с того времени, когда она сидела на диете Аткинса, — тогда она весила на пятнадцать фунтов меньше. Сегодня, впервые по крайней мере за три последних года, она смогла в него втиснуться.

— Оно тебе очень идет.

Лаура продолжала пристально разглядывать Анну, ожидая, пока Гектор задним ходом выедет из гаража.

— Нет, дело не только в платье, — сказала она, — ты похудела.

— На несколько фунтов.

Анне не хотелось подымать шумиху из-за этого. За последние годы она сидела на огромном количестве диет и чувствовала себя тем мальчиком, который кричал «волк», хотя у нее еще и аппетит был волчьим.

— Ты тоже хорошо выглядишь, — ответила Анна, стараясь сменить тему разговора.

Лаура, практически жившая в джинсах, иногда меняя их на слаксы, была одета в стильное, цвета весеннего неба платье и туфли на высоких каблуках.

— Сегодня крестины моего брата. Я подумала, что нужно приодеться, — произнесла она.

— Джек нас не узнает, — сказала Финч.

— Я сам себя с трудом узнаю, — проворчал Гектор, выглядевший в костюме немного неуклюжим. Было видно, что он побывал у парикмахера, — его блестящие черные волосы стояли торчком, кроме тех мест вокруг воротника, где их пригладили с помощью бриолина.

— Ну а я, например, праздную тот факт, что вообще будут крестины. — Мод выглянула из-под шляпы с широкими круглыми полями, удачно подобранной под ее старомодное платье в горошек. — Когда я думаю о том, чем все могло закончиться… — ее голос затих, а голубые глаза, яркие, словно пуговицы, пришитые к мягкой маленькой подушке ее лица, мгновенно помрачнели.

В машине стало тихо. Все вспомнили о происшедшей прошлой весной автомобильной аварии, едва не отобравшей жизни Сэм и ее еще не рожденного ребенка — кульминация мыльной оперы, начавшейся, когда овдовевшая мать Лауры влюбилась в Иана, который был почти на семнадцать лет младше ее. То, что он приходился пасынком ее младшей дочери, только усиливало интригу.

Но сейчас за окном был ноябрь, и никто в разросшемся клане Кайли — ДеЛаРоса не помнил о том, как они жили до появления Джека. Сэм, как и любая другая новоиспеченная мать, была влюблена в своего ребенка до безумия, не придавая ни малейшего значения тому, что по возрасту она вполне могла сойти за его бабушку. Лаура и Элис, которых сначала потрясла беременность их матери, теперь просто обожали малыша. Финч готова была бесплатно смотреть за ребенком, но Сэм настояла на том, чтобы платить ей. Мод, названная почетной бабушкой ввиду отсутствия настоящей, вязала маленькие свитера и носочки так же быстро, как Джек из них вырастал.

Когда они прибыли в церковь, она уже была набита битком. К счастью, Сэм и Иан заняли для них места в первом ряду. Проскользнув на свое место на скамье, Анна прочитала про себя молитву и произнесла слова благодарности Господу за то, что Эдна пошла ей навстречу, задержавшись на несколько лишних часов. Анна не хотела бы пропустить это событие, и, хоть она и боялась себе в этом признаться, еще меньше она желала, чтобы ее мать испортила ей настроение.

Радостный перезвон колоколов сменился громогласным баритоном органа. Анна поднялась для исполнения вступительного церковного гимна. Люди, каждое воскресенье встречавшие ее на мессе, были бы удивлены, если бы узнали, что она не считала себя особенно набожной. Да, она верила в Бога и находила утешение в Библии. Но главной причиной того, что она год за годом продолжала приходить сюда, было то, что именно здесь, в церкви святого Хавьера, каждую неделю на несколько часов она испытывала душевный подъем и становилась частью чего-то большего, чем ее маленький мирок.

Это во многом было связано с самой церковью. Анна окинула взглядом стены из необожженного кирпича, толстые, словно стены крепости, и высокие окна с витражным стеклом, через которые пробивались косые солнечные лучи, создававшие на потертом дубовом полу причудливую мозаику, словно кто-то рассыпал драгоценные камни. Высеченные из камня статуи безмятежно глядели из ниш, выстроившихся в ряд вдоль нефа, а резной, достойный собора экран за престолом с позолоченной резьбой сиял в полумраке. Когда Анна была еще подростком, миссия в Кале-де-Навидад казалась ей единственным местом, где она чувствовала себя в полной безопасности, и даже сейчас церковь словно обнимала ее так же нежно, как статуя Девы Марии, убаюкивающей младенца Христа.

Анна взглянула на Финч. Девушка была одета в зеленый облегающий костюм очень красивого оттенка, делавший ее немного старше, чем она была на самом деле, хотя этот эффект компенсировался полудюжиной сережек в каждом ухе и маленькой татуировкой в форме бабочки над левой лодыжкой. Финч поймала взгляд Анны и улыбнулась.

Младшая сестра Лауры, Элис, сидела со своим мужем слева от Анны; Вэс выглядел невероятно гордым дедушкой. Анну, как всегда, поразила непохожесть двух сестер. Лаура с кожей оливкового цвета, с мускулистыми, загорелыми от долгого пребывания на свежем воздухе руками и не поддававшимися укладке волосами, и блондинка Элис, выглядевшая так, словно только что сошла со страниц журнала «Вог». Но, несмотря на это, сестры были искренне привязаны друг к другу. Анна жалела, что у нее со своими сестрами сложились совсем другие отношения.