Завтра утром

Лайза Джексон

Завтра утром

Благодарности

Прежде всего мне хочется поблагодарить Баки Бёрнседа из отдела по связям с общественностью полицейского управления Саванны. Его проницательный взгляд бьш неоценим: он ответил на многие вопросы и помог избежать некоторых ошибок. Чтобы сюжет и персонажи стали правдоподобными, мне пришлось обходить правила, распорядок и процедуры, принятые в полицейском управлении Саванны.

Писать эту книгу мне помогали и другие. Кто-то принимал участие в поисках информации, кто-то Критиковал, кто-то следил за делами, ну и, конечно, меня очень поддержали родственники и друзья.

Особенно я хотела бы поблагодарить Нэнси Берланд, Келли Буш, Кена Буша, Мэттью Кроуза, Майкла Кроуза, Алексиса Харрингтона, Дэниэль Кэтчер, Кена Мелума, Роз Нунан, Ари Окано, Кэти Окано, Бетти и Джека Педерсонов, Салли Питере, Робин Рю, Саманту Сантистеван, Джона Сконьямильо, Майкла Зиделя и Ларри Спаркса. Если я кого-то забыла, примите, пожалуйста, мои искренние извинения.

Пролог

О господи, как же холодно… Так холодно…

Бобби передернуло. Тело как ватное, в голове пусто, сплошной туман. Хотелось спать, забыть что-то неясное, неприятное, раздражающее. Веки отяжелели. Как будто выпила слишком много снотворного. Чем-то сильно запахло — ну и вонь. Она поморщилась и тут поняла, что в комнате тихо. Полная тишина. Жуткая. Ни тиканья секундной стрелки часов, ни шума отопления — ничего… Тишина просто оглушала.

Ты не в своей комнате.

Эта мысль поразила ее.

Ты не в своей постели.

Она с усилием открыла один глаз. Итак, она… где?

От тухлой вони Бобби едва не подавилась. В голове начало медленно проясняться. Где она, черт возьми, и почему не может пошевелиться? Воздуха не хватало, легкие сжимались, тьма стояла кромешная. Она содрогнулась от страха, поняв, что лежит на спине, в спину упирается что-то жесткое, а у носа какая-то скользкая тряпка.

Было темно. Душно. Она с трудом дышала. И эта мерзкая вонь… Ее чуть не вырвало.

Что за ерунда, в чем дело?

Она попыталась сесть.

Бум!

Бобби больно ударилась обо что-то, но не смогла пошевелить руками. Ни вверх, ни влево-вправо. Ее втиснули в какое-то маленькое помещение, на неудобную кровать… нет, даже не на кровать, а на что-то губчатое и вязкое, притом в спину впиваются жесткие штуковины.

И еще этот жуткий гнилостный запах… Страх, холодный как смерть, затопил ее отупевший мозг. Ее заперли в каком-то тесном ящике.

И тут она поняла.

С тошнотворной ясностью.

Она в гробу!

Господи, нет! Невозможно! Невероятно. Просто в голове помутилось, вот и все. И этот параноидальный приступ клаустрофобии — всего лишь странный, мрачный сон. Точно. Наверняка так и есть. Но во всем теле лихорадочно пульсировала кровь, и Бобби сотрясал ужас.

Нет, нет… пожалуйста, нет… Это всего лишь сон. Проснись, Бобби. Господи, да просыпайся же, черт возьми!

Она завизжала, и крик эхом отозвался в барабанных перепонках, гулко отражаясь в тесном безвоздушном пространстве.

Думай. Без паники! О господи, господи, господи.

В отчаянии она попыталась стукнуть по крышке, но босые ноги уперлись в твердую поверхность, ноготь зацепился за обивку. Ткань порвалась. Ногу пронзила боль, и ноготь повис на лоскутке плоти.

Это невозможно. Это кошмар. Наверняка кошмар. И все же… изо всех сил она пыталась прорваться, вылезти из этого ужасного тесного ящика, обитого атласом, и… и… Господи Иисусе, она лежала на чем-то мягком в одних местах, твердом в других, то есть на… на…

На трупе! Ты лежишь на трупе!

— Не-е-ет! Пожалуйста, выпустите меня отсюда! — Она рвала обивку ногтями, царапалась, скреблась и колотила по стенкам, голой кожей ощущая кости и разлагающуюся плоть, щетину волос… Голой кожей?.. Господи, она что, голая? Ее запихнули в этот жуткий ящик без одежды? Кто это сделал? Почему? — Помогите! Помогите мне, пожалуйста! — Крики эхом отражались в ушах, рикошетили от стенок. — О господи, господи, пожалуйста, кто-нибудь… — Боже мой, неужели она действительно лежит на мертвеце? Бобби покрылась мурашками при одной мысли о гниющей плоти, безгубом рте, прижатом к ее шее, костлявых ребрах и руках и…

Может быть, он еще жив, просто в отключке, как и ты.

Но она понимала, что это не так. То, что лежало под ней и когда-то было живым, теперь стало холодным как смерть и воняло; как знать, возможно, уже началось разложение, и… пожалуйста, пусть это будет жуткий, ужасный, чудовищный ночной кошмар. Я хочу проснуться, ну пожалуйста. Она услышала всхлипы и поняла, что исходят они из ее горла. Без паники. Придумай, как отсюда выбраться… пока воздуха еще хватает. Если ты дышишь, значит, тебя просто сюда засунули. Если ты в гробу, это не обязательно под землей… Но действительно пахло сырой землей, и Бобби знала, что этот ящик смерти уже в могиле. И рано или поздно она…

Ну же, приди в себя и постарайся придумать, как отсюда выбраться! Ты же умная, думай! ДУМАЙ! Если тебя не похоронили, а просто закрыли здесь, времени должно хватить… Но она знала, что секунды убегали и каждая приближала ее к ужасной, немыслимой гибели. Боже, не дай мне умереть. Не так… только не так…

— Помогите! Помогите! ПОМОГИТЕ! — кричала Бобби, яростно царапая стенки гроба. Она рвала гладкую атласную обивку, ломая длинные наманикюренные ногти, обдирая кожу, острая боль пронзала руки. Вонь кошмарная, воздух холодный и спертый… это наверняка сон… иначе быть не может. И только резь в кончиках пальцев и кровь, сочащаяся из-под ногтей, убеждали, что она переживает кошмар наяву, настолько чудовищный, что и представить себе трудно.

От ужаса перехватило горло, и она подумала, что сейчас потеряет сознание. Она отчаянно вопила, колотила по крышке коленями и ступнями, мышцы сводило судорогой, царапины на обнаженной коже кровоточили, из глаз текли слезы.

— Не дайте мне умереть так, пожалуйста, ну пожалуйста, не дайте мне умереть так…

Но тьма не исчезала. Вязкое тело под ней не двигалось, гниющая плоть касалась ее кожи, острые ребра впивались в спину. Бобби передернулась, ее чуть не стошнило, и она завизжала.

Сквозь крик она услышала леденящие звуки — на крышку этого таинственного гроба сыпались комья земли и камни.

— Нет! Нет! — Она билась, пока кулаки не начали гореть и кровоточить, все время плакала и кричала: — Выпустите меня! Пожалуйста, пожалуйста!

Кто с ней это сделал?

За что? Господи, за что? Кому она так насолила? Она стольким врала; лица этих людей мелькали в ее полубезумном мозгу. Но кто же так сильно ее ненавидит? Кто решил так чудовищно ее замучить? У кого были причины? Кто настолько жесток?

Бобби задыхалась. Воздух почти кончился. Она теряла сознание. Мысли отчаянно метнулись к знакомым мужчинам, в особенности к одному, к тому, кто, быть может, даже имени ее не помнит, к тому, с которым она обошлась очень дурно.

Пирс Рид.

Детектив из полицейского управления Саванны.

Уважаемый человек, но со своими тайнами.

Нет… Рид не мог такого сделать, он не знает, как тесно связаны их жизни, ему на нее плевать.

Она задрожала, заскулила.

— Выпустите! Выпустите! — кричала она, всхлипывая. Болело горло, кровь стыла в жилах от мысли о разлагающемся трупе, который служил ей ложем. — Пожалуйста, умоляю, выпустите меня отсюда… Я сделаю все, все… Пожалуйста, не надо…

Но она даже не знала, к кому обращается, и комья земли с галькой продолжали падать в могилу.

Она задыхалась, воспаленные легкие вбирали остатки воздуха. Грудь горела от нехватки кислорода, и Бобби вдруг обессилела.

Беспомощна.

Обречена.

Она в последний раз попыталась выбраться из этой тюрьмы, но безуспешно. Тьма сокрушила ее, выиграла битву, высосала жизнь, и руки бессильно упали. Значит, здесь ее могила. Навеки.