У истоков Броукри (СИ)

Эшли Дьюал

У ИСТОКОВ БРОУКРИ

Что бы ни случилось.

АННОТАЦИЯ

Нижний и Верхний Эдем – стороны одного городка, разделенного гигантской стеной на два района: аристократия и пролетариат, считающие непозволительным общение друг с другом. Все меняется, едва судьба сталкивает двух абсолютно разных людей, нашедших друг в друге не только себя, но и спасение.

Какой для ненавистников урок,

Что небо убивает вас любовью!

Уильям Шекспир – Ромео и Джульетта.

I LOOK INSIDE MYSELF AND SEE MY HEART IS BLACK.

У истоков Броукри – ЭШЛИ ДЬЮАЛ

_____________________________________________________________________________

ПРОЛОГ

В этом человеке было то, что спасало во мне меня. Лишь вместе мы дышали и жили. Были теми, кем хотели быть. Но холодная реальность все же разбила ту стену, которую я и он – мы – построили, чтобы оказаться вдалеке от всех. И мы задохнулись, потому что у нас не было ни сил, ни желания бороться. Мы устали, а люди посмеялись над нами. Разве это любовь? У любви всегда есть силы, она все преодолевает, любые препятствия. Но нет. Оказалось, что даже у любви иногда опускаются руки. Мы решили, что умереть – тоже не такой уж и плохой вариант. И мы умерли. И никто нас не понял. Никто не написал потом, что мы несчастные влюбленные и не сложил нашу историю в стихи. А мы, действительно, не представляли жизни друг без друга. Видимо, теперь – в нашем времени – недостаточно уже и смерти, чтобы обнажить чувства. Родись Ромео и Джульетта в двадцать первом веке и их сочли бы сумасшедшими, а не прекрасными. Поэтому никто нам не поверил, да и мы сами уже плохо верили в любовь... Но ведь что-то было между нами? Да, было. Но он не говорил мне, что он меня любит. Он говорил: я не хочу без тебя жить. Наверно, это и было тем самым сильным чувством. И мы решили, что не будет никаких: я тебя люблю. Будет: я тебя ненавижу. Потому что можно только ненавидеть человека, из-за которого жизнь потеряет всякий смысл, едва его не станет.

ГЛАВА 1.

Люди говорят, что только от нас зависит, какой будет наша жизнь. Мы все способны найти свой путь, тех самых людей, найти предназначение и смысл. Но для меня это звучит дико и неоправданно, голословно, даже наивно, будто сказано теми, кто и вовсе не жил.

Разве так-то просто распланировать свою жизнь? Знаете, люди ведь считают, что нас определяет наша работа, наши интересы, наш круг вечного и неизменного общения, где не было и быть не может отступов вправо, влево, вверх или вниз. Но звучит это также нелепо и глупо, как и утверждение, словно ветер определяет высоту волн, а не глубина океана. Не очевидно ли, что именно от нас зависит, какова будет наша работа, каковыми станут наши интересы, а не наоборот. Не внешние факторы определяют нас, а внутренние. Сначала ты ищешь себя, а потом уже находишь то, что тебе подходит. Не правда ли?

Нет. Все это мнение человека, мнимо сражающегося с реальностью, которая никогда не позволит нам быть теми, кем мы хотим быть. Внешние факторы стали определяющими. Мы больше не выбираем, и нас не выбирают. Сколько бы мы не кричали о том, что все мы разные – это единственная нить, связывающая нас воедино. Мы все зависим от кого-то, и кто-то зависит от нас. Ни одного свободного человека, ни одной смелой и острой мысли, и будто в кандалах, мы закованы в стереотипах. Не жизненных, но современных. И если вам хочется поспорить – спорьте, рвите глотку, кричите, орите, вас никто не остановит.

Но и не услышит.

Моя семья – пример того, какой бывает жизнь, когда у тебя есть все, но нет ничего.

Это не значит, что мы несчастливы. Мы не знаем, что это такое. Как ощутить нечто в груди: горячее, волнующее, такое долгожданное и заветное, если у тебя всегда было то, что вызывает эти эмоции? Тебе не нужно сворачивать горы, стараться, тянуться к мечте и следить за ней взглядом. Ты просто можешь взять ее с полки похожих и непохожих чужих грез, надеть на себя, будто новый сарафан и продолжить кружиться на карусели, с которой все до единого падают. Но до тебя и ветер не дотрагивается. Раньше я не обращала на это внимания. В детстве все казалось правильным: разве папа может мне отказать, когда я его о чем-то прошу? Нет. Мой папа был самым лучшим не потому, что он был рядом со мной, а потому что всегда исполнял мои просьбы. Хочу новое платье, хочу увидеть горы, хочу играть на скрипке, хочу, хочу, хочу. И мой отец, будто на конвейере, передавал мне через кого-то все, о чем я желала, не расщедриваясь на количество сказанных мне слов, но круто и беспечно расставаясь с количеством нулей на его банковском счете. Мне это нравилось. Эта игра – только подумай о чем-то, и оно тут же возникнет перед твоим носом. Но затем я выросла, и как любой человек обзавелась вопросами, сомнениями и глазами. Наконец, я их открыла, но, правда, поздно.

К тому моменту, когда я осознала, что правит жизнью, чего от нее ожидают, и какое место во всем этом круговороте отведено мне – меня из расчета вытеснили. Была выбрана школа, затем институт, карьера, специальность и должность. Как я должна выглядеть, где должна находиться, что должна говорить. Иными словами, все, что меня поджидало, было решено, а я и не могла сказать «нет», потому что меня растили как наследника той самой жизни, о которой все любят говорить: красивой, беспечной и свободной.

По правде говоря, свободы в моей жизни столько же, сколько кислорода в космосе, и если мне и доводилось высказать свое мнение, то безуспешно, потому что до него никому нет никакого дела. Но молчать я не умею, и оттого часто запираюсь в своей «башне», тихо и отчаянно предаваясь мыслям о другой жизни.

Лежу на кровати, испепеляю прикрепленный к потолку плакат рок-группы и делаю все, чтобы не думать о происходящих за окном событиях. Но я знаю, иллюзии не сотрут правду, независимо от моих желаний. За окном творится то, что, неопустительно, сойдет моему брату с рук, сломает не одну жизнь и покалечит не одного человека. И это обычное явление в нашем квартале, который граничит с улицами бедных рабочих. Наши стороны разделены высоченной, белой стеной, но она никогда не останавливала любителей острых ощущений, рвущихся друг на друга, будто мошкара на яркие вспышки пламени. Город так и поделен на два лагеря: состоятельная аристократия и клерки, работающие до потертых в кровь пальцев, и никого не волнует, что иногда по ночам они сталкиваются, как грозовые облака, и уничтожают друг друга, ведясь на поводу у усталости – для бедных, и банальной скуки – для богатых. Я стараюсь об этом даже не думать, потому что никогда не понимала мотивы моего брата. Мы часто ссоримся по этому поводу, а затем приходит отец и пресно улыбается, словно его сын каждый раз достает звезды с неба, а не выбивает из людей дух и не заставляет их видеть эти самые звезды. И тогда я просто сдаюсь. Взмахиваю руками и возвращаюсь к себе, теряясь в своих ощущениях, которые с каждым годом душат меня все сильнее и сильнее. Будто силки. Я никогда бы и не подумала, что без свободы так трудно дышать, но именно боязнь будущего отнимает у меня воздух.

Я не могу найти себе места. Встаю с кровати и усаживаюсь напротив зеркала. Гляжу на свои золотисто-медовые волосы, связываю их в длинную косу, распускаю, встряхиваю, будто они недостаточно пышные, стягиваю на этот раз в хвост и протяжно выдыхаю. Мне не хочется думать о брате, но я все думаю и думаю. На самом деле, я устала волноваться о том, что в один прекрасный день он может попросту не вернуться; что его сильно заденут, или эти шутки, наконец, не доведут до добра, а маленькие потасовки превратятся в войну, на которой не каждый выживает.