Свобода (СИ)

Девушка вздрогнула от его голоса, но всё равно ещё ниже опустила голову, делая вид, что была очень увлечена поглощением супа, который стал ей до рвоты противен, и не услышала его прямого вопроса.

— А ты изменилась, — наконец, протянул парень. — Раньше ты рвалась высказать всё, что ты думала, не обращая внимания на пол и звание.

— Я и сейчас, если понадобится, выскажу всё, что думаю…

— А если не понадобится, так и будешь молчать?

Ли снова промолчала. Разговор всё больше ей напоминал бессмысленную американскую тягомотину, в которой лишь ради приличия спрашивали «Какая сегодня погода?» и отвечали «О, Джордж, на солнце по-прежнему нет и пятнышка!» и постепенно заходил в тупик. раньше она думала, что при встрече с Риваем не сможет сдержать чувств, сейчас же даже не знала, что ему сказать. Они стали чужими друг для друга, не смотря на то, что чувства их не изменились.

— Ривай, — наконец, собралась с духом девушка. — Мы сможем вернуться?

Парень замер. Он ожидал любого вопроса, например, о том, что он делал все эти три года или как выжил в этом мире и тому подобное, но только не этого. Он не стал скрывать от себя, что давно уже искал «пути к отступлению». Хотел ли он остаться? — конечно же, нет. Этот мир ему больше напоминал игрушечный домик, в котором нет ничего кроме иллюзии мира и спокойствия. Да, гигантов здесь нет, но всё ли так гладко, как кажется? В отличии от Грет, Ривай никогда не старался привыкнуть к этим законам, он не принимал их всерьёз, он не приспосабливался к этому миру и не старался измениться, чтобы выжить. Ривай остался Риваем.

— Не знаю. Скорее всего тем же путём, что и попали сюда, — рассуждал он. — Как только ты встанешь на ноги, прочешем те места, где впервые оказались здесь…

— Ривай, — перебила его девушка. Впервые за много лет, она решилась сказать то, чего она на самом деле желала. — Давай останемся, — совсем тихо прошептала брюнетка, но парень её услышал.

Ривай ожидал такого поворота. Он знал, что Ли может захотеть остаться, но не мог понять, почему.

— Нет, — также тихо и твёрдо ответил он и неожиданно разозлился. — Можешь оставаться здесь, сколько влезет, а я должен быть там. Неужели, ты не понимаешь, что наше место — тот мир, а этот — всего лишь иллюзия, в которую мы попали по чистой случайности?

— Иллюзия? Ты хочешь сказать, что и Лиана, и Рив, и Эрвин и мои родители — всё это тоже иллюзия? Они живые, Ривай, тоже дышат и смеются, как и мы… Они не могут быть просто нарисованными…

— Ли, очнись! Этого мира не должно существовать! Или ты забыла, как погибли твои родители? Их больше нет. Ты посмотри на Лиану! Это твоя копия. Бракованная копия. Ты никогда такой не была. Эрвин. неужели, ты забыла, что твой брат командир Легиона, а не этот слюнявый карапуз? А я? Неужели, ты думаешь, что я когда-то мог быть таким бесхребетным, как этот Рив? У него же ни воли, ни характера…

— Замолчи, — перебила его девушка. — Какое ты имеешь право так говорить о них? Ты же совсем их не знаешь! Лиана бракованная копия, Эр — слюнявый карапуз, Рив — бесхребетный?! Да в каждом из них человечности втрое больше, чем в тебе! Я завидую Лиане, что не могу выражать свои эмоции, так же легко, как и она. Я счастлива, что хоть в этом мире Эрвин счастливо улыбается. Я рада, что смогла обнять своих родителей. И я сожалею, что этот Ривай мне нравится намного больше, чем ты!

Девушка соскочила с постели, схватила куртку и выбежала. Она была подобна вулкану, который сейчас взорвался. Слёзы горячей магмой стекают по её щекам. Она вышла на свежий воздух, обжигая разгорячённые лёгкие холодом. Она решила не останавливаться, ведь Ривай мог догнать её, а видеть его сейчас она не хотела. Врачи и медсёстры что-то кричали ей вслед, но она не замечала этих криков, потому что её собственный крик заглушал все остальные звуки. Она не думала, что первый за три года разговор вот так закончится.

Когда она бежала по заснеженным улицам, внутри всё кипело. Перед глазами стояла белая пелена. От этого цвета хотелось рвать, но Ли продолжала бежать не в силах остановиться. Она злилась на Ривая, на его холодность, на свою беспомощность, на свои жалкие попытки найти в этом мире спокойную жизнь. Она остановилась только тогда, когда уже не смогла дышать. Лёгкие разрывало на части, а из груди вырывались жалкие всхлипы. Когда она пришла в себя, то не смогла понять, где находится.

Крохотная студия, в центре которой, словно клубок змей, окруживших самку для проведения брачной ночи, сплелись чёрные провода. Слева немым наблюдателем возвышался гордый микрофон, на котором повисла пара наушников. За ширмой была звукозаписывающая студия, звуки из которой доносились слишком приглушёнными и приплюснутыми. Рив, готовящийся к записи, казалось, совсем не замечал их. Было что-то детское в его мыслях, что заставляло его постоянно улыбаться и мечтательно прикрывать глаза.

В студию вошёл Ден.

— Готов?

Рив слабо кивнул. Он должен был распеваться и делать упражнения на дикцию, но его мысли были заняты совершенно другими вещами.

— Текст и ноты перед тобой. У тебя всё получится, — хлопнул друга по плечу парень и вышел из тёмной студии, спотыкаясь о провода.

Рив подошёл к микрофону, постучав по нему пару раз указательным пальцем и надел наушники. Студия наполнилась эхом. Парня это не смутило. Он ещё раз просмотрел текст, который ему был вовсе не нужен. Он никогда не смотрел в ноты. Всё было в его сердце. А сейчас в нём плескался океан.

— Три. Два. Один.

После того как Ли убежала, Ривай долго не знал, что делать. Он всегда видел чувства людей и понимал их мысли, но никогда не считался с ними. С солдатами было легче. Он слушал только Эрвина. Все остальные слушались него. Наказывая очередного провинившегося или доходчиво объясняя ему сапогом его место, Капрал знал, что этот солдат будет ненавидеть его, но кого это хоть когда-то интересовало? Ривая боялись. Ривая уважали. Он — сильнейший воин человечества — не привык к открытому проявлению ненависти и непослушанию.

Ли была другой. Она не только солдат, которого он мог унижать, сколько захочется. И дело было даже не в том, что она является сестрой Командира. С каждым днём он убеждался, что всё-таки любит её. Глупо было отрицать. Да он никогда этого и не делал. Как говорил открыто солдатам об их недостатках, так и себе он признавался в своих чувствах.

— Ну и где её носит?

Ветер со снегом хлестали лицо жёстче самых твёрдых розг. Что-то подсказывало, что девушка не вернётся.

— Твою мать! — выругался парень и шагнул к мотоциклу. — Найду живой — собственноручно прикончу.

Погода, как и настроение, испортилась окончательно.

— Эй, красотка! Составишь нам компанию?

Ли замерла. Мало того, что она не знала, куда её занесло, так ещё и бесплатных попутчиков себе нашла. Лёгкие так и болели, а зубы уже стучали от холода. Ветер противно завывал в уши, а рядом не души. Девушка истерически рассмеялась.

— Слышь, детка, а мы на одной волне, — тоже рассмеялся парень и шагнул к девушке.

Смех оборвался так же неожиданно, как и начался. Ли развернулась в противоположную сторону и быстрым шагом направилась между домов. Сейчас ей руководил только страх. Она мечтала посидеть возле тёплого камина, а нарвалась в пургу на маньяков.

— Эй, ты что, бросаешь нас?

Грет перешла на бег. Дышать было больно и тяжело, а тело ломило от слабости, но ситуация вынуждала. С бледным лицом и трясущимися руками она забредала в ещё большие дебри. Дома все казались одинаковыми и сличались в одну большую кашу. Она не знала, где находится. Она не знала, что происходит. Но она знала, что так не должно было быть. Девушка всхлипнула. «Какая же я жалкая!» Было противно от самой себя. Она ненавидела себя даже больше, чем Ривая. Ненавидела, потому что всё ещё продолжала любить.

— Да погоди ты! Мы не сделаем ничего плохого. Просто серьезно поговорим, как взрослые люди.