Любовь, конец света и глупости всякие

— Парад-то зачем? — усомнилась Нелида, будучи не в курсе, что тема уже однажды обсуждалась.

— Ну ты, блин, тупа-ая! — не прекращал изливать оскорбления гном. Очевидно, он решил мстить жене через весь остальной женский пол, и уж на ком, как не на человеческих особях, можно было отыграться с наилучшей отдачей. — Затем, чтобы показать, что гномы, которые являются магическими существами, такая же часть земной экологии, как и все прочие существа — немагические.

— Надо же, какое здравомыслящее рассуждение для магического существа, — сыронизировал Бог, но Вася продолжал, не обращая внимания:

— И люди тогда будут лучше к Магии относиться, а может, и сами займутся ею… Вот только одна проблема…

— Какая? — поинтересовалась Варвара.

— Парад надо охранять, — гном снова посмотрел на Нелиду, но на этот раз как будто заискивающе.

— А зачем охранять парад гномов? — удивился Ося. — Они же такие маленькие и хорошие! Их и так никто не обидит, — он поднял глаза к тому месту, где находилась невидимая Варваре голова его папы.

— Действительно, зачем? — поддержала Варвара. — Кому какой вред от гномов?

Вася тяжело вздохнул и произнес трагически:

— В людях отсутствует толерантность, вот зачем. Ты вот сидишь целый день за компьютером, словно в доме хрустальном, и ничего в жизни не понимаешь!

Варвара недовольно повела плечами и демонстративно повернулась к компьютеру. Нажала на кнопку — в центре экрана вспыхнула звездочка и начала увеличиваться, обновляя изображение.

— Нам бы хоть взвод ОМОНа, — Вася подвинулся ближе к Нелиде и посмотрел, как выпрашивающий запчасти тракторист на завхоза. — А лучше — дракона, для пущей магичности. А?

Бог сделал глубокий вдох:

— Ладно, Вася, уговорил. Будет дракон тебе для парада.

— О, господи… — раздался вдруг хрипловатый стон.

— Что? Что случилось? — среагировал Бог, словно бык на красную тряпку, и через долю секунды обнимал Варвару за плечи руками их дочери.

Лицо Варвары пылало под внезапными притоками крови. Сжав руками виски, она помутившимся взором смотрела на экран.

— Мама, мама, тебе плохо?

Дрожащая рука оторвалась от виска, протянулась к компьютеру и щелкнула выключателем.

— Не знаю, дочка. Да ничего страшного, у меня голова разболелась… перепад давления, что ли… я, наверное, пойду прилягу.

Все вскочили с дивана, уступая ей место, включая обоих гномов и невидимого Варваре Олежку. Бог уставился на него Нелидиными глазами, полными негодования. Человек-Ветер мог прочесть в них без лишних слов: «А ведь это сестрица твоя виновата!»

Олежка сверкнул в ответ зеленым взглядом, и, закружившись, как легкий смерч, растворился в воздухе — только форточка хлопнула на кухне от сквозняка да над рабочим столом взлетели, шелестя, несколько листов бумаги. Как и Бог, он успел прочитать на экране сообщение, прежде чем Варвара выключила компьютер: «Пожелай мне удачи. Я пошла на свидание».

Грех

— Розы я не заказывала! — соблазняюще томным голосом проговорила дама в розовом платье и черных ажурных чулках.

Рыжеватый красавец-мужчина придвинул букет желтых роз ближе.

— Throw them away if you wish, madam[148], — он улыбнулся, поймав кокетливый взгляд, блеснувший из-под фантастически длинных ресниц. — Or make your boyfriend jealous[149].

Он отвесил галантный поклон и покинул бар.

— Уф-ф! — перевел дух Олежка, возникший на месте красавца возле барной стойки. Он провел по лбу дрожащими пальцами, будто смахивая невидимый пот.

— Что, Ветерок? Славненько разгулялся в его теле? — дамочка показала кивком на дверь, за которой исчез мужчина. — Наверху в номерах, значит, резвилися? С женщиной или как?

Олежка прищурился:

— А, это вы, Пантелеймония! Я и забыл, что из всей семерки у вас больше всех нелады со Всеведением. Давненько киряете?

— Хам! — отозвалась дама игриво. — Если хотите знать, я не пью уже почти два месяца!

— Во как? А это что? — он кивнул на широкий бокал на высокой ножке. — С пива перешли на мартини?

— Это тоник. Вам небось выпить хочется, Ветер. Что ж, сочувствую. А ведь парень-то, в которого вы вселялись, ничего себе, симпатичный, я б такому даже дала, — Пантелеймония подмигнула, — попробовать из своей рюмки. Что же вы так невовремя из его тела-то выпали?

— Главное, не выпасть не вовремя, а своевременно впасть… — пробормотал Олежка, перебирая свои впечатления от проведенного вечера.

Даже в местах с высоким уровнем Магии Ветрам не даны возможности, присущие Богам: у Ветров нет ни Всеведения, ни Всемогущества, и в мгновение ока исчезнуть в одной части планеты и появиться в другой они не в состоянии. Пока Олежка что было магических сил мчался из Москвы в Лондон, разыскивал гостиницу, куда на свидание после интимного ужина в ресторане могла направиться его неожиданно распутная сестра, и заглядывал во все номера с табличками «Do not disturb»[150], прошло около трех часов.

К его появлению парочка уже перебралась на двуспальную кровать, но оба валялись одетыми, лишь пиджак и галстук Ларика были небрежно брошены в кресло. На прикроватном столике стояли два хрустальных фужера с остатками недопитой жидкости и серебряное ведерко, в которое вместе с перевернутой вверх дном бутылкой из-под «Вдовы Клико» воткнули букет желтых роз. Танька и Ларик, естественно, лежали не просто так, глядя в потолок. Они целовались. Ларик искусно — хоть снимай на видео да лепи учебные клипы по технике поцелуев. Танька ему отвечала автоматически и без эмоций, как заводной манекен, глаза ее были закрыты.

— Эй! — заорал Олежка. — Полобызались и хватит. Вставайте, пора по домам!

Ни Ларик, ни Танька не реагировали. Вместо этого Ларик расстегнул несколько пуговок на ее груди и, легко приподнимая то одну, то вторую тонкую руку, освободил Таньку от шелковой блузки. Вслед за блузкой взлетела и легла на ковер его рубашка, туда же после короткого дз-ззына молнии, переплетаясь штанинами, упали его брюки. Олежка не смог не отметить крепкое мужское тело и внушительные размеры орудия, томящегося перед боем. А сестрица тем временем взяла да сама расстегнула юбку. Взвился в воздух нейлон колготок, их она тоже стащила с себя по собственной инициативе.

— Да ты чё, очумела? — взревел Олежка. — Ну, я тебе покажу сейчас! — он напрягся, пытаясь сосредоточиться для прыжка внутрь медиума — с намерениями прямо противоположными ее дальнейшему раздеванию. Но тут же содрогнулся, представив, как этой большой напряженной плотью коснется тела сестры. Едва опомнившись, он затряс Таньку:

— Вставай, одевайся, ты что?

Она задрожала:

— Откуда сквозняк тут?

— Are you cold, sweetie?[151] — красивые крупные пальцы заперебирали разные части Танькиного тела. Ларик все делал очень умело, прямо как опытный иллюзионист, прекрасно знающий свои трюки.

— Не смей ее трогать, гад, слышишь? — Олежка пихал и пинал могучий торс, пытаясь сбросить его с кровати. — Ты же не любишь ее, ты мой медиум! Ты мои братские чувства к ней за свою похоть принял? Иди лучше трахай свою Рашель! — и прибавил громкости по-английски. — Go and screw your Rachelle![152]

— Rashna? — поправил Ларик автоматически имя своей жены. Таки расслышал…

— Рашна, значит… — Танька открыла глаза и посмотрела на Ларика укоризненно. Тот пыхтел, не соображая, видать, каким чудом ему удалось имена перепутать.

— Да-да, у него Рашна есть! — ревел Олежка теперь на ухо сестре. — И он ее любит, не сомневайся. А тебя нет. С ним нельзя, он женатый, а ты… Ты не любишь его! Зачем ты это делаешь, а? Зачем?!

Танька перевела взгляд на серебряное ведерко с розами и снова зажмурилась.

— Договоримся не называть друг друга именами своих супругов, окей?

— Окей, — нежно отозвался Ларик и, подцепив широкой ладонью последний элемент ее одеяния, изящным броском отправил его на пол.

— О-кей… — повторил медленнее.