Падение во грех (СИ)

Таковы были приказы моего отца, который так и не мог простить демонам агонию своих родителей….

Я знала, что заключённые, обезумев от всех этих мук, от голода и жажды часто ели трупы… или даже своих товарищей по камере… об этом мерзко думать, это противно представить… но здесь, в этой вечной агонии, никакие ужасы уже не пугали….

В конце концов, когда-то я смотрела миру в лицо… этот кошмар навсегда изменил всю мою душу, всё моё сознание… и сейчас, конечно, уже никакие ужасы не пугали меня….

Часто, чтобы выжить, я пила кровь Айона… он сам предложил мне это… это единственное, что придавало мне сил выдержать этот бесконечный круг ада….

Вспоминая обо всём этом, я удивляюсь, как вообще смогла это вынести. Как я смогла, несмотря ни на что, гордо держатся во время пыток… конечно, мне было далеко до Айона, но я никогда не кричала, никогда не умоляла о пощаде… иногда мне удавалось даже насмешливо смотреть на палачей….

И ведь я никогда не забывала о Мечте… даже в минуты боли, безысходности, чёрного отчаяния… Мечта была со мной даже в этой тёмной, грязной камере… даже среди этой бесконечной агонии… иногда она дарила мне надежду, иногда дразнила меня кошмарной несбыточностью… но никогда её не заволакивал туман забвения. Часто к моим бесконечным страданиям добавлялась и боль, жуткая боль от прекрасного, несбыточного призрака Мечты… боль была так сильна, что в слезах я часто молила, чтобы Мечта исчезла… чтобы вместо неё в израненном сознании, в израненной душе осталась лишь блаженная пустота… но я всегда знала, что это невозможно… Мечту не вырвать из сердца….

Когда в камере не было никого, кроме меня и Айона, я стонала, кричала, плакала от боли… я сходила от неё с ума, я была готова сдаться, упасть в пропасть… и Грешник всегда поддерживал меня… своей волей и гордостью… насмешкой….

Но даже он был ещё одним источником этой бесконечной боли. Даже он и наша прекрасная Мечта. Они дарили наслаждение, но лишь усиливали мои страдания. Прикосновения порождали боль… слова порождали боль, ведь боль – вечная спутница надежды… и Мечты… Мечта всегда порождала особенную, мучительную боль!

И вновь и вновь, в слезах я молила о мгновении покоя….

И однажды, среди этого бесконечного ада, недолгий покой, жалость, утешение были мне даны ….

Я всегда боялась суббот едва ли не больше, чем воскресений… в воскресенья на части рвали моё тело, но в субботу – душу… вновь и вновь мне приходилось слушать издевательства отца, что пронзали мою душу насквозь, заставляя её истекать кровью….

Но однажды, в одну субботу, вместо очередной порции кошмара, я получила, наконец, утешение… покой….

Из мрачного колодца боли, отчаяния, долгой агонии, в котором я всегда прибывала, стоило только мне хоть на миг очутится в мыслях одной… меня вывел громкий скрип решётки.

Я удивлённо вскинула голову. Это движение тут же отозвалось болью во всём теле, но страх, поднявшейся в душе, был сильнее её. Неужели… неужели мой отец решил войти в камеру? Он увидит Айона… и что тогда?

Я не хотела чувствовать боль, которая будет ещё кошмарнее, чем та, что я испытывала раньше и испытываю сейчас….

Свет лампы, как всегда, на мгновение ослепил меня. Но когда глаза справились с этим шоком, вместо лица отца, искажённого ненавистью и злобой, я увидела лицо своего старшего брата… полное жалости, сочувствия, сострадания….

- Ева… – прошептал он, бросившись ко мне. Видно было, что его привело в ужас моё состояние.

- Ева, Ева… – шептал брат, поглаживая меня по голове. – Что они сделали с тобой?

- Эрик… – только и смогла я выдавить сквозь слёзы. Я плакала, но впервые не от боли, а от какого-то щемящего чувства в груди.

Ещё кто-то из семьи не проклял меня….

- Я вытащу тебя отсюда, – прошептал Эрик, наклонившись ко мне. – Вот увидишь….

Я удивлённо посмотрела на него. Как он сможет это сделать?

Среди этих бесконечных пыток, среди тёмных каменных стен, мне казалось, что уже ничего не будет по-другому… никогда….

Что того, что было раньше, теперь просто не существует….

Да и жизнь вне этих стен по-прежнему жизнь в Системе… нужно ли мне это?

- Разве можно? – только и прошептала я своими мёртвыми губами.

- Можно, – чуть улыбнулся Эрик. – Деньги решают всё… заключённого можно выкупить – так решила начальница этой тюрьмы, это она может решать. Сумма, что я должен заплатить за тебя, огромна… ещё бы, иначе нельзя, ведь наш отец хочет, чтобы ты никогда не выбралась отсюда, и потому начальница не может поступить иначе… но я достану деньги.

Я застонала. Кто бы сомневался… но всё же….

Конечно, Марилена жутко ненавидит меня, всё её проклятая ревность… она будет меня мучить, будет истязать… но однако….

Ей выгоднее, если меня в тюрьме не будет.

Если меня не будет рядом с Айоном… я знаю, она надеется на это.

Неужели, я могу рассчитывать на прекращение этой бесконечной агонии?

Но как же Айон… хотя, конечно, если я выберусь отсюда… я найду способ вытащить и его… должна буду найти….

Ведь так будет больше шансов… несмотря на то, что сейчас и собственное освобождение казалось мне призрачной надеждой… не говоря уж о том, что я была сильно не уверенна, что смогу вытащить и Айона….

Но всё-таки… ещё несколько минут назад у меня не было даже этой призрачной надежды….

Тем временем, Эрик отвёл от меня глаза и посмотрел на Айона. На его лице отразилось удивление… он никогда не видел этого демона прежде, но думаю, он догадался, кто это такой….

Хотя бы по описанию Хроно….

- Да, Эрик, – тихо сказала я. – Это Айон… это Грешник Айон.

- Так ты жив? – удивлённо воскликнул мой брат

Усмешка тронула губы Айона.

- Кажется, все признаки указывают на это, – ответил Грешник, невольно заставив улыбнуться и меня.

- Но как же ты… сколько ты здесь? – запинаясь, проговорил Эрик. – И как же… астральная энергия?

Айон вновь усмехнулся. В его глазах появилась необычная гордость, какая всегда нравилась мне.

- Иногда желания… и воля к этим желаниям… ломают все преграды, – проговорил Айон. – Если умеешь бороться, можно победить даже смерть. Конечно, всем приходится умирать рано или поздно… – тут Грешник хмыкнул. – Однако я пока не собираюсь.

Я улыбнулась в ответ на слова Айона. Эрик же промолчал, задумавшись. После чего сказал:

- Отец никогда не говорил нам, что заточил тебя в эту тюрьму… мы все думали, что ты мёртв….

Айон иронически усмехнулся. Я же, нахмурившись, произнесла:

- Возможно, отец не хотел говорить нам об этом… не хотел, чтобы мы волновались лишний раз… и он наверняка был уверен, что Айон умрёт здесь… наверное, сейчас он думает, что Айон действительно мёртв… Эрик, пожалуйста, – я коснулась руки брата. – Не говори ничего отцу….

Тот, чуть улыбнувшись, кивнул.

- Я вытащу тебя отсюда, Ева, – прошептал он, и, напоследок проведя по моим волосам, вышел из камеры. Она вновь погрузилась во тьму.

И в этой тьме я услышала, как усмехается Айон.

- Твой отец всё равно рано или поздно узнает, что я жив, – сказал Грешник.

Я промолчала. Мне не хотелось говорить об этом. Я не хотела думать о той боли, которую придётся испытать тогда….

- Отец… – проговорила я тихо. – Не хочу думать о нём… слишком больно… я так рада, что Эрик пришёл ко мне… хоть кто-то из моей семьи меня ещё не проклял….

- Они все – слепцы, рабы Системы, – медленно произнёс Айон. – Они бояться видеть правду, поэтому и не понимают тебя….

- Да, все они такие, – кивнула я. – Кроме моего брата… хотя, боюсь, что и он вряд ли способен… выдержать знания об истинном лице мира….

Айон усмехнулся.

- Эти жертвы неизбежны, – сказал он.

Я машинально кивнула, но потом, подумав, что Грешник ведь не увидит мой кивок сквозь темноту, прошептала что-то утвердительное. Я понимала это, но всё же… ужасно, когда тебя ненавидят… и так хорошо, когда даже враги понимают тебя… лучше, когда на тебя нападают без ненависти, а лишь потому, что иначе нельзя….