Король [любительский перевод]

Он бился в судорогах, ослепленный агонией и жаром, уши оглушало, и он осознал…

Что не выберется из этого живым.

Рваное дыхание, сердце гулко бьется в груди, душа кричит от несправедливости происходящего, и он хотел бы быть другим мужчиной, владеющим мечом, а не пером, который мог бы ловко победить другого…

Спасение пришло сверху, дурное на вкус и запах… липкое, скорее влажное покрывало, нежели сама жидкость. Раздалось шипение, и от вони еще сильнее защипало глаза, но пламя исчезло, огонь потух, и паника пошла на убыль.

Торчер с грохотом отшвырнул тяжелый котел в сторону. – Не пейте, мой господин! Выплюньте, если что-то попало в рот!

Роф наклонился, сплевывая. А когда в его руки запихнули кусок ткани, он, наконец, смог вытереть глаза.

Упершись руками в бедра, он делал глубокие вдохи, в надежде, восстановить дыхание, и от усилий кружилась голова. А может, все дело было в дыме. Боли. Дряни, которую на него вылили.

Спустя мгновение он осознал, что появился надежный источник света и посмотрел в его сторону. Брат завладел факелом… и сразил клерика, мужчина лежал на земле, свернувшись, дергая ногами.

– Как ты… – Рофа прервал кашель. – Что ты сделал с ним?

– Перерезал сухожилия за коленями, чтобы он не смог убежать.

Роф отшатнулся. Но практическая польза была очевидна.

– Мой господин, он в вашем распоряжении, – сказал Торчер, отступая назад.

Роф посмотрел на клерика, и было сложно не сравнить спокойное поведение Брата и эффективность его действий с собственными бедственными попытками: для Торчера это было секундное дело.

Подойдя к пленнику, он перевернул клерика на спину и испытал удовольствие, когда мужские глаза округлились, узнав Рофа.

– Кому ты служишь? – потребовал Роф.

В ответ донеслась бессвязная речь, и прежде чем Роф успел осознать, он схватил клерика и потянул вверх, отрывая от земли. Он встряхнул мужчину, его голова затряслась, и Рофа охватила сильная, всеобъемлющая нужда убивать.

Но не было времени присматриваться к незнакомым эмоциям.

Подтянув мужчина ближе к лицу, Роф зарычал:

– Если ты скажешь мне, кто еще замешан, я пощажу твоих шеллан и сына. Если я выясню, что ты упустил чье-то имя? Твою семью свяжут по рукам и ногам и подвесят за лодыжки в главном зале, до самой смерти.

На лице Торчера расцвела кровожадная улыбка, и лицо клерика побелело еще сильнее.

– Мой господин… – прошептал мужчина. – Пощадите меня… пощадите и я все вам расскажу.

Роф посмотрел в умоляющие глаза, наблюдая, как из них катятся слезы… и подумал о своей собственной шеллан, о своем отце.

– Прошу, мой господин, пощады… умоляю… пощадите!

Спустя длинную паузу, Роф качнул головой.

– Хорошо.

Имена полились изо рта клерика, и Роф узнал их все.

Целое сборище его советников, начиная с Икана и заканчиваясь перед именем Абалона… который уже доказал, кому предан…

Как только было озвучено последнее имя, и клерик затих, жестокость завибрировала внутри Рофа, нарастая… и он не мог отрицать потребность в убийстве.

Его рука дрожала, когда он пытался нащупать рукоять кинжала, и он неуклюже извлек оружие. Но угол был неудобным, лезвие застряло в ножнах.

И все же он смог его достать.

Позволяя клерику рухнуть наземь, он схватил мужское горло и начал сжимать.

– Мой господин… – Клерик начал сопротивляться, цепляясь в запястье Рофа. – Милорд, нет! Вы поклялись….

Роф высоко занес кинжал…

И осознал, что своей хваткой заблокировал доступ к сердцу, яремной вене и основным органам.

– Милоооооорд…

– Это за мою кровь!

Он со всей силой направил удар вниз по дуге… встречая объятый ужасом взгляд клерика, когда лезвие вошло в правый глаз мужчины и дальше, вплоть до мозга, остановившись лишь тогда, когда кинжал по рукоять вошел в череп.

Тело под ним забилось в спазмах, руки и ноги задергались, оставшийся глаз закатился, сверкая белком.

А потом тело застыло, если не считать лицевых мускул и рук.

Роф отшатнулся, отпуская труп.

От взгляда на кинжал, выпирающий из глаза, его одолела тошнота, и он вывернулся, уперся руками в холодную землю. Его рвало, пока руки могли держать его вес.

Скатившись на бок, он уткнулся пылающим лицом в промокший от жижи рукав.

Он не плакал.

Но хотел.

Осознав, что убил живое существо, он пожелал вернуться в мир, который знал до этого… когда его отец умер своей смертью, а у его шеллан кружилась голова от беременности… и худшее, о чем он мог беспокоиться в части придворных – слухи других о его выборе шеллан.

Он не хотел быть частью этой новой реальности.

Здесь не было света. Лишь полночная тьма.

– Я никогда не убивал до этого, – сказал он слабым голосом.

Вопреки суровой внешности, голос Торчера был мягким:

– Я знаю, милорд. Вы хорошо справились.

– Вовсе нет.

– Разве он не мертв?

Да, воистину.

– Я сдержу слово касательно его шеллан и сына. Их должны пощадить.

– Разумеется.

Когда в голове всплыл список имен, он снова ощутил желание убивать, хотя его желудок едва справлялся… и его попытки были смехотворны по сравнению с тем, на что был способен Брат.

И, воистину, не быть ему живым, не вмешайся Торчер вовремя.

Роф оттолкнулся от земли, его голова была опущена. Как он собирался…

Ему протянули широкую ладонь.

– Мой господин, позвольте помочь вам.

Роф посмотрел в его яркие, ясные глаза… они напомнили ему луну, чей свет прорывался сквозь темноту, указывая путь из дебрей.

– Мы будем тренировать вас, – сказал Торчер. – Мы научим вас всему, что необходимо знать, дабы вы смогли отомстить за своих близких. Я уберу тело и выставлю все так, будто произошел несчастный случай… это даст нам необходимое время. И с этого момента еду будет готовить ваш личный доджен, в ваших покоях, а не кто-то, имеющий отношение к придворным… и всю провизию должны приносить Братья, овощи с полей или птицу в небе. Мы будем пробовать еду и напитки в вашем присутствии и спать снаружи ваших комнат. Это наша вам клятва.

Мгновение Роф мог лишь смотреть на ладонь, протянутую ему как на благословление самой Девы-Летописецы.

Он открыл рот, чтобы выразить благодарность, но из него не вырвалось ни звука.

Вместо ответа он сжал предложенную ладонь… и ощутил, как его подняли на ноги.

Глава 43

Свежий воздух благотворно влиял на ее мысли и душу.

Лейла вышла в сад, осторожно шагая по усыпанной снегом террасе. Она двигалась медленно, вскинув для равновесия руки – боялась поскользнуться.

Забавно, насколько острее она стала оценивать все потенциальные опасности, начиная с влажных поверхностей и лестниц и заканчивая выбором продуктов питания.

– На улицу, в ночь, – сказала она малышу в своем животе.

Конечно, это ненормально говорить с тем, кому еще предстоит родиться. Но ей казалось, что если она продолжит открытый диалог, то, может, ребенок решит, что хочет появиться на этот свет. Если просто питаться нужными продуктами, избегать падений и основательно отдыхать… то каким-то образом, спустя много месяцев, у нее будет возможность держать своего сына или дочь на руках, а не просто чувствовать в своем теле.

Спустившись на газон, покрытый снегом, она пошла от огней дома, обнаружив, что ботинки, которые она стянула из прихожей в задней части дома, были теплыми, прочными и удобными. То же было справедливо для ее парки и перчаток. Она не стала надевать шапку и шарф, стремясь с помощью холода прочистить свои мысли.