На колени! (СИ)

На другом конце вагона появился продавец, предлагающий чай, кофе и закуски.

— Я слышал, твой сосед по комнате болеет? — вдруг спросил Лукреций, глядя на Люмиуса исподлобья.

— Да, болеет, как раз думал после поездки навестить его…

— В тамошних туристических лавках продаются апельсины в шоколаде и пушистые мурлыкающие носки, — беззастенчиво улегшись на побитый молью диванчик, Волчонок уставился в потолок и сложил руки за головой. — Возьми ему, мне кажется, он будет очень рад…

***

Стая птиц, громко хлопая крыльями, сорвалась со сводов церкви — начали звенеть колокола.

Этот звук заставил Люмиуса покрыться мурашками, хотя из храма они вышли не далее как минут пять назад.

Церковь стояла на утесе, заросшем травой, и практически прямо под ней шумело море.

Собравшись в небольшие группки, школяры разговаривали, смеялись, разворачивали узелки и показывали друг другу безделушки, купленные в местных магазинах — и только вокруг Люма никого не было.

И пусть он постоянно убеждал себя изо всех сил, что не нуждается в чужом обществе, все равно в такие моменты на него находила непонятная тоска.

Радовало только одно — что до возвращения в школу осталось немного.

Без цели оглядываясь по сторонам, Люмиус вдруг увидел ученика, что сидел вдали ото всех на самом краю утеса.

— И что ты тут стоишь надо мной, как идиот?! — не оборачиваясь, рявкнул на него Лукреций, чтобы через несколько секунд совершенно нормальным тоном попросить: — Оторви, пожалуйста, этикетку, у меня длины ногтей не хватает…

Этикетку предлагалось сорвать с бутылочки из темно-зеленого стекла, с очень длинным и тонким горлышком и залитой воском пробкой.

Надпись говорила сама за себя.

— “Против течки”? — хмыкнув, Люмиус все же отодрал липкую бумажку и, скрутив ее в шарик между пальцев, бросил на землю.

— Совершенно верно, — невесело улыбнулся Волчонок, убирая препарат в сумку. — Буду очень признателен, если ты ничего не скажешь Маису, а то он думает, что я пью отвар для укрепления иммунитета…

— Я нем, как рыба, — Люм осторожно присел рядом с ним на траву. — Но чисто ради интереса — зачем?

— Чтобы не было течек, очевидно же! Правда, если бы их не было совсем, это вызвало бы беспокойство, так что я развожу зелье до самой малой концентрации…

— И все же, повторюсь, зачем? — подобрать слова было не так-то просто. — Течка — это ведь нечто уникальное, неповторимый опыт, то, что могут пережить не все…

- … так же, как и роды, но что-то никто в экстазе рядом с акушером не заходится, — перебил его Лукреций и сипло рассмеялся. — Какой же ты кретин! Ты не знаешь ни черта, а туда же, рассуждать…

— Ну, хорошо! — самолюбие Люмиуса было задето, но он старался не подавать виду. — А на что тогда, по-твоему, похожа течка?

— На что?..

Отвернувшись от него, Волчонок устремил взгляд вдаль, на плещущиеся волны.

Наверное, он собирался с мыслями — но Люмиуса знакомо бросило в дрожь.

Это непонятное, болезненно-жадное выражение лица он уже видел тогда, на крыше…

— Это ад, Люмиус.

Сорвав одуванчик, Лукреций подставил его порыву ветра, и пушистые белые семена отправились в свое путешествие.

— Ад, — повторил он, отбросив голый стебелек в сторону. — У тебя все болит, ты горишь, как в лихорадке, из тебя течет смазка, будто из водопада, а самое главное — у тебя нет гордости… Ты хоть перед самим дьяволом раздвинешь ноги, лишь бы избавиться от этих мучений… Смыслом всей твоей жалкой жизни в это время становится член, и ты ничего не можешь с этим поделать! Ничего! — прикусив губу, он закрыл лицо руками и начал медленно раскачиваться на месте. — Я не могу к этому привыкнуть до сих пор, в моей голове я — все еще бета… Вот поэтому я и пью зелье. Полностью от течек я избавиться не могу, но в моих силах хотя бы сохранить разум и хоть какое-то достоинство…

Этот рассказ произвел на Люма впечатление.

Он был искренне уверен, что течка — это прекрасно, и мечтал о ней, как о неопровержимом доказательстве того, что все же смог стать самим собой — но оказалось, что не все так просто.

Быть может, дело было лишь в восприятии разными людьми одного и того же явления — но он поставил в уме галочку: тоже купить зелья. На всякий случай, всего лишь для того, чтобы суметь при нужде контролировать собственную физиологию…

— Будешь?

В руках у Лукреция было два узелка.

— Я сделал обед на нас с Маисом, а его наказали, — равнодушно пояснил он. — Не пропадать же добру, верно?..

***

— Паскуда! Предатель!

— Не кричи на меня!

— Я имею полное право на тебя кричать! Как ты мог оставить меня в школе одного?!

— Что я теперь, и шагу без тебя сделать не могу?

— Вот именно, не можешь! Ты мой омега!

— Верно, я твой омега, но ты хоть раз спрашивал, хочу ли я им быть?..

Безобразный диалог прервало не менее безобразное рукоприкладство.

— Все, с меня хватит! Я совсем недавно тебя наказывал, но, похоже, тебе это не помогло — что ж, придется повторить!

— Да пожалуйста, — угрюмо подытожил Волчонок, держась за покрасневшую щеку, и Горковски, постоянно оглядываясь, практически потащил его в общежитие, крепко держа под локоть.

Они не знали, что у их ссоры был свидетель, спрятавшийся за углом.

Свидетель, все хорошее настроение которого как ветром сдуло.

Свидетель, под мышкой которого была зажата коробка апельсинов в шоколаде, а в кармане тихо урчали цветастые шерстяные носки…

Комментарий к

Автору продлили больничный, и он, несмотря на свой кашель а-ля “умирающий бомж”, стоически продолжает писать…

========== Часть 7 ==========

В это утро Люмиус никак не мог успокоиться.

Он то ходил по кругу, то присаживался, то снова вскакивал, нервно присвистывая и хрустя костяшками пальцев, и ничто не могло заставить его усидеть на месте…

Наконец, дверь лазарета распахнулась, и доктор позвал его.

— Думаю, уже можно его выписывать, температура пришла в норму, кашля нет… Проходи, помоги своему другу собраться!

Гервин нашелся там же, где и он и был последние несколько дней — сидящим на кровати за ширмой.

Его лицо уже не сливалось по цвету с белоснежной больничной пижамой, что очень обрадовало Люмиуса.

С растрепанными волосами и без очков он казался очень непохожим на самого себя в обычной жизни, но было в этом что-то по-своему притягательное…

Оглянувшись по сторонам, Люм чуть наклонился и поцеловал соседа в щеку.

— Ох ты ж! — только и смог сказать тот, накрывая место поцелуя ладонью и краснея, как маков цвет.

— И после всего того, что было, тебя это удивляет?

Люмиуса сильно забавляла такая реакция Гервина на самые, как ему казалось, простые и невинные вещи, но времени у них было не так много.

— Я тут тебе твои шмотки принес, одевайся быстрее!

— Отвернись! — ботаник, казалось, был совсем недалек от того, чтобы начать пускать пар из ушей.

— Ой, да что я там не… ладно, ладно!

Посмеиваясь, Люм демонстративно вышел на другую сторону ширмы.

Ожидание стало немного легче переносить, и все равно — никогда раньше он еще так не волновался!

Особенно, учитывая то, какое важное событие ждало их впереди…

— Ты все?!

— Еще нет! — Гервин чертыхнулся. — Не могу завязать галстук…

Люмиус молча перешагнул обратно за жесткое полотно.

Несколько почти машинальных движений — и непослушная лента оказалась аккуратно завязана в узел.

Он немного помедлил, затягивая галстук на шее соседа.

— Ты все помнишь? — прошептал он практически ему на ухо. — Не подведешь?

— Постараюсь… — сглотнул Гервин.

Представление начиналось.

***

Еще задолго до того, как Люмиус дошел до столовой, неприятные запахи оттуда ударили ему прямо в нос, но это были обычные прозаические мелочи.