Фантазии (СИ)

— Нет, блять, а кто при чем?

— Ну только не ори, — вмиг борзеет скромная девочка Лиза.

— Не борзей, — так и заявляет Миха, а по лицу его хоть что-то понять не представляется возможным, потому что оно снова плывет, а Лиза, побледнев, пятится, потому что за спиной Михи стоит Безликий. — Эй, эй! — как сквозь вакуум доносится голос Горшенева.

«Костя и Безликий, — лихорадочно соображает Стогова, — Костя Безликий? Костя Метелин. Черт. Как это? Он появляется — появляется и Безликий. Но в парке Кости не было. Или был…».

— Лиза? — а вот это уже голос Метелина, который входит в помещение. — Ты чего это?

Стогова не понимает, почему на нее так смотрят. Все трое так смотрят, будто в ее руках…

Девушка опускает глаза и в панике захлебывается словами, так в итоге и не найдя сил хоть что-нибудь сказать: в правой руке она сжимает ручку топора, с которого капает густая вязкая кровь.

«Мамочка моя… что это?».

Миг. Громкий щелчок. И голос:

— Если ты, бля, сейчас же не перестанешь визжать, — произносит Горшенев, Лиза моргает и уже, более или менее, осознанно смотрит на Мишу, — во-о-от, совсем другое дело.

— Я визжала? — выдавливает Стогова, при этом осматривая свои абсолютно чистые ладони.

— Как кошка, которую трах…

— Я поняла! — отрезает Лиза, уже нерешительно улыбаясь и узнавая того веселого Миху, которого представляла себе еще до их знакомства. Но тут она ошибается, потому что он совсем невесел. Миша отчего-то косится на ее руки, и тогда снова вмешивается Костя, до этого помалкивающий:

— Тебе к доктору пора, Лизка. Совсем не в себе.

— Сейчас не в себе будешь ты, когда я тебе навешаю… — вместо Стоговой отвечает Горшенев.

— А что ты так за меня заступаешься? — непонятно почему злится Лиза, и Миша разве что не крутит пальцем у виска, но сдерживается и говорит, вылупив глаза:

— Да вот подростком захотел себя почувствовать! — бросает злобно музыкант и поворачивается к Косте. — Иди-ка ты отсюда, паренек. Тебе тут не рады.

Метелин, решив, что Стогова сейчас за него заступится — как будто она сможет остановить эту кареглазую дылду, — выдает, нахохлившись:

— А я не к тебе пришел. Мне Лизку надо увезти отсюда. Ее ждут.

— Серьезно? — Ох уж этот тон. Горшенев хватает Метелина за грудки, и Лизка с ужасом понимает, что Ренегата рядом нет. — А я прямо подумал, что ты меня навестить приехал. Пиздуй! — Костя вылетает из помещения, открыв собой дверь.

Они не дерутся в коридоре, Лиза слышит только ругань с трехэтажным матом, произносимым хрипловатым голосом Горшенева. Сама Стогова не выходит к ним, потому что Безликий не ушел. Он, словно расплываясь в воздухе, стоит в темном углу небольшого помещения, и хотя на его лице нет ни глаз, ни носа, ни рта, Лиза уверена, что это чудовище что-то хочет сказать. Оно выглядит беспристрастным, когда поднимает длинную тощую руку и указывает куда-то вправо. Лиза как завороженная смотрит в том направлении и не может даже моргнуть: неуместный, совершенно непонятно откуда взявшийся фотоснимок, который висит на стене…

— Малявка, — окликает ее вернувшийся Горшенев, — ты тоже это видишь?

— Что? — не отводя глаз от фотографии в рамочке, спрашивает девушка. — Ты лежишь в гробу?

— Нет, это ты лежишь в гробу…

Комментарий к

…у Безликого нет лица* - в общем-то, это некто похожий на Слендера или Слендермена, если угодно. Такая вот несуразица выходит.

“На краю”

https://www.youtube.com/watch?v=ZonDCWCwX4Y

========== Часть 7 ==========

…чтоб взлетел я как во сне,

Смог бы к Богу заглянуть,

Посмотрел бы с высоты,

Вниз на матушку-Землю:

Там черти снуют,

Сыны твои мрут…

Лиза смотрит на спящего Мишу.

Ночь настала, и она оказалась очень жаркой, совсем несвойственной для ранней весны. Именно поэтому окно трехкомнатной квартиры Михи распахнуто настежь. Хотя Стогова уже с удовольствием его закрыла бы.

Лиза пытается читать какую-то книгу, она даже не знает, что эта за книга, и в слишком приглушенном свете ночника ей трудно разобрать слова. И она снова переводит взгляд на умиротворенное лицо Горшенева.

В кресле слева от нее спит Поручик, ударник коллектива, слышен сап и Саши Леонтьева, и Андрюхи…

В общем, вся группа здесь. Это Миша всех пригласил после того, что случилось на репетиции.

До сих пор непонятно, зачем приезжал Метелин, что он хотел и куда потом подевался. Фотография со стены тоже чудесным образом испарилась, и Миша не сказал об этом больше ни слова.

Безликий. Мысли Стоговой по-прежнему занимает именно он. Она не удивлена, не расстроена, не раздавлена. Напротив, девушка полна сил, и это ей кажется нелогичным. Вновь ее голову наполняет вереница мыслей о том, что все не то, чем кажется.

Вроде бы все на местах, но не так. Даже мать Лизы не звонит на протяжении всего дня, не спрашивает, где она, все ли с ней в порядке.

Миха шевелится во сне, что-то проворчав себе под нос, и девушка усмехается. Она откладывает чтение, кладя книгу на диван рядом с собой, и осматривает комнату, желая отыскать в ней признаки обжитой квартиры, но все так, как должно быть, а не так, как можно ожидать. Это же квартира Горшенева, здесь не может быть все настолько правильно.

Парни спят. Стогова курит, присев на подоконник, и наслаждается ночной свежестью, которой тянет из открытого окна, хотя она уже и мерзнет. Поспешно докурив, Лиза встает и захлопывает окно.

Звук музыкальной шкатулки тоненькими иголками впивается ее голову. Это та самая шкатулка из детства, ее подарила Лизе бабушка. В голове начинает монотонно отбивать колокол, будто оповещая присутствующих о чьей-то смерти. Стогова помнит, насколько суеверна была ее бабушка. Она знала много примет и обычаев, и этот — один из них: звонить в колокола, когда в поселке кто-то отошел в мир иной. Жуткий холод пробирает Лизу, и она, ежась, выходит из комнаты.

В следующий миг Стогова понимает, что это уже не квартира. Девушка в поле. На ее руках сидит маленький ребенок, укутанный в старые одеяла…

Это уже не то место, где Лиза была до того, как решила покинуть спальню, это сон…

***

Сон второй

Бескрайнее поле, укрытое тонким слоем снега, а на деревьях серебрится иней. Рассвет. Так всегда. Где Миша, там солнце встает, но никогда не садится.

…с тобою буду до конца…

Лиза медленно бредет вперед, отчего-то чувствует, что должна сберечь этого ребенка, что он должен выжить. И она, и мальчик выглядят так, словно это времена Великой Отечественной Войны. Страшно, но как-то по-особому страшно, не так, как если бы ее душу обуревал трусливый безропотный ужас, а, напротив, Стогова охвачена чувствами, присущими солдату, который защищает не свое государство, а Родину, родную землю, ту, на которой не должны проливаться реки крови. Это отвага. Ее сейчас почти не осталось, но тогда она еще была…

Лиза вдруг видит вдали тонкую полоску леса, и хотя до него еще далеко, она уже понимает, что это сосны и ели — хвойный лес.

Но девушка не идет туда, она чувствует, что должна отыскать убежище, в котором укроет мальчика, даст ему поесть и попить, он очень хочет пить — это девушка тоже ощущает явственно.

И стоит ей только подумать об этом, как слева от нее, словно из воздуха материализуется дом. Нет, не дом — сарай, да-да, точно: тонкие дощатые стены, кое-где видны щели; домик высокий, с хорошей прочной крышей. Дотошность Лизы удивляет ее саму, будто ей есть какое-то дело до стен сарая, но оказывается, что все же есть.

Девушка огибает дом слева, видит дверь и без стука смело входит в помещение. Внутри тепло и очень уютно. В самом центре комнаты стоит невысокая чугунная печка, и в ней пылает огонь, поддерживая в сарае комфортную температуру. Чуть поодаль стоит большой стол, парочка стульев, и всякий хлам, который обычно можно увидеть в сарае или гараже. За столом Лиза видит Мишу, склонившегося над картой мира. Он похож на человека, планирующего атаку, будто сидит тут и разрабатывает стратегию.