Я подвел тебя (СИ)

— Пойдем, — повторил он. Прекрасно зная, как раздражает отсутствие реакции на подобный монолог. На кону была судьба Бена, ради нее можно было изобразить из себя хорошего актера. Ему однажды удалось провести даже Императора, почему бы и теперь не попробовать себя в старинном ремесле?

— Все Скайуокеры такие упрямые? — зло спросил Бен, но Люк понял, что они пережили самое страшное. Страх, ярость и гнев, охватившие племянника во время медитации, отступали.

— Хочу показать тебе, где мы находимся, — сказал Люк.

Вдвоем они вышли из Храма и отправились в сторону холмов. Однообразие пейзажа вокруг могло утомить, но в сочетании с массивным зданием, которое высилось за их спинами, оно скорее успокаивало. Как будто после жизни в условиях, пусть весьма примитивной, но все же цивилизации, ты попадал в пустое пространство без границ. Люк принял окончательное решение, когда побродил по окрестностям Храма. Здесь не было ничего лишнего, а отсутствие ненужных преград иногда было лучшим спутником, чем тысячи полезных напутствий.

— Здесь была война? — спросил Бен, безошибочно определив причину запустения.

— Везде была война, — ответил Люк. — Здесь тоже. Храм был разрушен, как все Храмы джедаев. Я начал восстанавливать его, хотя работа далека от идеальной. У меня, видишь ли, небольшой опыт по восстановлению утраченных святынь.

— Почему не построить новый Храм? Дело в деньгах?

— Нет, — ответил Люк, глядя на линию горизонта, пока они шли вперед. — Видишь ли, построить новое — совсем не то же самое, что восстановить старое. Нужно куда больше времени на реставрацию, чем на создание нового, но и результат неодинаков. Это как с дружбой. Или с любовью. Иногда проще все бросить, уйти, найти другого человека. Или алиена, — он поспешно поправился. — Никогда не любил эти термины, от них только путаница. Все, что я хочу сказать…

— Тебе жаль, — закончил за него Бен. — Всем жаль. Маме жаль было отпускать меня. Я чувствовал ее волнение и сомнения.

— Ты ее единственный ребенок. Нет ничего удивительного в том, что она волнуется.

— Иногда я думаю, — продолжил Бен, — было бы куда лучше, если бы у родителей родились близнецы. Они бы просто поделили нас, отец сделал бы из меня пилота, а мать взяла бы второго, или вторую, и научила политике. Все были бы счастливы. Вместо этого они все время делят меня. Делили. Пока он не улетел окончательно.

— Знаешь, чего я никогда не понимал по-настоящему в учении джедаев? — Люк решил перебить прочную цепочку размышлений Бена неожиданным заявлением. Он знал, что они могли бы бесконечно обсуждать неудачи отцовства и материнства, но пользы в этом уже давно не видел. Единственной серьезной ошибкой Хана и Леи было то, что никто из них не понимал уровень могущества сына, но даже это можно было назвать ошибкой лишь с очень большой натяжкой. Они просто не чувствовали то, что чувствовали сам Бен и его не слишком убедительный в спорах дядя.

— Что же? — спросил Бен, проглотив наживку.

— Джедаю запрещено было иметь семью, — сказал Люк. — Видишь ли, это правило возникло не сразу, но впоследствии укрепилось и стало неотъемлемой частью Кодекса. Своеобразным приложением. Иногда делали исключения, но так редко, что джедай не мог рассчитывать на него всерьез. Это было сродни чуду.

— Почему джедаи запрещали это? — спросил Бен, окончательно отвлекшись от мрачных мыслей. Увести его с дорожки ведущей ко Тьме оказалось так просто, что Люк не сразу поверил. Он посмотрел на племянника и увидел подростка. Возмужавшего, окрепшего, почти уже взрослого мужчину, так и не решившего для себя тех сложных вопросов, который приходится решать в подростковый период. Рядом с Люком были добрые, понимающие и заботливые люди, и все равно он терзался мечтами улететь подальше от песчаных дюн. Каково же пришлось Бену, зажатому между двумя лидерами, каждый из которых тянул одеяло на себя.

— Дядя?

Люк понял, что думает уже очень долго.

— Прости меня, — сказал он. — Я очень много лет представлял себе, что у нас будет достаточно времени, чтобы я смог рассказать тебе о джедаях подробно. Теперь я не знаю, с чего начать.

— Ты рассказывал про семьи джедаев. Про то, что их не могло быть.

— Да, — кивнул Люк. — Если джедай проходил обучение в Ордене и получал титул, он уже не мог иметь семью. Некоторые чувствительные к Силе из-за этого избегали джедаев. Они опасались, что их заберут в Храм против их воли. Родители убеждали детей не использовать способности. Это правило приводило к настоящим трагедиям. И я не уверен, что хочу сохранить его в новом Ордене. Моя сестра чувствительна к Силе, и она вышла замуж и родила ребенка. Наш отец… — он осекся.

Много лет он представлял себе их разговоры и теперь забыл, что этот — настоящий.

— Расскажи, — потребовал Бен. Люк увидел, как за его спиной хлопнула крыльями и плащом осела на плечи Тьма. Она вернулась так же быстро, как улизнула.

— Твоя мать будет не в восторге…

— Если даже ты слушаешь каждое ее слово, какой во всем этом смысл? — Бен развернулся и пошел обратно к Храму. Люк понял, что видит его в последний раз, если только…

— Хорошо, — он сдался. — Я расскажу тебе правду. Всю правду, даже ту, которую не знает твоя мать. Если ты пообещаешь мне одну вещь.

Бен обернулся. Его глаза заблестели опасной желтизной, губы скривились в мрачной ухмылке:

— Вести себя хорошо? — спросил он.

— Ты останешься и пройдешь обучение. Пообещай мне, Бен. Достаточно года, чтобы я был спокоен за тебя. После ты сможешь улететь, куда захочешь.

Люк врал и знал это, но ложь была одинаково честной для него самого и для Бена. Простое самоубеждение. Через год, если Бен вспомнит об обещании, Люк отпустит его. Как бы ни было тяжело. Хотя бы кто-то в семье Бена должен выполнять обещания. Но года не хватит. И все же просить больше нельзя. В том состоянии, в котором находится племянник, любой по-настоящему серьезный срок будет воспринят в штыки.

— Я обещаю, — согласился Бен. — Год я буду учиться здесь. Тому, чему ты хочешь научить меня. Даже если мне очень захочется улететь, я останусь. Если ты расскажешь мне всю правду.

— Пойдем, — Люк повторил свой недавний жест, приглашая племянника идти дальше. К холмам и к тому, что было дальше. И что они, скорее всего, уже не увидят, потому что приближалась ночь, а ночи на этой планете чаще всего были по-настоящему темными. Единственная луна имела обыкновение скрываться за облаками.

— В хрониках путаница, толковых исторических записей так и не появилось. Я искал очень долго, но то, что рассказывает мать и ее подручные — ложь. Я чувствую, — Бен снова начинал злиться, — я знаю это.

— У них есть причина лгать, — спокойно ответил Люк. — Когда я получил свою правду, я получил вот это, — он закатал рукав робы и показал племяннику механический протез.

— Разве не Дарт Вейдер отрубил тебе руку? — нахмурился Бен.

— Да, — Люк улыбнулся. Ситуация напомнила ему о времени, когда он был молодым и полным стремления спасти Галактику. Теперь он уже не верил, что это возможно, и хотел всего лишь попытаться не разрушить ее.

— Дядя? — снова окликнул Бен.

— Я опять задумался, — сказал Люк. — Руку мне отрубил Дарт Вейдер. Я тогда узнал о нем кое-что важное. О нем и о себе.

— Что? Что?!

— Как глупо теперь повторять эти слова. Он сказал мне, что… Он — мой отец. Я разжал вторую руку и прыгнул сит знает куда. Вниз, в самый низ, подальше от этих слов. Если бы не твоя мать, я бы умер в тот день. Не знаю, какой реакции он ожидал, но уж точно не этой.

— Ч-что… твой отец? Дарт Вейдер?

— У нас в семье между родственниками всегда были непростые отношения, — решил пошутить Люк. — Вы с мамой хоть немного ладите.

— Но почему… — Бен все еще пытался осмыслить услышанное. — Почему она не хотела, чтобы я знал? Ведь это же… это же так просто!

— Просто? — нахмурился Люк. — Пожалуй, это самое сложное из всего, что я когда-либо пытался понять. Поступки собственного отца.