Безумие (СИ)

Эгоистично, но все же факт. В то время мне было не до старого уставшего милиционера, который допрашивал меня и с гаденькой улыбкой пытался выяснить, где я пропадала все это время, когда моя мать умирала подключенная к аппарату искусственного дыхания. Это я сейчас могу сказать, что в душе мне все же жаль этих людей, но не тогда. Я просто сидела коротко и по существу отвечала на вопросы, ссылаясь на амнезию. Возможно, этот бардак с дознанием продлился бы намного дольше, если бы не молодой парень, который начал заступаться за меня. Он жалостливо вглядывался в мои опущенные в пол глаза и настойчиво пытался заставить пройти обследование в больнице, но я грубо его оборвала и ушла домой. Пару недель полного затворничества в психушке, потом в доме - в знакомой обстановке, шаг за шагом приобщения себя к обществу людей, к улице, вступление в права как наследницы, продажа родного дома и все. Так закончилось мое возращение в мир живых.

Поставила чайник на плиту и пошла умываться. Все действия отточены до автоматизма – выверены и скоординированы буквально по секундам, это такая терапия – разработанная лично мной и не скажу, что не помогает, помогает, только медленно. Брызгаю холодной водой в лицо и поднимаю взгляд к зеркалу. Нововведение. Второй день пытаюсь любоваться собой и убедить себя, что я обычная среднестатистическая единица общества, хотя это не так. На меня смотрит странный подросток с пустыми голубыми глазами на пол-лица. Острые скулы, бледная кожа, тонкие синие губы и шрам - красный, тонкий, ровный, пересекающий мою щеку от внешнего края брови до края верхней губы. Не могу даже смотреть на него, не то, что прикоснуться.

Я тогда не почувствовала, как его острый ноготь расписался на моей щеке, даже больно не было, но то что он потом вылизал всю кровь с моего лица запомнилось надолго. Не скажу, что настолько часто он причинял мне физическую боль, нет. Его больше завлекала иная игра, и он в ней был царем и богом. С упоением часами в красках рассказывал мне о своей «охоте», несколько раз были показательные выступления, причем в той же комнате где содержалась я. После таких выступлений меня оставляли одну в залитой в крови комнате с трупом или еще не совсем трупом на несколько дней.

- Почему у тебя так воняет? Вот черт, совсем забыл о малыше! – Он брезгливо цеплял кусок мяса бывшее когда-то молодым парнем и вытаскивал за порог моей обители, там и бросал.

- Помой тут, а то дышать нечем. - И я мыла, молча, словно деревянная кукла, привязанная за ниточки к кукловоду, а потом очень долго терла свою бледную кожу в душе, пытаясь избавиться от запаха разложения.

Выключаю воду и трясу головой, пытаюсь избавиться от воспоминаний. Выхожу на кухню и наливаю чай, готовлю бутерброд с колбасой – мой завтрак, обед и ужин, а потом как всегда забираюсь на подоконник и выкуриваю сигарету, наблюдая, как город за стеклом просыпается, готовиться к новому дню.

Я выбралась из клетки, выжила, но почему-то до сих пор ощущаю себя сторонним наблюдателем за жизнью. Замерла на грани и не могу решиться, куда сделать шаг – жить или сдохнуть? Слабачка. А мне не хочется таковой быть, но это так сложно и страшно. Встаю, когда пальцы обжигает окурок, иду собираться на еще один гребанный ритуал.

Одеваюсь как основная масса нашего города – спортивные штаны, футболка и кофта с глубоким капюшоном. Дешевая упаковка с китайского рынка разбавляется только фирменными и качественными кроссовками, но неважно ни кто этого не заметит, а я хоть немного вспомню о своем прошлом. Я и сейчас могу себе позволить одеваться в бутиках без аромата формальдегида, спасибо богатому наследству, но как мне кажется, его я заслужила меньше всего. Трачу только на то, что действительно необходимо, а это чертовски мало. Большего просто не хочется.

Чертова тень вместо живого человека и совру, если скажу, что виновен в этом мой личный монстр. Нет. Я могла попросить помощи еще в далеком детстве, убедить родителей, что за мной кто-то следит, но не стала – закрылась и отдалилась ото всех без исключения. Спасала их и самолично загнала себя в одиночную камеру своего внутреннего ада, а сейчас ищу выход наружу.

Вылетаю в подъезд, спускаюсь и легким бегом направляюсь к частной школе боевых искусств. Два часа бега даются с каждым разом все легче и легче в отличие от первых месяцев, и это настораживает. С каждым днем помимо просьб в моей голове к дрожащим мышцам вспыхивают и другие мысли и рассуждения о своей жизни. Заставляет присматриваться к окружающим меня людям, спешащим по своим очень важным делам, оборачиваться, постоянно прислушиваться к ощущениям слежки, и тихо желать сдохнуть.

Ровно до момента как я переступаю порог секции по самообороне и все. Уходят не только мысли, но и частенько вместе с ними и сознание, а потом та же дорожка домой мелькающие ноги и пустота в квартире. Вечер в тишине, темноте, с сигаретой и так еще пару дней.

Потом прогулка по ночным дворам в поисках проблем, убийство, трофей и три дня передержки. Думаю, если бы он узнал, что я стала убивать, то непременно бы меня похвалил. А мне пофиг. Просто пофиг. Не было запоздалого осознания, истерик, шока – НЕБЫЛО НИЧЕГО.

Была уже ночь, я шла домой с пакетом из ближайшего магазина, неспешно перебирая ногами по грязному асфальту, а в переходе во двор какой-то заброшенной многоэтажки, грузный, здоровый мужик насиловал девушку. Не сама картина человеческой беспомощности привлекла мой взгляд – нет. Мой взгляд остановился на лунном блеске хищной стали, которая упиралась в стену острием, в руках этого недоделка.

Я не знала, что мне делать и как поступить, а инстинкты брали свое – бесшумно поставила пакет с молоком и хлебом, а взгляд заметался по мусорным бакам в поисках подходящего орудия. И оно нашлось – в виде доски с ржавым гвоздем.

Скользнула, подняла доску и неспешно тронулась к своей жертве. Адреналин привычно выстрелил в кровь, а мир затормозил время. Второй раз за всю мою жизнь проявилась моя неправильность, и второй раз она была как никогда кстати. Мужик замер напротив жертвы, а я приблизилась и со всей дури обрушила на его башку эту доску. С глухим звуком, ржавый гвоздь пробил кость и полностью вошел в череп. Рука сама по себе схватила здоровенный нож, и выдернула из неподвижного тела, развернулась, дошла до пакета засунула трофей и пошла домой. Не пройдя и десяти шагов, услышала истеричный вой девушки, но не обратила внимания.

По дороге к дому адреналиновая пелена растаяла, уступая месту пустоте внутри меня, а дома вообще страшной силой потянуло в сон, и я не видела смысла в сопротивлении.

Бурная ночь под кошмар прошлого прошла в пять утра, как по будильнику, заставляя метаться трясущееся тело, и взгляд сам собой наткнулся на вчерашний пакет с продуктами, там и замер, рассматривая туго обмотанную шнуром рукоять трофея. Это и привило меня в себя, словно раз и все – нет страха, нет метания разума, в попытке разобраться, где сейчас находиться явь – здесь или там на черном полу под ногами у личного монстра.

Я не почувствовала, радости, что нашла вещь, которая так легко вывела меня из каждодневного утреннего транса, даже сожаления, что нарушила еще одну заповедь – «ни убий», которую не осознано чтила где-то глубоко внутри, в душе.

Терзание совести о своем бесчувствии продлилось трое суток и заставило меня снова выйти ночью на поиски неприятностей. Я не думала о себе как о герое, который направлялся спасать невинных, не заметила за собой и жажды кровавого убийства – нет. Я просто шла проверить, а в действительности мне настолько насрать на то, что я могу лишить живое существо жизни. Мои умозаключения подтвердились – я снова убила, без сожалений, без раздумий, просто отсекла голову существа, который хотел напасть на меня из темноты, тем самым хищным ножом, развернулась и вернулась домой.