О чем поет вереск (СИ)

— Джилрой? — Мидир покачал головой на вопрос советника. — Кто же?

— Или никто. Или это ложный ход, чтобы поссорить нас. Мы могли подумать на любого в замке. Волки, особенно короли, славятся своим бурным нравом, — усмехнулся Мидир. — Только рвать и крушить мне сегодня что-то не хочется.

— Мой король. Я возьму Алана, и мы выжжем эту заразу, пока она не впиталась в камень.

— Позови Хранителя. Пора ему уже выбираться из своей башни, а то скоро мхом покроется.

Племянник скривился. Старый Хранитель абсолютно не замечал Алана, что не нравилось советнику.

— Тут помощь древнейшего мага бесценна, — добавил Мидир специально для упрямого волчонка. — Передай ему, что такова моя воля. Он не откажет.

— Как прикажете, мой король, — советник продолжил нарочито безмятежно: — Иначе придется сносить все стены, а сейчас не время для ремонта.

— Джаред… — Тот замер, хотя уже собирался уходить. — Ты знаешь слова клятвы воинов Верхнего, уходящих на войну?

— Дословно нет. Но они почти те же, что и у волков: «Каждый воин хочет вернуться домой, но примет любой исход». Что тревожит вас, мой король?

— Я видел воспоминание Этайн, — нехотя признался Мидир. — Друиды убили младенца. Раньше они не трогали детей.

— Эта война не нужна ни ши, ни галатам. А кое-кто может получить все!

— При смерти высвобождается немыслимая энергия.

— Друиды, мой король. Темный, склизкий след друидов…

— Думаешь, они занялись откровенным воровством? Они не могут, не имеют права вредить людям!

— Не могут, — усмехнулся Джаред. — Но любую фразу можно истолковать двояко. За жизнь ребенка ответственность несут родители. Если земная мать скажет в сердцах «Чтоб ты провалился» или «Чтоб тебя демоны забрали», этого будет достаточно. Это можно трактовать как отказ от ребенка! Слово же воинов — отдать жизнь во имя долга и чести… Это, как и материнский отказ, вполне можно истолковать как…

— …жертвоприношение! — отозвалась в Мидире вся его сущность мага.

— То, что сами вы никогда не делали. Зато не гнушались использовать другие! Жертвоприношение, причем добровольное, а значит, усиленное многократно.

— Думаешь, Эохайд знает?

— Вряд ли.

Джаред не уходил и мялся, и Мидир поторопил его:

— Говори.

— Волки. Все за вас, мой король. Но, однако, есть те, кто думает, что вы играете с галатами в поддавки. Говорят о слове, что вы дали нашей королеве — беречь ее бывший народ. Но говорят и о том, что давно пора отогнать их от нашего замка. Да, мы с вами все продумали, наша тактика — защита, а наша цель — утомить и истощить галатов, но…

— Считай, что я услышал твои слова, — процедил волчий король. — Готовься к бою.

— Мой король, стоит ли сейчас? — с легкой укоризной произнес Джаред. — Пусть во сне, но вы прижали им хвост. Они вряд ли сунутся. А если сунутся, шуганем со стен.

— Они чуть не убили моего брата.

— Друиды, не галаты, — поправил Джаред, а Мидир поморщился, не собираясь разбираться.

— За подобную подлость они получат сдачи сегодня же. Тем более, вряд ли ждут.

— Как вам будет угодно, мой король. Я же…

— Ты же. И Алан. По-прежнему держите замок.

Мидир, отправив Джареда выжигать серую паутину, проверил мысленно, что творится в замке. Выхватил на мгновение розовый свет Этайн, погладил сознание спящей и услышал благодарно-радостный вздох. Нет, беспокоить королеву вовсе ни к чему.

И он отправился на башню.

Волчий король уже говорил с замком. Настал черед пообщаться с миром.

Мидир обратился к Заповедному лесу. К вечнозеленым елям, которые знали его самого, его отца — Джаретта-перворожденного и даже мага-прародителя, повстречавшего здесь волчицу, ставшую ему женой. Он говорил, что кровь у них разная, а душа, вылетевшая из огоньков предвечного пламени — одна. Он просил само сердце леса, которому когда-то отдал часть своей силы, помочь в трудный час.

Лес молчал, а когда Мидир уже отчаялся дождаться ответа, зашумел без ветра.

Вредить не будет, себя сбережет, чуждому колдовству не поддастся.

Мидир обратился к Черным горам. Тут было труднее, с камнем умели говорить немногие. Он переводил слова в медленный рост кристаллов, в зрелость пород, в скрежет обвалов, в гул ветров в расселинах, в вечность непоколебимых кряжей… Легкий ответный шум показал: камень врага не пропустит.

Из серого плотного тумана к лагерю галатов тянулись щупальца. Сверкали силой, насыщали мощью…

Комментарий к Глава 28.1. Блуждание по вересковым снам

Глава дополнена и перевыложена

========== Глава 28.2. Под вересковым стягом ==========

Мидир, находясь во главе войска, охватывал мыслью порядка полусотни своих, юрких и шустрых механесов. Те, что пришли от друидов, были более прочными, наносили удары с большей силой, но уступали в скорости передвижения.

Волчий король порадовался, что отдал приказ атаковать: не успел подвесной мост закрыться за вышедшими, как вдалеке уже скрипели и вколачивали ноги в землю чужие механесы.

Пыль застила горизонт. Измученные друиды собрались с силами и тоже решили отыграться. Прозвучали отрывистые команды, и механесы обеих сторон перешли с шага на бег. Люди и волки между ними казались маленькими и слабыми, но именно они поддерживали жизнь в механических воинах.

Все быстрее и быстрее бегут механесы, стальные ноги мельтешат уже так, что сливаются в один полупрозрачный веер. Земля содрогается, из глоток ши и галатов сам собой рвется атакующий клич…

Еще миг…

Две армии столкнулись ровно посреди поля — с лязгом, грохотом, скрежетом! Стальные руки так и мелькали, нанося и отражая удары. Маги с обеих сторон морщились, вливая в дерущихся жизнь, сращивая конечности… Тем сильнее бьет механизм, чем сильнее маг, что его держит.

Слева от Мидира почти напополам развалился механес галатов, и волчий король добил создание магии мечом, лишая возможности восстановиться. Меч Нуаду, старый двуручник, выкованный перворожденными, рубил коричневую броню вражеских воинов без усилия. Согласно легенде, его обладатель становился непобедим в бою — однако легенды не выручили самого Нуаду… И волчий король им не слишком доверял.

Мидир тратил все больше сил, гоня механесов вперед, поддерживая своих волков. Злость и страх за брата давали мощь и поддерживали… Битва давно распалась на множество мелких схваток, но по флангам наступали только его механесы.

Внезапно что-то изменилось: галаты начали отступать. Мидир поднял руку со сверкающим мечом, обрывая радостные крики, не желая, чтобы его волки ринулись в ловушку.

Галаты и их механические воины выстроились полукругом. Волчий король повел кистью над головой, и волки отвели механесов. Ворча на новый взмах королевской руки, более широкий и требовательный, отошли сами.

Механесы галатов выстроились в две колонны, опустили оружие, по этому коридору выехал воин в золоченой броне на белом коне. Мидир предвкушающе улыбнулся.

— Может, решим дело боем? — Эохайд спрыгнул с коня и сунул стяг оруженосцу, жестом приказав уйти.

— Разве последний месяц ты занимался не этим? — усмехнулся Мидир, медленно приближаясь и не спеша обнажать меч. — Не вернее было бы спросить королеву?

Король людей также шел неторопливо, а его двуручник покоился на плече.

— Разве можно… — кольчужный кулак Эохайда сжался, — спросить слепого про радугу? Или ты скажешь, что взял мою жену по доброй воле?

— А ты отдал ее по доброй воле, — огрызнулся Мидир.

Воины затихли. Механесы не скрипели, словно боясь нарушить беседу двух королей, только ветер хлопал знаменами да трясли уздечками боевые скакуны.

— Я позабыл, что ши неведома совесть, — знакомо прищурился Эохайд в прорези не менее знакомого шлема. — Равно как дружба и гостеприимство.

И хотя Мидир уже давно смирился с потерей друга, слова человека все равно болезненно отозвались в душе… Он вспомнил Этайн, которая ждет, и волнуется, и понятия не имеет об окружающих ее сложностях и перевертышах. Просто любит, без памяти любит его, Мидира — любовью чистой, светлой, солнечной, пусть обманной — и призвал себя собраться. Не хватало еще проиграть только из-за того, что он чувствует себя виноватым!