Чужая душа - потёмки (СИ)

— Вот пойду и утоплюсь, — хлюпая носом, твердила я. — Или из окна выброшусь. Где тут у вас окно?

Магистр Тревеус сдался под напором женской игры и пообещал зачислить в студенты. Только намекнул, что мне бы на следующий год приехать, после родов. Разумеется, я настояла на зачислении в этом году, в противном случае пригрозив родить на пороге Академии.

Полчаса — и заветная бумажка у меня в руках. Даже комнату в студенческом доме дадут со столованием. Красота! Хендрик изрядно сэкономит, будет только на жизнь деньги присылать.

Расчувствовавшись, расцеловала декана в обе щеки и поспешила к мужу. Догадываюсь, что магистр Тревеус вздохнул с облегчением, жаль, ненадолго.

Хендрик метал громы и молнии, обещал, что я нигде учиться не буду, но что-то не верилось, что ректор или декан его послушают. Женщина — страшный зверь, а женская истерика подобна стихийному бедствию.

Заверив, что со мной ничего не случится, и, намекнув, что за подобное поведение жёны с мужьями разводятся, потащила мужа в ближайшую таверну: жутко хотелось есть. На сытый желудок и проблемы решать легче.

Ничего, Хендрика я уломаю, всё будет по-моему. В кой-то веки! Пусть ставит условия, пусть бесится — я выучусь, а не останусь серой деревенщиной. Заодно друг без друга отдохнём, браку только на пользу.

Глава 3

Меня отпустили на все четыре стороны. Хорошо, что ускорение не придали. Виновник сего безобразного поведения заявил, что я сама к нему прибегу через неделю. Я дала слово, что не прибегу. И рожу тоже в Вышграде. На это Хендрик заявил: «Ну, мы ещё посмотрим!». Рассмеялась, провожая его, и покачала головой.

— Наши горшки заждались. Ты же не бросишь мужа голодным?

Зашёл с двух сторон: и позлить, и разжалобить. Нет, милый, я не куплюсь, наигралась в поддавки. Какой реакции ты от меня ждёшь? Истеричка обыкновенная, одна штука? Заботливая жена, мечтающая быть похороненной с тряпкой и сковородой? Уже предвкушаешь, ответы заготовил… Увы и ах, бывают в жизни огорченья.

Вздохнула:

— Не знала, что ты такой беспомощный. Как же ты учился, если не умеешь обращаться с посудой? Или тебе мама кухню не показывала?

Я упивалась его реакцией. Как же трудно было держать лицо, и не просто лицо, а трагическую мину на нём. Стою, глубокомысленно рою носком землю, а мысленно хохочу до упаду.

Хендрик обиделся, буркнул что-то неразборчивое и шагнул к лошади. Потом обернулся и от души протянул:

— Вот стерва!

Я женщина не гордая, любой комплимент приму.

Послала мужу воздушный поцелуй:

— Я тоже люблю тебя, милый.

Хендрик обещал присылать деньги в обмен на хорошие отметки. Чувствовала себя девчонкой, но деваться некуда. Ещё раз заверил, что через пару месяцев мне будет не до учёбы, выглядеть буду, как надутый бычий пузырь, а ходить хуже старухи Ивонны. И злорадно так добавил: «А меня рядом не будет, чтобы стакан воды тебе поднести, пусть за меня это твоя распрекрасная Академия делает. Ничего, зато целители беременную для экспериментов получат».

Э, каких это ещё экспериментов?

Воображение живо нарисовало огроменные щипцы, которыми из меня вытаскивают ребёнка, и лица ржущих студиозусов. Обойдётесь!

Потом поняла, что Хендрик пугает, вернуть хочет. И так, заодно, чтобы сказала, как он мне нужен.

— А ты приезжай в октябре, милый, чтобы ребёнок другого отцом не назвал.

Ох, не так, нужно же ласково… Сейчас исправлю ошибку:

— Мы тебя очень-очень будем в октябре ждать. Живот без тебя не опадёт.

Рожать мне в ноябре, вроде, но всякое может быть. Надеюсь, ребёнок как можно дольше внутри протянет, хотя бы полсеместра.

Неожиданно растрогалась, захлюпала носом. В первый раз остаюсь одна в незнакомом месте с незнакомыми людьми, а Хендрик будет далеко… Задумалась, как же я… Эйфория схлынула, всколыхнулся здравый смысл.

Отвернулась, чтобы муж не видел. А то решит, что победил. А я не уеду, не уеду, и всё тут!

— Ну, чего ты?

Муж тоже неожиданно расклеился, обнял за плечи. Я молчала, не двигаясь, запоминая запах. Потом выдавила из себя:

— Просто. Ты там дом не спали, не ешь, что попало, и с вертихвостками не путайся.

Хендрик хмыкнул:

— Значит, скучать будешь. Поняла, что не права, но не признаешься. Давай, упрямица, забирай вещи.

Я вывернулась, щёлкнула его по носу и покачала головой. Постыдная слабость прошла, я снова жизнерадостно улыбалась. Пожелала мужу доброго пути, сказала, что люблю, и проводила глазами удаляющийся силуэт.

Так, долой, долой сантименты! Опять глаза на мокром месте.

Вспомнила об Академии, о кошеле с деньгами и решила развлечься. Если на вас напала хандра, лучший способ борьбы с нею — пройтись по ярмарке. Тут ярмарки не было, зато имелся рынок и лавки. Заодно к учёбе всего накуплю.

Мне предстоит жить в этом городе, нужно его изучить. А то так и буду плутать в трёх соснах.

Постоялый двор, на котором Хендрик снял комнатёнку для нас обоих, находился в нижней части города. Выйдя за ворота, разглядела знакомый ориентир — башенки. Значит, Академия в той стороне, а я в другую хочу, взглянуть на королевский дворец. Он к востоку от Академии, значит, мне направо.

До дворца я не дошла, намертво застряв на рынке. Это был не тот, на который я наткнулась в первый день, а большой, яркий, с отдельными лавочками.

Женское сердце дрогнуло, и я отправилась тратить деньги. Первым делом прикупила новые ботинки — чтобы не жали и видом не пугали. А то мои только на паперти бедным отдать. Только паперти ныне пусты: священникам самим не на что жить, не то, чтобы ещё кого-то кормить. Наш король здорово их прижал, чтобы не смели указывать, как жить. Без магов тут не обошлось: религия и колдовство — вещи не совместимые. Во всяком случае, с точки зрения Первосвященника. Он покрывался сыпью, когда слышал об Академии, ратовал за её ликвидацию.

Всё это было до моего рождения — настоящее кровавое противостояние. Рассказывали, будто Первосвященник призывал на площадях к изгнанию всех магов, собрал армию из монахов, клириков и прихожан, которая двинулась к королевскому дворцу с гневными требованиями восславить истинную веру. Произошли столкновения с солдатами.

А после Его величество избавился от возжелавшего чужой власти Первосвященника. Колдуны всегда состояли на королевской службе и, честно говоря, представляли большую ценность, нежели святые мощи. Они, конечно, полезны, но от врагов не защитят, шпионить не умеют.

К счастью, все эти ужасы не коснулись нашей семьи. Я и вовсе не застала полгода кошмара, когда пылали костры, и лилась кровь. А потом воцарилась тишина.

К слову, вампиры разгулялись как раз в то время. Много крови, много смертей — много пищи. Повылезали из всех щелей, да так и не ушли обратно. И некроманты — для них война тоже работа и практика умений. Вот и матушка обоих повстречала… А потом родилась я.

С тех пор всё затихло, королевство жило в мире. Верь, в кого хочешь, вари зелья, только с бесами не водись. У короля твёрдая рука, только ему мы обязаны нынешним благополучием.

Пост Первосвященника упразднён, монастыри закрыты и разрушены, чтобы не множить недовольных, зато двери церквей открыты.

Отогнав от себя тяжёлые мысли — я не министр, чтобы лишать себя душевого покоя, — стала присматриваться к горожанкам, пытаясь понять, как здесь одеваются. То, что мои платья не верх совершенства, поняла давно. Будучи хоть трижды беременной хотела выглядеть красивой и привлекательной — женщина же. А тут ещё с сокурсниками знакомиться — нельзя в грязь лицом ударить. От кос, к слову, избавилась — такие только провинциалки носят, а я, подышав столичным воздухом, желала ничем не отличаться от местных. Нет, можно было бы их «баранками» на висках уложить, но жутко хотелось отмежеваться от прошлой жизни. И так, хотя бы в глазах прохожих, стать свободной и незамужней. Кольцо не сняла, а вот волосы распустила. Собрала в высокий хвост, как у магички из комиссии. Как её там? Осунты.