Чудовища (СИ)

Дверь в капеллу привычно щелкает замком, Максимилиан снова скидывает на тумбу перчатки и свободными пальцами прогоняет заклинание по стенам. Он хорошо знает, что нет никаких высших сил, которые могли бы ему помочь.

Ламия сидит на ступеньках, рядом с ней лежит очередной том по Тауматургии, на который она собственными руками прилепила бумажку «Тауматургия для самых маленьких».

Штраус знает, что она пойдет на это задание. Он знает про булавочную иголку, чувствует ее. Пока Лам здесь, в его капелле, он сам словно мишень. Максимилиану горько, что он не может защищать ее, как собственное дитя. Но он регент. И сейчас это первоочередное. Дружба будет потом, когда все ученики, обращенные по правилам клана, будут в безопасности. И если ради этого придется рискнуть (на самом деле, вероятнее всего, пожертвовать) одной самозванкой, то это не та цена, которую нельзя заплатить.

В парке «Гриффит» трава не косится,вероятно, по экологическим соображениям. Поэтому Тремер приходится пробираться через лес с помощью чертей и чьей-то матери.

На самом деле, она рада, что все выходит таким образом. Решение было принято уже очень давно, еще до объявления сути задания.

Ламия знает, что не вернется больше в капеллу. Не из-за Штрауса или Князя, не из-за совершенного диаблери, а потому что не хочет. Не хочет больше чувствовать, как что-то тыкает ее в спину, как першит в горле. Она не хочет больше быть частью социума, которому приходится отчитываться.

Она хочет жить одна. Следующее пристанище найдено, осталось лишь немного постараться, выжить в этой миссии. Но даже это самоубийственное задание не может напугать Тремер.

Ламия знает, если выбраться получится, она приобретет многое. Столь многое, но вместимое в одно слово – «свобода». Созвучное с «побег». Да, придется жить без поддержки клана. Без возможности бежать в темные комнаты к собратьям. Придется снова грызть глотки самостоятельно, если шальной сородич решит, что ты легкая закуска, за которую не придется поплатиться на Кровавой охоте.

Но она больше не будет нуждаться в выгораживании. Больше не сделает из Штрауса послушную мишень для Князя. А еще сумеет спрятать ото всех то, что Алистер Граут еще может быть в курсе происходящего. Потом, не сейчас, он вернется, и будь, что будет. Тремер знает, что даже ее нынешний побег, не будет конечным освобождением от всего.

В мыслях она старательно обходит тему с Носферату. К своему стыду, Ламия так и не решила, может ли она просить его бежать. Может ли она предложить ему хоть что-то настолько же емкое, что предлагает примоген.

«Я молю тебя принять мои грехи».

Ей хочется верить, что после у нее найдутся силы, чтобы все объяснить.

Тремер слышит, как рядом раздается звук ударов о землю увесистых лап. За ней так давно идет охота.

Белая шкура окропляется кровью, когда чародейка использует Кипение крови, но оборотню, кажется, все равно. Его не берет и огнестрел, а подходить ближе тщедушному Тремеру в принципе не вариант.

Она выполнила задание. Оборотни действительно водятся в парке «Гриффит». А серебряные пули – это все сказки.

Оборотень бросается на Ламию, и той не остается ничего, кроме как попытаться уйти от прямой атаки. Если дальнобойные Дисциплины не действуют, то остается рассчитывать только на свое тело.

Огромная туша предпринимает очередную попытку достать до вампира, оказавшуюся успешной. Две сцепившиеся фигуры сверхъестественных существ кубарем летят под горку в неглубокий овраг.

Ламия чувствует, как пасть волка норовит отделить ее голову от тела, и чудом умудряется выдержать вес навалившегося создания. Желтые зубы клацают возле лица, и глаза тут же заливает кровью.

Гнев и отчаяние неожиданно придают сил, и выходит упереться ногами в живот оборотня. Остатки витэ уходят на усиление удара и тело дьявольского волка отлетает в сторону.

Раздается скулеж.

Тремер пытается стереть кровь с глаз, но выходит неважно. Оборотень прихрамывая на одну лапу, сквозь которую прошел деревянный сук, не может решиться на очередную атаку.

- Надо же как интересно получилось.

Волк прижимает уши к голове и ретируется в чащу.

Лам падает на влажную траву без сил, уставившись немигающим взглядом в небо. Сквозь красноватую дымку видно звезды и Млечный путь.

Она сделала это. Выжила. Осталось совсем чуть-чуть. Но нет сил даже двинуть рукой. Она надеется, что есть еще немного времени.

«Я боюсь потерять себя в этих ночах».

Выходит чуть-чуть повернуть голову. Там, среди деревьев горит неоном Лос-Анджелес. До него так далеко, но сейчас резко становится еще дальше. Больше Тремер никому ничего не должна.

- Полагаю теперь ты сможешь скрыться.

Рядом раздаются шаги, которые останавливаются возле головы Ламии. Говорящий наклоняется, глядя сквозь черные очки на раскинувшегося на траве сородича.

Ламия в последний раз смотрит на башню Вентру. Гори она синим пламенем.

Шрамы, полученные от оборотней не заживают.

- Куда поедем?

Тремер закрывает глаза.

«Молю тебя не молчать, когда я так отчаянно зову тебя».

В подземельях Носферату, Митник лихорадочно пытается выйти на связь из своей комнаты. Шорох вместе с небольшим отрядом был на вылазке, но есть новость, которую необходимо сообщить срочно. Митник не любит лезть в чужие отношения, поэтому держал язык за зубами, от этого было еще сложней. Там, где сейчас находились его соклановцы была чрезвычайно поганая связь.

Шорох стоит на стреме, пока остальные члены группы, быстро орудуя когтистыми пальцами, взламывают базу данных Синдиката и устанавливают камеры слежения в Чайна-Тауне.

Сложно сказать, что во всем этом задании напрягает больше: то, что в Синдикате вероятно ставят опыты на сородичах, или огромный золотой храм Квей-джин.

Ситуация в Лос-Анджелесе набирает температуру, и Шорох все чаще думает, что хотел бы исчезнуть. Это звучит каламбурно, если принимать во внимание, что он был мастером в Затемнении.

Пожарная лестница, находилась в плотной тени, поэтому Шорох позволил себе даже свесить ногу и вольно болтать ею в воздухе. Но неожиданно звонкая трель таксофона заставила нервно дернуться. Таксофон продолжал трезвонить, и Носферату сделал предположение, что это по их душу. Связь была поганая, видимо поступила новая информация или распоряжение от Голдена.

Не издав ни одного лишнего звука, Шорох оказывается в тени от надрывающегося таксофона и ловко выхватывает трубку, уводя ее в тень.

- Да, босс?

- Твою девчонку задрал оборотень, - выпаливает из трубки Митник.

Носферату чувствует, как в ушах нарастает неприятный гул, словно витэ вскипает, но внутри поразительно быстро все сводит от холода.

- Никто не знает подробностей, - продолжает тем временем сородич, - но, черт, там было столько крови, записей с камер тоже почти нет.

- Тело… – Шорох огромным усилием воли давит из себя каждое слово, потому как на языке чувствует горечь и собственное витэ. – Ты видел ее тело?

- Нет тела…

Повисло молчание. Носферату чувствует что-то сродни облегчения, хотя надежда до смешного мала. Не всякий Гангрел выстоит в бою с оборотнем, что уж говорить о Тремер. Некстати вспомнились ее тонкие руки, которые при желании он мог обхватить одной своей ладонью. Разве у нее был шанс?

- Мне нужно отключиться сейчас, босс.

- Да, босс.

Чутье неживых потрясающая вещь. Это все-таки произошло. Слухи об оборотнях ходили и в подземельях, но у кого хватит глупости, чтобы идти проверять. Князь сделал ход самой неудачной пешкой. Шорох прекрасно понимал, почему пошла именно она. И от этого хотелось перекусить Штраусу горло. Он отправил ее туда одну. На смерть и волю случая. Ладони горят огнем.

Но неожиданно срабатывает сирена.

Когда стало ясно, что придется уходить не тем путем, которым они пришли, Шорох впервые усомнился в успехе их побега. Данных особо достать не удалось, как вообще так вышло?