Девушка в башне (ЛП)

Дмитрий, как видел Саша, был поражен.

– Никаких следов? – сказал он.

– Никаких, государь, – сказал Касьян. – Может, эти бандиты не люди вовсе.

– Мы поедем через три дня, – сказал Дмитрий.

5

Огонь в глуши

Ольга не рассказала брату, что узнала о смерти их отца или об их сестре. У Саши

хватало опасностей, он должен был заниматься этим с ясной головой. Он расстроится,

особенно из–за Васи. Он очень ее любил.

И Ольга просто поцеловала Сашу и пожелала ему удачи в день, когда он собрался в

путь. Она дала ему новый пляж и новую флягу для медовухи.

Саша рассеянно принял подарки. Его разум был уже в глуши, сосредоточен на

бандитах и сожженных деревнях, на том, как справится с юным князем, который не хотел

быть подданным.

– Бог сохранит тебя, сестра, – сказал он.

– И тебя, брат, – сказала Ольга, ее спокойствие рушилось. Она привыкла к

расставаниям. Брат приходил и уходил как ветер в лесу, и ее муж Владимир был не лучше.

Но в этот раз было сложно держаться, ведь она знала, что ее отец и сестра не вернутся. А

она осталась. – Вспоминай меня в молитвах.

* * *

Дмитрий и его люди покидали Москву в белый день: белый снег и белое солнце

сияли, как и белые башни. Ветер дразнил их, трепал плащи и капюшоны, Дмитрий вышел

во двор, одетый для пути, и взлетел на спину коня.

– Идем, брат! – позвал он Сашу. – День яркий, снег сухой. В путь!

Конюхи подготовили коней, отряд всадников ждал, вооруженный мечами и

короткими копьями.

Люди Касьяна тревожно стояли с людьми Дмитрия. Саша не знал, что кроется за них

хмурыми лицами. Касьян сидел тихо на каштановой лошади, разглядывая двор.

Врата открылись, и кони сорвались с мест. Они понеслись вперед, сытые. Саша был

на сером коне по имени Туман, он выбежал на нем последним в жестокую сияющую зиму.

Врата закрылись за ними.

Они услышали напоследок колокола Москвы, звенящие среди деревьев.

* * *

Хоть не все могли выносить зиму, в северной Руси это было время путешествий.

Летом люди ездили по узким тропам, где плохо пролезали телеги, где колеса застревали в

грязи. Но зимой дороги замерзали, и сани несли большой груз. Замерзшие реки были

дорогами без деревьев или пней, ничто не мешало им, и они ехали по широким дорогам во

все стороны.

Зимой реки были заняты. Деревни были на берегах, грудились у воды, там были и

дома бояр, готовые принять великого князя.

В первый день они ехали на восток, к вечеру добрались до огней Купавны, что

приятно сияли во мгле. Дмитрий отправил людей, чтобы их ждали, и они ужинали

пирогом с капустой и маринованными грибами.

Но следующим утром они покинули занятые земли, они уже не ждали укрытия на

зиму. Лес стал темным и без путей, усеянный крохотными деревушками. Мужчины

усиленно ехали днем, ночевали в снегу, оставаясь на ночь в дозоре.

Они были осторожны, но всадники не видели ни зверей, ни бандитов, но на седьмой

день они наткнулись на сожженную деревню.

Туман первым ощутил дым и фыркнул. Саша погладил лошадь уверенной рукой и

повернулся к ветру.

– Дым.

Дмитрий остановил коня.

– Я чувствую.

– Там, – Касьян был рядом с ними и указал рукой в варежке.

Дмитрий отдал приказы, и мужчины собрались ближе. Их было слишком много,

чтобы подобраться тихо. Сухой снег скрипел под копытами лошадей.

Деревня стала пеплом, словно ее раздавила большая огненная рука. Сначала она

казалась мертвой, пустой и холодной, но посередине стояла церковь, которую почти не

тронул огонь, и немного дыма поднималось из дыры в крыше.

Мужчины приближались, вытащив мечи, готовясь к стрелам. Туман тревожно

поглядывал на всадника. Деревня была когда–то с частоколом, но он сгорел.

Дмитрий отдал больше приказов, некоторые встали на страже, другие искали

выживших в лесу вокруг. Только он, Саша и Касьян перепрыгнули остатки частокола с

несколькими людьми за их спинами.

Тела лежали, почерневшие, в сожженных домах, они молили руками, их черепа

улыбались. Хотя Дмитрий Иванович не отличался воображением, он побелел. Но его

голос был решительным, когда он сказал Саше:

– Постучи в дверь церкви, – они слышали звуки внутри.

Саша спрыгнул в снег, постучал в дверь рукоятью меча и позвал:

– Господь с тобой.

Ответа не было.

– Я брат Александр, – сказал Саша. – Я не бандит и не татарин. Я помогу, если смогу.

Тишина за дверью, потом гул разговора. Дверь распахнулась. Внутри была женщина

с топором и синяком на лице. Рядом с ней стоял священник в крови и саже. Они увидели

Сашу, признали монаха, и их оружие чуть опустилось.

– Господь с вами, – сказал Саша, хотя слова застревали в горле. – Можете рассказать,

что тут произошло?

– Зачем? – сказал священник, издав едкий смешок. – Вы опоздали.

* * *

Женщина рассказала им, хоть и не много. Бандиты пришли на рассвете, снег летел

из–под копыт их конец. Их было не меньше сотни, как казалось. Они были всюду. Почти

все мужчины и женщины умерли от их мечей. А потом они взялись за детей.

– Они забрали девочек, – сказала женщина. – Не всех, но многих. Один смотрел на

лица наших девочек, выбирал тех, что ему нравились, – в руке женщины был яркий

платочек, что точно принадлежал ребенку. Она подняла голову и посмотрела в глаза Саши.

– Я прошу, помолитесь за них.

– Я это сделаю, – сказал Саша. – Мы найдем бандитов, если сможем.

Всадники поделились едой, помогли сжечь тела. Саша обработал ожоги выживших

жиром и тканью, хотя были и те, кто забрал бы себе все уцелевшее.

На рассвете они уехали.

Великий князь недовольно посмотрел на сгоревшую деревню, пропадающую в лесу.

– Мы будем месяцами в пути, брат, если ты будешь благословлять каждый труп и

корить каждый встреченный рот. Мы потеряли день. Никто из тех людей не переживет

зиму, ведь их зерно сгорело, и лошади у них жить не станут.

Кожа вокруг губ Дмитрия была белой.

Саша не ответил.

* * *

Через три дня после первой сгоревшей деревни они нашли еще две. В первой жители

смогли убить лошадь бандита, но враги нанесли большой урон и подожгли церковь. Их

иконостас был разбит, облетал пеплом, выжившие смотрели на это, столпившись.

– Бог бросил нас, – сказали они Саше. – Они забрали девочек. Мы ждем решения.

Саша благословил жителей, они пусто посмотрели, и он покинул их.

След был очень холодным. Может, следа и не было.

Третья деревня была пустой. Все погибли: мужчины и женщины, дети и бабушки,

скот и птицы, и это приглушил свежий снег.

– Татары! – плюнул Дмитрий в этой деревне, пахло скотом и дымом. – Точно они.

Хочешь сказать, Саша, что я не буду воевать, и мне нужно ждать, когда им отомстит Бог?

– Мы ищем бандитов, – возразил Саша, отламывая сосульки с челюсти Тумана. –

Нельзя мстить всему народу из–за нескольких злых людей.

Касьян молчал. На следующий день он сообщил, что он и его люди покинут их.

Дмитрий холодно ответил:

– Боитесь, Касьян Лютович?

Другой вспылил бы, Касьян был задумчив. Все были бледными, румянец был лишь

на носах и щеках. Разница между владыками, монахом и стражей пропала. Они все

напоминали медведей, жались под слоями шкур. Касьян был исключением: собранный и

бледный, он был все еще быстрым и бодрым, как в начале.

– Я не боюсь, – холодно сказал Касьян. Рыжеволосый боярин говорил мало, но много

слушал, и его уверенная рука на луке и копье заслужила уважение Дмитрия. – Хотя эти

бандиты похожи на демонов, а не на людей. Но я нужен дома. Я слишком долго был не

там, – пауза. Касьян добавил. – Я вернусь с новыми охотниками. Я прошу пару дней,