Королевская семья (СИ)

Габриэль открыла рот и замерла, задержав дыхание. Ей хотелось что-нибудь ответить на это. И не просто что-нибудь, а выдвинуть речь, как-то оправдывающую её, как-то делающую её правой в этой ситуации. Но ничего подобного придумать было невозможно, и она, обидевшись, отвернулась от подруг и уставилась в окно, за которым суетились слуги. Шла активная подготовка к великолепным десятидневным праздникам. Они каждый год начинались пятого числа, достигали своего апогея десятого, в день рождения короля, и заканчивались пятнадцатого. За это время во всех городах устраивались маскарады, карнавалы, балы, ярмарки, фестивали. Любой человек мог найти развлечение по своему вкусу, будь то простые танцы, или карточные игры, а может быть даже гонки на пегасах. До последнего события возле театра, девушки с нетерпением ожидали этого, и планировали, что именно выбрать и как к их досугу привлечь рыцарей, но теперь, хотя ни Мария, ни Габи не знали о ведущемся расследовании и догадках принцессы, они понимали, что веселье фактически отменяется или просто будет не таким бесшабашным, как хотелось бы. Расстройство же по этому поводу испытывала только будущая графиня Леонверден, а эрцгерцогиня, напротив, радовалась, что всё будет, по возможности, тихо и мирно. Она часто была противницей проказ младших подруг и теперь хотела бы сыронизировать, что вот, наконец, её предупреждения не оказались беспочвенными, но не стала давить на и без того угнетённое, состояние Беллоны. Что от этого было толку? То, что случилось, уже не исправить.

Сама принцесса тем временем только всё больше накалялась. Завтра должен был вернуться брат с друзьями, Бернардо и главным подозреваемым – Мартином Бенком. Девушка почувствовала, что от неё зависит судьба человека, поэтому тщательно вспоминала все детали, и прокручивала различные варианты. Её первое впечатление от графа было приятным, общение доброжелательным и итогом всех мыслей на его счёт был таков, что он честный и порядочный человек, что он искрений друг наследника и у него нет даже малейшего мотива для убийства принцессы. С чего вдруг? Он имеет расположение к себе принца, будущего короля, богат. Значит, о зависти и политике речи быть не может. Тогда он невиновен? Это тоже рано заявлять. Беллона подсознательно чувствовала, что здесь что-то не так. Вся эта возня, заговоры, покушения, так или иначе, связанны с рыцарями. Об этом настойчиво говорила женская интуиция. Да-да, именно интуиция, потому что логика здесь становилась совершенно безоружной. Никаких доказательств, никаких улик, а самое главное – свидетелей. Хотя порой вещи говорят правдивее, чем люди. Иногда глаза видят больше, чем слышат уши. Но бывает, когда обманывает и то, и другое. Порой исключительно сердце верный советник, но принцесса не хотела его слушать, ведь оно было не объективно относительно сэра Аморвила. Взять и взвалить вину на кого-то, лишь бы не на него – это было не в духе Беллоны, а именно такие мысли посещали её, когда она в сотый раз доказывала сама себе, что Дерек тут не при чём.

Король стоял в тронном зале и принимал гостей. На его грядущие именины собралось много иноземных королей, императриц и принцев с принцессами. Разнообразие нарядов и непривычных местным жителям внешних видов пестрело повсюду. Все приехали со свитами, поэтому во дворце стало тесновато, хотя добрая половина и осталась в Риджейсити. Даже в крыло принцессы поселили одну своенравную наследницу соседней с Феиром планеты. Эта юная особа была воспитана в королевстве, в котором был установлен матриархат. Там всегда правили только женщины – её мать, до неё бабушка и так далее. На этой планете, именуемой Гигантом, совсем не обязательным было замужество и рождение сына, так как девочки были главнее и важнее. Девушку звали Энжел. Она громко разговаривала, имела манеру высказывать в лицо то, что ей нравится, а что нет. Но на официальных и светских приёмах она умела себя вести. Не наглость и не грубость, а именно прямота и смелость выделялись в её характере. Привыкшая к свободному поведению, к раскованности и будучи раскрепощённой до мозга костей, Энжел не могла сидеть за вышивкой, шитьём, рисованием, или, не дай Бог, петь и танцевать для того, чтобы развлечь кого-то. Она привыкла, чтобы развлекали её, и только её. Ходили слухи, что прабабка девушки была рождена от Робина Первого, который по-соседски наведывался на Гигант и завёл роман с тогдашней королевой Урсулой, которая безумно в него влюбилась. Если это было так, то мать Энжел приходилась Беллоне четвероюродной сестрой. Габриэль заинтересовалась приезжей, и, вскоре, неусидчивость обеих столкнула их, и они познакомились. Девушки быстро нашли общий язык, особенно сошлись в том, что жизнь должна быть насыщенной и увлекательной. Только виконтесса искала юношеских забав и лёгких развлечений, в то время как Энжел привлекали гораздо более взрослые занятия…

В свите принцессы Гиганта было шесть фрейлин, две из которых являлись уроженками Амазонки, планеты, которая придерживалась крайних матриархальных убеждений, где не было различия в классах и было только два деления – на мужчин и женщин. Мужчины не имели права голоса в политике, не имели возможности служить в армии, не имели отношения к экономике и правлению, и даже не могли быть хозяевами какого-либо имущества, ни дома, ни лошади, ни оружия, ни драгоценностей. Они жили на Амазонке в качестве продолжателей рода, но, несмотря на то, что они содержались, как производный инструмент, им не разрешалось принимать участие в воспитании детей. На этой планете было множество своих законов, традиций и правил с церемониями, которые могли показаться глупыми и странными непосвящённым. Однако, с тех пор как властвовать там начали женщины, на Амазонке ни разу не было войны, революции или даже намёка на бунт, заговор. Беллоне даже из рассказов всё это казалось диким, а тем более, когда она увидела этих двух фрейлин Энжел – высоких, около ста восьмидесяти пяти сантиметров роста, очень смуглых, с широкими плечами и грубыми руками. Они не вешали на себя украшений, а их платья были предельно просты, да и носили они их просто как дань вежливости чужому государству. Обычно амазонки одевались в штаны, сапоги или ботинки, а сверху – невообразимые, почти ничего не прикрывающие кофты летом, и куртки с жилетами зимой. Холода эти девушки не боялись, как и дождя, ветра или сильной жары. Недаром их сравнивали с солдатами, ведь все они имели военную подготовку и сражались не хуже, а может и лучше, мужчин.

Сначала Беллона не хотела знакомиться с ними, но потом, по настоянию Габи, всё-таки решилась, а потом и сама уже не могла оторваться от такой любопытной и многое повидавшей знакомой. Две девушки словно нашли себе добрую няню-сказочницу, которая увлекала их рассказами о какой-то другой жизни. Многое импонировало принцессе, а многое смущало, но всё равно, она продолжала слушать. Мария дольше всех привыкала к новой компании. Когда она приняла для себя общение с этими, как она их назвала «варварскими» девушками, то до конца, по-прежнему, так и не сумела воспринять их, как равных собеседниц. Энжел была склонна отвечать людям тем же, с чем и они приходили к ней, поэтому она про себя прозвала Марию «снобом» и старалась не вступать с ней в какие-либо трения. Матильду она окрестила «зазнайкой», хотя перемолвилась с ней лишь пару раз короткими фразами. К Британике она отнеслась с жалостью и состраданием, как будто бы замужество той было чем-то наподобие неполноценности, или неизлечимой болезни. Ну а в двух, самых младших девушках, она увидела ещё не окончательно завядшие бутоны цветов, которые можно успеть спасти и научить настоящей жизни. К раздражению Беллоны и Марии, Габи поддавалась самым пагубным сторонам влияния Энжел. Хотя, и девушки признавали это, в обществе заграничной принцессы никогда не бывало скучно, и чувствовалась уверенность, которая передавалась от неё, как по звеньям цепочки. Её высочество Феира наконец-то ощутила полную безопасность рядом с Энжел и её окружением. Как выяснилось, амазонки были не только подругами, но и надёжными телохранительницами, которые не отступали ни на шаг от своей госпожи.