Королевская семья (СИ)

- Я же говорил, тут ни при чём личная симпатия, это всё политика. Они могут быть приверженцами определённых взглядов или позиций. Сейчас множество девушек-шпионов.

- Всё, хватит, вы начинаете говорить полную чушь! У вас есть хоть одно доказательство? Лесник, которого видел шевалье в лесу? Он был ряженой девушкой? Или, может, работал на них? А всадник? Что о нём скажете? Когда его успела нанять Мария или Габи, если они не отходили от меня и Бернардо целые сутки? Так вот, если у вас появится хоть один нормальный довод, я готова буду вас выслушать.

- Извините, принцесса, моё дело было предупредить. Я признаю, что предположил то, что наполовину фантастично, но всё-таки, я смею просить вас не говорить ни слова о начавшемся расследовании своим подругам. К вам должен с минуты на минуту прийти Бенвор, он задаст кое-какие вопросы и после этого можете делать, что хотите. До свидания.

- Постойте, маркиз. Я просто сорвалась, поймите, каково, когда лучших подруг обвиняют в том, что они тебе вовсе и не подруги. Как бы вы поступили, если бы заподозрили, что мой брат или кто-то из ваших друзей желает вашей смерти? У меня такое ощущение, что весь мир перевернулся с ног на голову, я не знаю, кто есть кто, но очень хочу узнать. Но от того, как сильно я хочу, ничего не меняется. Сержио, – можно я буду вас так называть? – скажите, может всё-таки есть шанс, что это всё делает кто-то посторонний? Какие-нибудь заговорщики?

Беллона с надеждой посмотрела в чистые голубые глаза кавалера о’Лермона, но там даже не за что было зацепиться. Он печально качал головой в ответ на мольбу в её взгляде.

- Вы можете называть меня Сержио, – в конце концов, улыбнулся он, – только ничего ободряющего я вам всё равно сказать не могу. Если бы ваше присутствие на охоте было общеизвестным фактом, тогда да. Но так – подозревать можно только тех, кто о ней знал и непосредственно присутствовал при её планировании или вообще, участвовал в ней.

- Сержио, тогда, можно последний вопрос?

- Конечно.

- О чём вы спорили с сэром Дереком за постоялым двором?

- Я думаю, это неважно, моё мнение всё равно покажется вам неправильным.

- Нет, сейчас я готова всё выслушать и понять по-другому. Не думайте, что я заранее займу его сторону.

- Я просил его не преследовать вас, так как у него не самая лучшая репутация и близкое знакомство с ним может только опорочить любую порядочную девушку. Тем более принцессу. Я был бы не против, если бы вы с ним стали друзьями, он не слишком плохой человек, но проблема в нём – он не умеет дружить с женщинами.

- И что же он сам ответил вам на это?

- Что это не моё дело, и что он не хочет причинить вам никакого вреда.

- И это всё? Вы что-то не договариваете, вы не могли из-за этого схватиться за шпаги!

- Мне больше нечего сказать по этому поводу. Простите, мне нужно идти, пойду, позову Бенвора, – откланялся маркиз и удалился.

После того, как ушёл Бенвор, с которым Беллоне, может, и приятно было бы познакомиться, но в другой ситуации, она уткнулась в подушку и долго и горько плакала. Что ей теперь оставалось делать? Подругам верить нельзя, отцу всего говорить нельзя, малознакомым людям тем более. Она рассказала князю всё, что знала и смогла вспомнить. Теперь у неё осталась только мать, которая почти всё знала и которая точно не желала смерти единственной дочери. Ещё тётя Алиса, тётя Коломбина. Хотя, кто их знает? Что уж говорить о графине Перферо и баронессе, а её дочь Матильда…Её дочь Матильда! Господи, как же она забыла о ней! Она была на охоте, она давно не любит принцессу и ничего хорошего ей не желает. А шевалье в неё точно влюбился, это было видно и, увидев, как она кидает кинжал в Беллону, мог прикрыть её, сказав, что видел лесника. Это всё так элементарно и складывается, как мозаика. Да даже если она не самолично кидала тот нож, что ей мешало подговорить кого-то из знакомых? У неё столько поклонников, что один из них вполне мог решиться на такое за какой-нибудь поцелуй или свидание. Случай у театра тоже относился к такому же варианту. Но как это доказать? Нельзя же просто показать пальцем на человека и всё. Само собой разумеется, что если дочь короля сильно захочет и потребует ареста молодой баронессы, то так это всё и будет, но что скажут о ней люди? Что она позавидовала красивой Матильде, что она из ревности отправила её в изгнание. Так ни куда не годится. Нужно искать улики и поделиться этими мыслями с Сержио, Дереком или Бенвором. А вдруг и тут ошибка? Нет, баронесса не похожа на убийцу, в это до сих пор слабо верилось. Просто она единственная, на кого бы Беллона подумала без страха и отчаяния. Она вспомнила, как после охоты все сразу же ополчились на рыцарей, но потом это как-то быстро замяли. Наверное, из-за того, что именно один из них спас ей жизнь, да и второй раз тоже это был рыцарь их ордена. Вот бы поговорить сейчас с кем-нибудь. Странно, но маркиз совершенно отбил желание болтать с подругами обо всём этом. Как-то неприятно в памяти всплывали два момента. Первым был тот, когда, подъезжая к театру, Мария уговаривала Беллону оставить накидку в экипаже, потому что в помещении жарко, а вторым, последовательно после него, как само собой, появлялся следующий: как Габи произносит «Белл, да что ты будешь мучиться, иди и возьми свою накидку. Вон наша карета, прямо напротив». Неужели возможно, чтобы обе подруги, которые были ей, как сёстры, сговорились против неё, и предали? Из глаз снова хлынули солёные слёзы, которые душили принцессу, пока она, измученная, не заснула.

Разбудила её королева. Солнце уже вовсю светило в окно. Был полдень.

- Дочка, я так волновалась за тебя! Когда я узнала, что произошло, я думала, мне самой потребуется врач. Я молилась за тебя, я просила все силы небес и земли придти тебе на помощь и вот, слава Богу, всё обошлось и ты жива, и даже невредима!

- Почти невредима, мама. У меня болит рука, но даже не это беспокоит меня, а моё душевное состояние. Знаешь, мне никогда не было так плохо и пусто внутри. Ты одна у меня осталась, кому я могу довериться и всё рассказать.

- Бедная моя девочка, сколько тебе пришлось пережить! – королева обняла дочь, и они долго сидели молча.

Беллона не стала ничего рассказывать матери, та могла нечаянно поделиться с подругами – баронессой или графинями, а это было совсем ни к чему – достаточно было и того, что Веста понимала принцессу и чувствовала, что происходит что-то нехорошее. После того, как девушка успокоилась, женщина решилась снова заговорить.

- Знаешь, отец хотел, чтобы ты присутствовала на награждении рыцаря, который героически спас тебе жизнь. Он просил позвать тебя, но если ты не хочешь, или ещё не в состоянии, то, разумеется, никто не будет на этом настаивать.

- Нет, я вполне способна подняться, одеться и участвовать на торжестве. Было бы верхом неприличия не отблагодарить этого человека.

Королева посмотрела в глаза дочери и печально улыбнулась.

- Ты очень сильная. Мне показалось, что передо мной сидит моя покойная сестра. Знаешь, Минерва могла бы быть прекрасной девушкой, но я прошу тебя, не будь похожа на неё, иначе и тебя ждёт её судьба, а она была совсем не лёгкой и не радостной.

- Не волнуйся мама, я никогда не сделаю того, что бы могло тебя расстроить. И тем более, возможно своим характером я пошла в папу, он ведь у нас тоже не из слабого десятка.

- Это правда, он такой, и ты на него безумно похожа.

Через час принцесса уже стояла на возвышении, в тронном зале, рядом с отцом. Под торжественную музыку, после долгих благодарственных речей, король прикалывал на грудь Дерека Аморвила орден Храброго сердца. В присутствии более чем пятидесяти знатных лиц, Робин Третий заверил графа, что тот отныне его друг, а он - его должник. Пожав руки, мужчины прошли к столу, где устраивался обед, чествовавший героя дня. Ему выделили место по правую руку от монарха. Беллоне хотелось бы улыбаться от счастья, но почему-то, на лице застыла маска недоверия, а глаза по-прежнему были влажными, стоило им встретиться с кем-то из друзей или подруг, которые теперь относились к подозреваемым.