Но я люблю сейчас, а в прошлом не хочу, а в будущем - не знаю (СИ)

ГЛАВА 29.

Дорога в никуда.

Ужин случился действительно очень поздно. Мы даже чуть было не уснули. Лежа на широкой кровати, положив под голову удобные подушки, было так прекрасно осознавать, что тебе пока никуда не надо идти. Над головой у тебя не звездное небо, а белый потолок. Высокие чугунные отопительные батареи прекрасно обогревают комнату, так, что нет особой необходимости укрываться теплым одеялом. Темнота за окном не пугает, а расслабляет. Ты ощущаешь уют всеми клеточками своего организма. Но эту идиллию прервал настойчивый зов Лючии, он нас поднял и буквально неведомой силой заставил спуститься вниз. Эта женщина смогла бы с легкостью командовать любой воинской частью!

Хотя, признаться, ужин стоил того, чтобы ради него подняться с удобной кровати и спуститься вниз. Хозяйка постаралась на славу. На первое она подала пасту с неописуемым томатным соусом, приправленным такими травами, о которых даже я итальянка не знала, и это было только началом. Потом ее сменили овощи с мясом, запеченные в настоящей печи. На столе стояли тарелки с нарезанными сырами, трех видов, колбасами, ветчиной. Недавно испеченный хлеб прибавлял ко всему этому изобилию непередаваемый аромат южно итальянской провинции. Антонио принес две бутылки своего вина. Толстый слой пыли на них говорил об их качестве. Они как минимум несколько лет пролежали в его погребе.

- Сейчас вы все выглядите намного лучше, - сказала Лючия, ставя на стол поднос с нарезанными овощами. – А то на вас было страшно смотреть! Прям мертвецы, восставшие из могил!

- Вы правы, вообще так оно и было, синьора Лючия, - сказал Виктор. – Спасибо вам, вы и ваш муж воскресили нас.

- Э, синьор Корецки! Не люблю я эти похвалы! Бросьте вы! Как может человек не помочь человеку? Разве этому нас учил Христос?!

- Он учил нас всему хорошему, вот только мало кого научил, - вздохнул мой друг.

- Нет, тут я с вами не согласна. Просто в каждом человеке одновременно могут уживаться и добро, и зло. И если человек сильный, то доброго в нем больше. А слабые люди, увы, они несчастны, потому что зло съедает их изнутри. А на старости лет они мучаются и не могут найти себе покоя.

- Ладно тебе, дорогая! – прервал жену Антонио. – Вы уверены, что завтра хотите идти дальше, что не останетесь у нас на несколько деньков?

- Да, синьор Антонио! Мы не хотим, чтобы из-за нас у вас возникли какие-нибудь проблемы. Сегодня мы опасные гости.

- Да кто же узнает о вас? Мы живем, сами видите, в каком уединении. Бандитам до нас нет дела. Властям, впрочем, тоже. Кто же станет искать вас здесь? А вы тем временем подлечитесь, наберетесь сил.

- Спасибо, но мы решили. Завтра выйдем и двинемся на север.

- Ну, хорошо, - Антонио переглянулся с Лючией. – Вы видели, у нас на стоянке припаркован «фиат»?

- Да…

- Он в хорошем состоянии. Иногда мы на нем ездим в город по разным делам. Берите его и езжайте!

- О, нет! Не надо! – запротестовали мы.

- Послушайте, это наше твердое решение! Потом вы нам возместите его! – прекратил наши протесты Антонио.

Мы все выпили вина. Лючия отчего-то расчувствовалась и, украдкой вытирая слезы концом фартука, ушла к себе. Антонио с нами за столом не сидел, но всегда поддерживал компанию – осушал наливаемый для него бокал, который специально был поставлен Виктором для хозяина.

Когда большая часть яств, стоявших на столе, постепенно исчезла, а мы так наелись, что только и могли, откинутся на спинки стульев и устало смотреть на остатки ужина, Антонио, спросив, закончили ли мы, стал убирать со стола. Я встала и помогла ему. Вдвоем мы быстро убрали со стола, вытерли его и накрыли свежей скатертью.

- Спасибо, Роберта, я и сам, конечно, мог бы убрать, но с вами намного приятнее это делать - сказал благодарно хозяин, вытирая руки о свой фартук.

- Синьор Антонио, мне не трудно, - улыбнулась я. Антонио все больше и больше нравился мне. Возможно от того, что он чем-то напоминал мне отца. Такой же невозмутимый, уравновешенный и несказанно добрый. А может и просто от того, что он был очень хорошим человеком.

После ужина все поднялись наверх и разошлись по своим комнатам. Виктор лег в кровать, и уже через секунду я услышала его тихое сопение. Он спал крепким сном, не думая о завтрашнем дне, не перебирая события дня вчерашнего.

Я подошла к темному окну. Оно выходило на автозаправку. Отдернув только чуть-чуть занавеску, я стала смотреть на тишину почти заброшенной дороги, на тихий шелест побуревших листьев, на фонарь, раскачивающийся от легких порывов ветра. В комнате я свет погасила и поэтому отражения на стекле, которые бывают при зажженном свете, мне не мешали. Я видела только то, что происходило за стеклом.

Сон ко мне не приходил. Возможно от того, что я, наконец, восстановила все функции организма, утраченные при воздействии укола, и в тот момент наслаждалась способностью управлять телом и ощущать его. Может быть от того, что я нервничала и боялась следующего дня. А может и от того, что во мне крепло чувство ярости и мщения за поруганную честь. Не знаю.

Вдруг я увидела, как на заправку въехал черный внедорожник. Мое тело напряглось, словно тетива у лука. Невольно я отскочила от окна, испугавшись, что меня могут увидеть снаружи. Но через мгновение я вновь тихонько приблизилась к занавеске и стала через нее смотреть на происходящее внизу.

Джип, не выключил ни двигатель, ни фары. Он остановился в нескольких метрах от входа в дом. Но мне было очень хорошо его видно. Через минуту из дома вышел Антонио и подошел к водительской двери. На нем сверху был накинут плащ с капюшоном, а на ногах резиновые сапоги. Всем своим видом, и это было видно даже мне, он показывал, что только проснулся. Стекло опустилось. Водитель стал расспрашивать хозяина о чем-то. У меня все внутри похолодело. Я готова была сорваться с места, растолкать Виктора и бежать с ним, куда глаза глядят. Но это чувство мгновенно исчезло, а вместо него на меня накатила волна теплоты и нежности, благодарности и радости. Я увидела, как наш хозяин стал отрицательно трясти головой. Мне показалось, что я даже услышала его голос, говорящий «нет, нет, синьор, у нас никого нет»!

Стекло поднялось. Машина сдала назад и, газанув, умчалась дальше по темной дороге, выхватывая светом фар обрывки потрескавшегося асфальта, мрачные деревья и загадочные скалы. Антонио немного постоял, зажег сигарету и выкурил ее буквально в три затяжки. Потом, бросив ее себе по ноги и потушив носком сапога, ушел в дом. Я отошла от окна и села на кровать. Виктор спал, не просыпаясь, и не знал, что произошло и как мы в тот момент были близки к своей гибели.

Я тихонько легла рядом, облокотившись на руку, и долго смотрела на свое счастье. Оно казалось мне таким же избитым, как и моя жизнь. Он глубоко дышал, иногда сопя, иногда похрапывая. Наверное, дышать мешал разбитый нос. Крепкие мужские руки лежали поверх одеяла. Наклонившись к нему, я поцеловала его в лоб, единственное место, где не было ни синяков, ни кровоточащих ран. Потом я легла на подушку, положив ее между головой и плечом, закрыла глаза и мгновенно уснула.

Утром я проснулась не первой. Виктор уже принимал душ. Я услышала, как льется вода в душевой кабине и его голос в ней, напевающий какую-то мелодию. Бросив взгляд за окно, я увидела пасмурный день. Небо хмурилось, и тучи быстро бежали по нему под напором сильного ветра. Деревья гнулись в разные стороны. Но дождя я не увидела. Посмотрев на часы, стоявшие на старинном комодике, я встрепенулась. Двенадцать! Боже! Оказывается, мы так долго спали.

Через минуту вышел Виктор. Опухоль на лице немного спала, и он стал чуточку больше походить на прежнего Виктора. Вытираясь полотенцем, он старался аккуратно промокать места, где запеклась кровь. Когда он повернулся ко мне спиной, вытирая грудь, я увидела, что там практически нет живого места. Синие и темно-красные пятна от ног охранников покрывали почти всю ее.