Monster in me (СИ)

— Пока слабо, — хмыкает альфа. — Может, тебя поучиться отправить? — издевается Ким и сильно задевает словами Юнги.

— Никто не жаловался, — стоит фразе слететь с губ, как Мин больно прикусывает свой язык. Альфа мрачнеет, резко встает на ноги, заставляя Юнги отшатнуться.

— Я привык к умелым любовникам, — шипит он в губы омеги. — Моим требованиям ты не отвечаешь.

— Может, это ты просто слишком требовательный, — Юнги смотрит в глаза напротив, не моргая и не отрывая взгляда, опускается на колени перед Кимом. Он не даст этому возомнившему себя королем альфе выставить себя за дверь. Не позволит отобрать у него последнее, что у него осталось — его отца. Он отомстит Намджуну за каждое его действие, за каждое слово и за все то, что альфа говорит и сейчас. Намджун только усмехается и внимательно следит за поведением омеги. Юнги уже тянется к пряжке ремня альфы, медленно расстегивает его брюки. Намджун все пытается разглядеть в действиях омеги какой-то подвох, пытается увидеть нежелание или хотя бы признак того, что Юнги переступает через себя. Но не видит и злится на себя, что все еще ищет в Мине остатки того старого мальчишки, из недавнего прошлого, который бы сам, добровольно, никогда не встал перед альфой на колени. «Значит, просто показалось», — думает Намджун, закрывает все мысли на семь засовов и полностью отдается процессу.

Юнги достает член Кима из брюк, привстает на коленках и, приблизившись, облизывает головку. Потом снова и снова. Робко касается языком, проводит до основания, смакует вкус и, прикрыв глаза, заглатывает наполовину. Альфа возбуждается, одной ладонью зарывается в шелковистые волосы и притягивает голову омеги ближе, заставляя проглотить целиком. Мин максимально расслабляет горло, позволяет члену войти так глубоко, как можно, и свободной рукой стирает выступившие от напряжения слезы в уголках глаз. Проводит по члену рукой, размазывает смазку и свою слюну и снова берет в рот. Пропускает за щеку, проводит языком по всей длине и заглатывает. Намджун как завороженный следит за Юнги, больно оттягивает его голову за волосы назад, заставляя смотреть на себя. У Намджуна от одного вида своего члена между губ этой омеги срывает башню.

Мин Юнги стоит на коленях — добровольно. Добровольно отсасывает альфе и даже причмокивает от удовольствия. Альфа не дает мысли продолжиться, фиксирует в руках голову омеги и уже сам размеренно и глубоко трахает его в рот. Юнги ни о чем не думает. Сейчас самое главное — понравиться Намджуну. Понравиться настолько сильно, чтобы он оставил его себе и, более того, поселил у себя дома. Юнги решает не зацикливаться на горечи, разъедающей его изнутри, а доставить удовольствие альфе.

Смешанная со слюной смазка тонкими нитями свисает с подбородка и тянется к полу. Уголки губ саднят из-за размера члена во рту, и Мин несколько раз отодвигается назад, обильно смачивает слюной губы, чтобы унять раздражение, и снова заглатывает член. Блядски смотрит на не отрывающего от него взгляда альфу снизу вверх, демонстративно высовывает свой язык на всю длину и томно посасывает член. Видит, как мутнеет взгляд альфы, и понимает, что все делает правильно. Намджуну тяжело сдерживаться, все тормоза слетают, все “почему” и “зачем” тонут в этих блядских глазах напротив. Альфа сильнее трахает омегу в рот, знает, что у того точно уже болят губы, горло саднит, но ему похуй. Это не просто удовольствие, это своего рода мини-месть. За распутность, за измену поведения, за капитуляцию.

— Смотри на меня, — хрипло произносит альфа и, оттянув голову омеги назад до хруста в шейных позвонках, кончает ему в рот.

Юнги смотрит, не отрывает взгляда и, раскрыв рот, принимает на язык сперму. На долю секунды смыкает губы, чтобы проглотить, и приходится слизывать остальное с губ и с подбородка. Намджун размазывает сперму своим членом по лицу омеги, снова пихает его ему в рот, и Юнги снова сосет. Альфа отодвигается, стоит омеге слизать все до последней капли с члена, и, прислонившись к стене, с нескрываемым удовольствием наблюдает за тем, как Юнги стирает остатки со своих губ. Стоит последней белесой капле исчезнуть на языке омеги, Намджун обходит его и, подойдя к столику, наливает себе выпить. Юнги не поворачивается ему вслед. Сидит на полу и рад, что Ким отошел. Можно до боли сжать свои колени, успеть отмахнуться от непрошеных слез.

— Неплохо, — слышит он позади себя и жмурится, чтобы не ответить колкостью. Жмурится, чтобы, плюнув на все, не сорваться из этой комнаты и не убежать. — Но и не отлично.

Юнги встает на ноги, поворачивается к альфе, подходит вплотную и, отняв из его рук бокал, залпом допивает. Намджун ухмыляется, кладет пустой бокал на столик и подталкивает Мина к постели.

У самого изножья кровати он поворачивает омегу спиной к себе, сильно прижимает к груди и кладет свою ладонь на его впалый живот. Спускает руку вниз, сквозь брюки зажимает член Юнги, вызвав у него короткий стон, и легонько толкает на постель. Юнги опускается животом на мягкий матрас, приподнимается, позволяет расстегнуть свои брюки и вместе с бельем выбросить на ковер. Отползает на четвереньках к изголовью, нарочно виляет задницей и получает слабый шлепок. Намджун, схватив омегу за икры, подтаскивает под себя, ставит в коленно-локтевую и сильно давит на поясницу, заставляя максимально выгнуться. Разводит руками ягодицы омеги, смачно плюет на темную дырочку и, размазывая слюну, резко просовывает в омегу два пальца и сразу разводит их внутри. Мин вскрикивает, но не от удовольствия.

— Правило номер один — ты должен быть всегда готов. Ты пришел, чтобы я тебя трахнул, я не должен тратить время на прелюдию, если уж ты моя сучка, — спокойно говорит альфа и просовывает в омегу еще один палец. — Возражения есть? — нагнувшись к уху кусающего от неприятных ощущений подушку омеги, спрашивает Ким.

Юнги не отвечает. Жмурит веки и, заткнув рот уголком подушки, молчит. Ким делает пару грубых движений внутри омеги, буквально трахает его пальцами и переспрашивает.

— Нет, — скорее скулит, чем говорит Мин.

Намджун вынимает пальцы и, не дав омеге опомниться, загоняет в него свой член. Подхватывает его под живот и, приподняв, фактически трахает на весу. Юнги зарывается лицом в подушку, комкает в руке простыни и пытается изображать удовольствие, но получается плохо. Он скорее стонет от боли, а не от удовольствия, и Намджун это видит, нарочно не сбавляет темп, вертит омегу в руках, как хочет.

Намджун мстит. Он чувствует, что что-то не так, что поведение Юнги фальшиво так же, как и его стоны. Но альфа снова думает, что пытается найти Мину оправдания, и снова до упора натягивает омегу на себя, вырывая полукрики-полустоны. Ким не знает, на кого он больше зол: на себя, что ведется на этого мальчугана, или на Юнги, который с каждой секундой все больше ломает ту картину, которую о нем составляет в своей голове альфа. Мысль бьет сильнее ожидаемого.

Намджун нагибается к Мину, больно кусает в шею, до синяков сжимает в руках его ягодицы и наслаждается отпечатками своих пальцев на белоснежной спине. Пытается выбить протест, пытается заставить омегу хоть на секунду высказать свое недовольство, но нет. Мин также лежит под ним, скребется о постель, удушливо постанывает в подушку и сам насаживается. Намджун разворачивает Юнги лицом к себе, заставляет обвить ногами свой торс и снова трахает. Долго, агрессивно, вбивает парня в постель и до привкуса железа во рту целует. Омега не сопротивляется, не просит остановиться, не выражает свое недовольство — вообще ничего. И альфу это бесит. Он должен быть против такого с собой обращения, у него хоть чуточку должна быть гордость, но ее нет.

Намджун с силой притягивает Мина к себе, толкается непозволительно глубоко, вцепляется зубами в свою же метку и кончает. Когда зубы Намджуна смыкаются на коже, Юнги едва ли не выворачивает всем полуживым нутром наизнанку. Осколочная боль искрящейся волной расходится по натянутым венам-жилам, оголяя каждый нерв и не успевающие подживать ожоги. Сплетенные, глубоко въевшиеся черные линии будто начинают шевелиться, они горят, вгрызаются в нежную плоть до самой кости, не то пытаясь прорости и вырваться, наконец, сквозь ломкие клетки наружу, не то, наоборот, затянуться вокруг каждого перетертого уголка внутренностей до самой души и стянуть вдоль хребта – не вздохнуть, не умереть. Просто застрять где-то между, пока не в силах удержаться, Юнги распахивает огромные глаза, захлебывается в болезненной судороге, вцепившись Намджуну в плечи, пока безуспешно пытается раскрыть сжавшиеся перетертые легкие. Это кажется чересчур слишком. Даже сам Намджун замирает, когда зашкаливающий пульс простреливает под левой лопаткой и нестерпимо сводит позвоночник. В глазах Юнги целый космос. На губах словно чувствуется кровь, перемешанная с вишней, но там ничего – Намджун облизывается, всматриваясь в чужие расширенные зрачки, но тонкая кожа горячая и сухая, теперь влажная лишь от его слюны. А внутри где-то искрит, и разлитая в чужих расширенных зрачках темнота бьет наотмашь, не позволяя отвернуться. Тянется красной истрепанной нитью сквозь них двоих, и Намджун не знает, чьи чувства сейчас так ярко застилают реальность матовой пеленой, что он успевает только моргнуть, но не успевает понять. И когда Мин жмурится, Намджун теряет эти взрывающиеся мертвые звезды в его глазах, все исчезает также быстро, как появляется, и если бы не это маленькое глупое трясущееся в руках тело, Ким и вовсе подумал бы, что ему показалось. Юнги не двигается, борется с собой, чтобы не выдавать свою дрожь, и молча глотает разъедающие кислотой внутренности слезы. Альфа слезает с постели, приводит себя в порядок и надевает обратно пиджак. Поднимает с пола одежду Юнги и бросает ему.