Сто семидесятая (СИ)

Неужели я действительно обманывала себя тем, что узнаю у Кэртиса нечто действительно важное?

На празднике я словно прозрела. Это не ратенмарцы были испорчены - они жили единственной жизнью, которую знали. Это я была гнилой до мозга костей, существуя и стараясь продлить жалкое бытие, насколько это было возможно, прекрасно отдавая себе отчёт в том, сколько боли и горя пришлось пережить миллионам тейанцов из-за врагов, которые выкачивали из меня силы, чтобы продолжать свою гнусную войну. Продолжать уничтожать таких как я!

Я позволяла это и потому была хуже любого вокруг.

- Юна, Юна... - я с усилием оторвала взгляда от подноса с пищей и посмотрела на Кэртиса, не помня, какой сегодня круг и как я снова оказалась в Обеденной. - Можно я присяду, мне нужно с тобой поговорить.

Челюсти туго сжаты, тревожный взгляд устремлён на меня.

Так и не дождавшись ответа, Синий опустился на стул.

- Юна, я хотел ещё раз попросить прощения. Я так сглупил. Не следовало тебе идти на Прогулочную палубу. Просто когда я намекнул на то, что происходит в праздник Возрождения и ты сказала да, я решил, я... Прости меня, Юна, я больше никогда, никогда... - он запнулся и так и не смог продолжить, слегка покачав головой и уронив голову в руки.

Я смотрела на него словно издали. Как будто бы наблюдала за раненым животным, но с того расстояния, где я находилась, было не разглядеть агонию, не услышать вопли, полные страданий, не разделить чужую боль.

В груди, кажется, собиралась затеплиться жалость, но этого так и не случилось. Безразличие ко всему вокруг уверенно заполняло душу.

- Не волнуйся. Я не сержусь, - ответила я просто потому, что эта была правда. - Давай сделаем вид, словно ничего не случилось, и больше никогда не станем вспоминать об этом, - и это тоже было правдой, потому что я больше не хотела думать о том, что не важно.

Кэртис ещё несколько раз повторил извинения, снова попытался объясниться, пока я не стала хмуриться. Тогда он наконец успокоился.

- Ты как себя чувствуешь?

- Устала, - после невероятно долгой паузы произнесла я очередную порцию истины, но он всё понял по-своему.

- Конечно. Зигма гудит от разговоров о том, как капитан в одиночку отбил атаку, пока остальные веселились.

Должно быть, Синий решил, что моя апатия вызвана отсутствием энергии, которой я обязана была поделиться с капитаном.

Я не стала разубеждать его, посчитав это ещё одной неважной мелочью в череде неважных мелочей.

- Он невероятный, правда? - больше сказал нежели спросил Синий, и в его глазах появилось это выражение, словно я могла понять его как никто другой. - Я верю, что ран Дарий Альрон оставит след в истории Империи!

"Длинный кровавый след", - вяло оформилась мысль и тут же растворилась.

- Он, - неожиданно твёрдо произнёс Кэртис, выпрямившись, - именно он закончит эту войну!

Взгляд напротив был полон чувств, которые я так часто видела на лицах своих односельчан, когда взрослые собирались по вечерам, чтобы вспомнить старые времена и помечтать о будущем. Вера и надежда сияла в их глазах.

***

Весь остаток круга, где бы я ни оказалась, я слышала нескончаемые разговоры о минувших событиях. Благодарности ран Дарию Альрону звучали из всех уст одновременно, словно он являлся богом, спустившимся в трудный кун, чтобы спасти их всех.

Оправдаются ли надежды Кэртиса и остальных ратенмарцев, суждено ли ран Альрону действительно закончить эту бесконечную войну - мне было всё равно.

Проваливаясь в тяжёлый мутный сон, я размышляла о том, что моя война закончится уже очень скоро, не подозревая, что отыщу манёвр для победы уже в следующий квартал.

Глава восемнадцатая

МЫ

Притупившиеся чувства заглушали любые впечатления извне. Вернее, впечатлений больше не было. Еда перестала казаться безвкусной, она стала таковой. Встречи с капитаном могли всколыхнуть тело лишь на жалкие доли ут, но как только исчезало чужое прикосновение, я тут же погружалась обратно на тёмное дно безразличия.

Так проходили круг за кругом.

Меня больше не волновало, что подумают наблюдающие за мной или сам капитан. Я больше не собиралась искать уязвимое место ран Дария Альрона. Я должна была сделать всё сама.

Когда я стала уходить после энергообмена, не задерживаясь в чужой каюте более, чем требовалось, то не получила ни единого вопроса, как не спросили меня и о том, что за истерику я устроила после Возрождения. Что подумал о моей внезапной смене поведения капитан, я не имела ни малейшего понятия, и меня это совсем не волновало - чего ещё ожидать от сумасбродной Хранящей?

Кэртис, сникнув после праздника, больше не тревожил меня, прося позаниматься с ним вместе, облегчив тем самым задачу - больше я не хотела общаться с Синим. Не имело смысла отрицать то, что парень, кажется, испытывал ко мне чувства, не ограничивавшиеся исключительно дружескими. Но мне больше не нужна была дружба. Тем более нечто большее.

От занятий в Оздоравливающей и Спасательной я не отказалась, но больше не испытывала прежнего интереса и любознательности. С этого момента каждое моё движение объяснялось одной-единственной целью - отыскать возможность.

И вот настал круг, когда я заметила то, что искала.

Огромная территория Транспортного отсека представляла собой необъятных размеров пространство. Этот огромный наполовину пустой пузырь напоминал сдавленный с двух сторон шар, выпячивающий один из боков наружу, вторя изгибам корпуса Зигмы. Внутри без умолку гудели двигатели взлетающих и садящихся кораблей. Повсюду мельтешили синие комбинезоны механиков, техников, пилотов и другого персонала, уже не говоря о пассажирах и многочисленных единиц десанта.

За всем этим я могла наблюдать с третьего и четвёртого пролёта Спасательной. Палуба Кэртиса принадлежала Транспортному отсеку, но занимала сравнительно небольшую его часть, отделённую от основного тела корабля буферной зоной. Несмотря на скромные размеры, в Спасательной умещалось достаточно капсул на случай экстренной ситуации, чтобы эвакуировать весь состав Зигмы.

Для того чтобы оказаться на нужной палубе, мне приходилось сначала спускаться на площадку Транспортного отсека, затем пересекать пешком линии посадочных и взлётных полос по специально обозначенным дорожкам, походившим на лабиринт без стен, и после подниматься выше. У подъемников я пристёгивалась подобием "карабина" - металлическим фиксатором, называющимся страховочной петлёй, к стальному тросу и только после этого могла свободно передвигаться вдоль спасательных палуб.

Эта было одной из мер безопасности, потому что палубы представляли собой бесконечно длинные дорожки, бегущие вдоль внутренних стен корабля и не имеющие надёжной перегородки со стороны транспортных площадок, кроме сетки, едва доходившей до талии. Палубы напоминали не имевший конца балкон.