Сто семидесятая (СИ)

- Здесь?

- У входа. - Синий уже поднялся и, подхватив поднос с пустыми тарелками, понёсся на выход, не дав мне спросить, что мы должны были делать в Обеденной в неустановленное время.

Переодевшись в другой костюм (теперь я надевала платье только на встречи с капитаном, предпочитая в остальное время носить комбинезон), я вернулась в Обеденную. Кэртис уже поджидал меня у трансфера.

- Идём, - он перехватил моё запястье и, не давая опомниться, поволок вглубь.

Я хотела было спросить, куда именно мы спешим, когда отвлеклась на претерпевший некоторые изменения зал.

Столы были убраны. Не сдвинуты к стенам или сложены, они просто растворились, оставляя открытым вопрос: как можно было так быстро очистить всё после приёма пищи. Но следующая мысль расставила всё по своим местам. На Матере мебель в Обучающих, убиралась автоматически за панели стен и пола. Должно быть, Зигма была устроена схожим образом - это бы всё объяснило.

Повсюду толпились ратенмарцы, огромная синяя масса колыхалась в шумном гуле собственных разговоров и смеха. Всеобщее настроение было приподнятым даже по сравнению с их обычной неуёмностью.

Наконец Кэртис остановился.

- Может, отойдём в сторону? - зачем он затащил меня в самую гущу?

- Наоборот, Юна, - горячо запротестовал тот. - Это твой первый праздник и я хочу, чтобы тебе всё было хорошо видно и слышно.

Объяснять, что особого интереса или энтузиазма я не питаю и пришла сюда только для разнообразия (на Зигме было не так уж много развлечений) показалось лишним, и мне оставалось только промолчать, позволив Кэртису привести в исполнение то, что он задумал.

- Чего мы ждём? - шёпотом спросила я, чувствуя себя неуютно в толпе.

- Сейчас капитан возьмёт слово, а потом... - но договорить он не успел, Синие заволновались и стали быстро затихать. - В общем, смотри.

Я устремила взгляд туда, куда смотрели остальные. Впереди, на некотором отдалении, уже очень скоро я заметила ран Альрона с небольшой группой Синих за спиной. Они шли на почтительном расстоянии от капитана, сверкая обильными золочёными нашивками на груди и плечах, напоминая косяк птиц, следующих за вожаком.

В полной тишине они поднялись на невидимое из-за леса тел возвышение и замерли, устремив лица к присутствующим; Кэртису действительно удалось отыскать самую середину, заставляя меня стоять прямо напротив капитана, чему я, конечно, была не очень рада, прекрасно понимая, что заметить белую фигуру среди синей массы не составит труда.

Его присутствие всегда заставляло меня внутренне подбираться. Я почти инстинктивно выпрямляла спину и начинала наблюдать за собой со стороны, привыкнув к собственной роли влюблённой Хранящей как к белому платью, налагавшему на меня массу обязанностей.

Мне уже не нужно было каждый раз напоминать себе, что этим я пытаюсь втереться в доверие капитана, нащупать его слабое место, чтобы ударить в нужный момент. Всё это я и так знала. Ко всему этому уже привыкла. И потому с лёгкостью набросила подходящую случаю маску, сосредоточив взгляд на капитане, на случай, если он обратит на меня внимание.

- Здоровья, братья и сёстры! - прогремел голос.

В ответ донёсся почти равный рёв синей трубы, ликующей при виде своего предводителя.

- Мы, гордые потомки славного Ратенмара, великой Империи, давшей каждому из нас начало, собрались в этот круг, чтобы вспомнить, - ран Дарий Альрон взял недолгую паузу, чтобы заглянуть в глаза присутствующим, - вспомнить истоки нашего общего прошлого, возблагодарить предков, подаривших нам настоящее, и ещё раз подумать о том будущем, которое всё ближе только благодаря нашей сплочённости и неустанным усилиям.

Наполненный силой и облачённый властью голос звучал под наваждением холодного будто космос взгляда. Ран Дарий Альрон смотрел вдаль, а меня неотрывно преследовало ощущение, что его глаза вот-вот соскользнут с невидимой точки и он посмотрит именно на меня. Как если бы всё это время он обращался только ко мне одной.

Я попыталась стряхнуть странную иллюзию и, не поворачивая головы, бросила вороватый взгляд вокруг. Так и есть, Синие, те из них, кого я могла разглядеть, замерли, словно припечатанные невидимым полем. Их лица - суровые и напряжённые - внимали каждому слову, срывавшемуся с губ капитана. Недвижимые, они словно замерли изнывающими от голода хищниками, ловя любой обрывок живительной плоти, брошенной альфой.

Ран Дарий Альрон продолжал говорить о прошлом. О тех ужасных событиях, которые довелось пережить их предкам.

- Только благодаря выдающемуся мужеству и храбрости, позволившим им бороться за каждый вздох на просторах чужого тогда для Ратенмара космоса, мы стоим все вместе в этот круг.

Очередная тяжелая пауза позволила опуститься новой порции ответственности на плечи присутствующим. В глазах некоторых дрожали слёзы.

Капитан оказался не только выдающимся Проводящим, но и талантливым психокоректором, - объясняла я себе ту неумолимую тяжесть общей судьбы, липшей к сердцу не только ратенмарцев, но и моему собственному.

Эти слова или, может быть, этот лишающий силы воли голос будто имел невероятную власть, заставляющую верить в то, что говорил капитан. И несмотря на то, что только я была в белом и прекрасно понимала, что между мной и ими пропасть, я никак не могла прекратить прислушиваться к словам всё жёстче врезавшимся в грудь. Словам о неописуемом ужасе жизни, о тяготах и лишениях, о смерти и вере, о надежде и жестокой борьбе... Словно всё это было частью и моего существования.

Разве не было?

Слова предназначались для чужих ушей. Всё, что говорилось, говорилось для других. Для тех, кому принадлежал ран Дарий Альрон. Почему же я так остро ощущала жало меж рёбер?

Моя история - история моего народа - была той же самой. Просто я и они - Тейана и Ратенмар - застыли на разных витках той же самой спирали.

Ратенмар пережил всё то же, что и родной мне дом, но гораздо раньше. Когда друг против друга встали Ратенмар и Тандер.

Ждёт ли Тейану чёрное будущее космоса? Уцелеем ли мы, как когда-то чудом уцелели ратенмарцы? Построим ли новый мир, уничтожая по пути новые, все те, до которых сумеем добраться, переполненные ненавистью и жаждой мщения?

Мне стало невыразимо больно. Больно потому, что я впервые потеряла чёткую грань, о которой так ярко напоминали цвета - чёрный, синий, белый.

Сейчас это были просто цвета. Просто ничего не значащие краски. А там, под костюмами, мы все были одинаковыми.

Жало прошибло сердце, впилось в душу. Немая, дикая, заключённая в безмолвие злость взмылась из глубины.

Да как я смею порочить память предков крамольными мыслями? Как я только посмела сравнить этих животных, кровавых убийц, зверей, с людьми, заслуживающими памяти и почёта?