Зима драконов

На следующий год, в начале марта, в деревне Слит появился мужчина с желтыми глазами и тихим голосом. Он объяснил, что приехал из Уджо, что в Накаси, а родился в деревне Найо, которая находится на юге, на границе Накаси и Иссхо, там, где река Эстре впадает в Хрустальное озеро.

Жители Слита, слушая его, только пожимали плечами, поскольку лишь немногие из них бывали на юге. Они вели себя дружелюбно, но держались настороже, опасаясь, что незнакомец окажется никчемным человеком или даже разбойником, изгнанным из родной деревни.

Однако желтоглазый чужестранец, похоже, не был ни тем ни другим. Его имя оказалось длинным и диковинным на слух.

– Оно труднопроизносимое, и большинство людей называют меня Волком, – пояснил чужак, прикоснувшись к своим волосам – густым, темным, с проседью.

В кузнице он спросил, не нуждается ли кто-нибудь в помощи, особенно в плотницких работах.

– Я неплохо умею обращаться с топором и в Уджо считался хорошим плотником.

Кузнец Уно, хотя ему уже перевалило за шестьдесят, был силен и не слишком уважал хвастунов. Он вручил чужестранцу тупой топор и велел заточить, потому, что человек, который не в состоянии позаботиться о своих инструментах, не выживет в горах. Волк аккуратно наточил лезвие. Через неделю он уже спал около плавильни и имел множество заказов. Он чинил и строил, поскольку у старого Герейна, бывшего деревенским плотником больше пятидесяти лет, начали болеть руки, а ни один из его троих сыновей не умел отличить березу от клена.

Волк был худым, молчаливым человеком и, несмотря на седину в волосах, не старым. Он с удовольствием просиживал вечера в таверне «Красный дуб», слушая чужие истории и иногда рассказывая свои собственные, удивительно интересные. Волк служил Лемининкаю, в Уджо, жил в Скайэго, в далеком Камени, расположенном на берегу океана, которого никто из его слушателей не видел. Он плавал на корабле мимо Ворот Ветра в Чайо и даже был в отряде всадников Иссхо преодолевших пустыню, чтобы попасть в Айсодж.

Девушки, хихикая, пытались угадать, сколько ему лет, сочиняли о нем небылицы. Женщины находили его желтые глаза привлекательными и не могли понять, почему он приехал на север один. Всю весну Волк прожил в задней комнате кузницы, и, казалось, его все устраивало. Рейн, жена Уно, с удовольствием поставила третью тарелку на свой стол, они с мужем не задавали никаких вопросов, и их постоялец был волен делать, что пожелает.

Однажды в начале июня, когда, греясь на солнышке, он сидел перед кузницей с ножом в руке, около него остановилась Теа, дочь пивовара. Волк знал, что она ходит в ученицах у ткачихи Феррел; однажды он делал ей новую станину для прялки. В тот раз он расспросил про нее Уно, поскольку девушка показалась ему мягкой, умной, а кроме того, достаточно взрослой для замужества.

– А ты видел ее лицо? – спросил кузнец и показал рукой на правую щеку… Она меченая – родимое пятно. Мы называем их драконий шрам.

– И что с того?

Уно объяснил, что люди с такими отметинами редко заводят семьи, ибо ходит поверье, будто их дети могут родиться неполноценными. Вместо этого они идут в ученики и получают какую-нибудь профессию.

– Жаль, – добавил старик, – она хорошая девушка.

Однако Теа совсем себя не жалела. Ей нравилось быть ткачихой: она получала удовольствие от владения ремеслом и радовалась одиночеству, которое оно дарило. Теа не переживала, давно привыкнув к мысли, что ей не суждено выйти замуж. Лишь иногда, наблюдая за играющими весной детьми или заметив, как порой мальчик смотрит на девочку так, словно задохнется, если она на него не взглянет, девушка испытывала смутное беспокойство. Чужестранец с юга ей нравился. Он был хорошим мастером, как и она сама, а еще спокойным, приветливым и всегда обращался к ней по имени, уважительно – как к Рейн или Серрет, ее матери, сестре Рейн.

– Можно посмотреть? – спросила она, и Волк кивнул, не прекращая работы.

Аккуратные завитки дерева медленно падали на землю. Теа несколько мгновений стояла молча, наслаждаясь теплыми лучами солнца, ласкавшими волосы, умелыми движениями рук Волка, запахом свежего дерева и опилок.

– А что ты делаешь? – наконец спросила она.

– Игрушку для Лисби.

Лисби, самой младшей внучке Герейна, недавно исполнилось четыре. Волк повернул игрушку, и Теа увидела раздвоенный хвост, шею и гордую голову.

– Дракон, – с восторгом проговорила девушка. – А где крылья?

– Я вырежу их отдельно, а потом приделаю так, чтобы они двигались.

Он одной рукой изобразил медленное сильное движение крыльев дракона.

– А ты видел дракона?

– Нет. – Волк подвинулся на скамейке, чтобы она могла сесть рядом. – А ты?

Неровный бордовый шрам шел через верхнюю губу ткачихи, словно кружевная тень, и поднимался к виску, прячась в распущенных волосах, которые удерживала лишь нитка шерсти лазурного цвета. Черные кудри спадали на спину до самой талии. Глаза у Теа были карими.

– Говорят, видела. Как-то раз, когда Коджиро Черный Дракон, отец лорда Карадура, пролетал над нашей деревней, мой дядя держал меня на плечах. Но мне было всего два года, и я ничего не помню. Никто не видел, чтобы милорд Карадур когда-нибудь принимал форму дракона.

– Интересно, почему? – спросил Волк. Он уже слышал это и раньше, но всякий раз задавать вопросы было не слишком удобно.

– Я не знаю, но болтают, будто брат нашего милорда – чародей. Когда он покинул замок в прошлом году, лорд Карадур был в ярости, – осторожно проговорила Теа. – Муж моей кузины Норы служит стражником в замке; он говорит, что Тенджиро Атани наложил на своего брата проклятье. Лирит умерла в тот же день, но никто в замке не помнит, как это произошло, и не знает, где сейчас младший сын Черного Дракона.

– А кто такая Лирит?

– Лирит Кордис. Она была самой старой женщиной в замке. И принимала братьев, когда они появились на свет. Лирит была Тенджиро и Карадуру как мать.

Молодые люди посидели в добродушном молчании некоторое время, а потом Теа вспомнила, что шла к Фелиции, своей сестре, которой делала детское одеяльце.

Три дня спустя Теа сидела за прялкой, когда к ней кто-то постучал. Она подошла к двери и распахнула се. На пороге стоял Волк, держа в руках изящный деревянный гребень для волос, какие женщины носят в качестве украшения. Наверху был вырезан дракон с сияющим глазом из морской раковины.

– Это тебе, – сказал он и положил подарок ей на ладонь.

На следующий день Теа с гордостью продемонстрировала свою обновку всей деревне. Неделю спустя Волк вернулся с работы на мельнице, где чинил прогнившую лестницу, и обнаружил на своей кровати плащ – мягкий и теплый, из отличной толстой шерсти, самой лучшей, какую можно купить на рынке в Кастрии. Он был серого цвета с красными, как у тиса, прожилками. Улыбаясь, Волк погладил его рукой. Вечером, сидя в одиночестве около свечи, он написал письмо своей подруге Террил Чернико, которую называли Соколица, и отправил на юг, в город Уджо, что в Накаси.

«Похоже, мне удалось устроиться в Слите. Здесь много работы, и у меня даже есть что-то вроде дома. Я поселился у кузнеца и его жены. Они добрые люди. Деревня похожа на Найо, только не такая большая, и я не натыкаюсь без конца на своих братьев, сестер и кузенов. Здесь совсем не так, как в Уджо.

Как ты знаешь, они называют эти места Страна Дракона. Правит здесь лорд Карадур Атаны. Он и в самом деле меняющий форму, мы не ошиблись, и является господином над деревнями около своего замка, а также правит землями, расположенными к югу от гор, примерно на пятьдесят миль. Еще я столкнулся с загадкой: мне много раз говорили, что лорд ни разу не превращался в дракона, а его брат, покинувший замок, является чародеем, наложившим на него проклятье. Его отец Коджиро, Черный Дракон, прославившийся своими вспышками ярости, сжег город Мако. Я слышал множество историй про вспыльчивый нрав Коджиро Атани, но ни одной про его сына. Если честно, они вообще о нем помалкивают.