Проводник (ЛП)

Я простонала и спрятала лицо руками.

— Серьезно, Кэш. Я же только проснулась.

— Да ладно, это для занятия. Нужно нарисовать кого-то в естественной позе. Кого-то, кто не знает, что его рисуют.

Я приподняла бровь.

— Звучит немного странно. К тому же, я знаю, что ты меня рисуешь, а это не соответствует заданию, не так ли?

— Просто сделай вид, что не знаешь, что я здесь и продолжай писать, что писала.

Это было невозможно. Я не могла погрузиться в такого рода воспоминания, пока он сидел здесь и анализировал каждое мое движение. Кэш знал меня слишком хорошо для этого. А мое страшное, бесстрастное лицо делало все только хуже.

— Более того, здесь потрясающее освещение. Не двигайся. Даже не моргай. Клянусь, то как солнце освещает тебя… — Должно быть вдохновение прервало остаток слов, и он погрузился в полную тишину. Раздалось шуршание угольного карандаша, быстро копирующего мой сонный силуэт.

Я отодвинула его альбом, чтобы посмотреть какая футболка была на нем сегодня. Эта говорила, я здесь только потому, что мой конденсатор сломан. Это была все та же футболка, которую он носил вчера.

— Ты же понимаешь, что подростки нашего поколения и не вспомнят фильм «Назад в будущее»? — спросила я.

— Ты только что вспомнила, — сказал он, посмотрев на меня.

— Только потому, что ты вынудил меня посмотреть этот фильм около трехсот раз.

— Да, но я не надеваю их для кого-то еще. Я ношу их для себя.

Я вздохнула. Попытка отвлечь его была пустой тратой времени.

— Знаешь, я никогда этого не понимала, — сказала я напрасно. Я знала, что он в любом случае получит то, чего хотел. Даже если это было мое унижение, поданное на серебряном блюдце. Или, в данном случае, на кожаном альбоме.

— Я позволю тебе меня ударить, если ты дашь мне закончить, — сказал он.

— Этого не достаточно. Ты должен купить мне кофе, шоколадный круассан и дать себя ударить.

— Хмм. — Еще одна изящная дуга, нарисованная карандашом, оставила новый отпечаток меня на бумаге. — Это довольно-таки большая цена. Может, тогда я нарисую тебя обнаженной, если я заплачу за круассаны. Хотя подожди! Я уже нарисовал подобное вчера вечером.

Он ухмыльнулся, глядя вниз на бумагу, и вскинул брови. Крошечный пирсинг, вставленный в правую бровь, отливал серебром на солнце. Я прижала свой дневник к груди и кинула в него подушку.

— Ты такой вульгарный. — Я вылезла из кровати, чтобы посмотреть, что надеть в школу, затем выдвинула ящик одежды и достала пару джинсов. — Кто это был на этот раз?

Он закрыл свой альбом, спрятал карандаш за ухом, подошел к шкафу и облокотился на него.

— Тинли. Мы были в моей студии, куда зашел отец. Так что, как ты уже догадалась, теперь мой дом — вражеская территория. — Кэш выхватил дневник из моих рук. — Ты когда-нибудь собираешься показать мне, что ты там пишешь?

— Отдай!

— Неет. — Он ухмыльнулся. — Клянусь Богом, если я найду там сопливые слова о каком-нибудь парне, меня точно вырвет.

Я вырвала дневник из его рук и кинула его в шкафчик. Все, о чем я писала в этом дневнике, были ночные кошмары и искаженные воспоминания о моем отце. Меня не волновали парни, и Кэш знал это. У меня не было времени, терпения или той эмоциональности, в которой они нуждались.

Кэш украдкой заглянул в другой ящик и нахмурился.

— Кружево? — сказал он смущенно. — Это… меня беспокоит. У меня такое чувство, словно я только что застал врасплох моего отца, занимающегося сексом или что-то вроде того. С каких пор ты носишь сексуальное нижнее белье?

Я быстро закрыла ящик, прищемив ему пальцы.

— Хватит копаться в моих вещах!

Он потряс рукой.

— Не то, чтобы я никогда не делал этого раньше.

— И что это должно означать?

Кэш подошел к окну и отодвинул шторы, чтобы увидеть свой дом.

— Мне нравится осматривать твою комнату раз в месяц.

Ужас закружил комнату у меня на глазах.

— Ты лазаешь по моим вещам?

— Нет, не совсем. Но мне следовало бы. Просто для того, чтобы убедиться, что с тобой не происходит ничего странного. Я не стал бы этого делать, если бы ты рассказывала мне больше.

— Ты настоящая заноза в заднице, — сказала я. — Ты ведь знаешь это, да?

— Теперь да. — Он закрыл шторы и простонал. — Почему он еще не уехал?

Я запихнула мои книжки и камеру в сумку.

— Наверное он ждет, чтобы уничтожить тебя.

— Эй. — Кэш нагнулся и подобрал зомби с покачивающейся головой, которого он подарил мне на прошлый день рождения. — Мило ты ухаживаешь за Франциско. — Он отряхнул его и поместил напротив моего блеска и необычных, подаренных мамой духов, которыми я никогда не пользовалась.

Я схватила свою сумку, припоминая звук, разбудивший меня утром. Как будто кто-то что-то опрокинул.

— Извини.

— Я прощу тебя, если ты позволишь мне принять у тебя душ. Я бы хотел оттянуть момент моего уничтожения на как можно дольше и при этом нормально пахнуть. — Он подошел к моему шкафу. — У тебя все еще есть старые футболки твоего отца?

Я вытянула Стенфордскую толстовку моего отца из задней части шкафа, останавливая пальцы, проводящие по потертым буквам. Эта была его любимой. Столько воспоминаний о нем в этой толстовке закружились в моей голове.

— Никакого душа, и мне лучше бы положить это на место, — сказала я, бросая ее ему. — И ты хоть представляешь, что произойдет, если мама придет домой и обнаружит тебя в нашем душе? Мне не нужна такая трагедия.

Я подобрала свои вещи и направилась в коридор. Кэш последовал за мной в ванную, где я захлопнула дверь перед его лицом. Я услышала звук, похожий на удар его лба о дверь. Его приглушенный голос просочился через дверь:

— Да ладно тебе, Эм. Не бросай меня на съедение акулам.

Я повернула кран с горячей водой в душе и повернулась для того, чтобы взять зубную щетку. Моя рука застыла, повиснув над раковиной и трясясь мелкой дрожью. Зеркало было измазано черным фломастером, образуя слова «Привет Элисон». Я зажала рот рукой, чтобы сдержать крик, и попятилась назад к подставке для полотенец. Снова это. Я крепко зажмурилась. Пожалуйста, только не снова.

Кэш снова тихо постучал в дверь.

— Эмма?

Я скрепила руки в форме чаши и выдохнула в них, пока сердцебиение не замедлилось.

— Что случилось?

— Ничего, — сказала я, как только смогла говорить. В отчаянии, я схватила полотенце для рук, висевшее на подставке, и протерла им зеркало. Я не собиралась возвращаться в Брукхейвен снова. Я ни в коем случае не проведу весь выпускной год в психлечебнице. Конденсат, исходящий от душа, облегчил мою работу, но, к тому времени, когда я закончила, белое полотенце все было измазано черными пятнами. Кэш не должен это увидеть. Никто не должен.

— Ей нужно уделять больше внимания, — сказал доктор маме, словно Эммы там и вовсе не было. — Такое агрессивное поведение не редкость для молодых людей после психологической травмы.

Кэш постучал по ту сторону двери кончиком ботинка.

— Ты в порядке?

Глубоко вздохнув, я спрятала полотенце в корзину с бельем и открыла дверь. Он быстро вошел в туманную комнату. Сначала показались его руки, ноги, а затем и он весь, застывший в дверном проеме.

— Я в порядке. Но мне правда нужно принять душ. — Он посмотрел на меня в изумлении, и я добавила — Мы можем провести время вместе позже, хорошо?

Я попыталась закрыть дверь, но Кэш придержал ее ботинком и снова открыл.

— Что происходит, Эм? — Его шоколадные глаза вглядывались в мое лицо. — Каждый раз, когда я вижу тебя, ты пишешь в этом глупом дневнике. Ты ведешь себя как псих в школе и снова спишь со включенным светом. Не держи все в себе как в прошлый раз. Поговори со мной. Я хочу помочь.

На мгновение я уставилась ему на грудь, а потом произнесла:

— Все в порядке. — Я заставила себя улыбнуться. Не было похоже, чтобы он поверил мне. — Послушай, мне просто приснился страшный сон, хорошо? Они всем сняться. Я же не устраивала тебе взбучку, когда тебе приснился тот кошмар про клоунов и Джастина Бибера.