Темнейшее пламя (ЛП)

Его темные глаза были более колдовскими, чем она, когда-либо их видела.

«Иди ко мне», сказала она снова. Она поманила его взмахом пальцев.

Поначалу он не отреагировал. Поскольку не верил, что расслышал ее правильно. На этот раз он моргнул. Потряс головой. «Ты желаешь…покарать меня за мои действия?»

Глупец. Покарать его? Когда он спас ее? Да, часть ее злилась, что он выдворил ее из битвы, что пригрозил – поклялся – уйти, не выполнив того, зачем они пришли. Но часть ее испытала облегчение. Я не трусиха. Более нет. В следующий раз я буду действовать. Не смотря на его желания, не смотря на мои.

«Каденс», сказал Герион, и она поняла, что молча пристально смотрит на него.

«Я никогда не покараю тебя за помощь мне».

Опять он моргнул. «Но…я убил. Я навредил другому существу».

«И был поранен в процессе. Иди, позволь мне позаботиться о твоих ранах».

Он все равно сопротивлялся. «Но тебе придется коснуться меня».

Он сказал это так, будто мысль должна быть противна ей. «Да я знаю».

Один нерешительный шаг, другой. Таким шагом он никогда не достигнет ее. Вздыхая, она покрыла остаток расстояния сама, сплетя их пальцы – ощущая могучий толчок, задыхаясь – и провела его к камням. «Сядь. Пожалуйста».

Подчинившись, он оттянул свою руку от нее и потер там, где они соприкасались. Неужели тот же толчок пронзил его? Она надеялась на это, поскольку не хотела быть одинокой в этом…притяжении. Да, притяжении, поняла она. Физическом, эротическом. Том, что побуждало женщину оставить свои предрассудки и пригласить мужчину на свое ложе.

Будет ли принято это приглашение или нет – уже другая история.

Сопротивляющийся, как Герион, она была уверена, что он откажет ей. И возможно это к лучшему. Ее занятия любовью обычно отпугивали мужчин. Поскольку когда страсть охватывала ее, она не могла контролировать свою сущность. Цепи, сковывавшие ее ломались, высвобождая ее мстительную волю.

Физически, ее любовники становились ее рабами. Мысленно, они проклинали ее, зная, что она украла их свободу выбора, хотя это было и невольно. Она никогда не ложилась с одним и тем же мужчиной дважды, и после трех попыток остановилась вообще. Единожды она посчитала это неудачей. Дважды совпадением. Но на третий раз, несомненно, это была ее вина.

Как ответит Герион? Возненавидит ли он ее? Возможно. Он уже знал ужас быть скованным чужой волей. Она не сомневалась, что свобода была наивысшей ценностью в его жизни. Вздыхая, она оторвала несколько лент от низа своего хитона и стала на колени перед ним, меж его ног. Его естество было скрыто короткой юбкой из кожи и металлической филиграни. Одежда воина. Возможно, это было распутно с ее стороны, но она хотела увидеть его там. Она облизнула свои губы, думая, возможно, может быть, что если она…

Будто читая ее мысли, он втянул воздух. «Не…», произнес он.

«Прости. Я…»

«Не останавливайся»

Не останавливайся. Имел ли он в виду отодвинуть его доспехи? Или просто отереть его как она обещала? Он уже был взвинчен, на грани, и сопротивлялся малейшему ощупыванию. Боясь совершить ошибку, она склонилась, дотянулась и стерла кровь с его лица одним из обрывков одежды. Поступаем как трусиха опять, не так ли?

Его доставляющий удовольствие аромат заполнил ее нос, полуночный бриз, что необъяснимо напомнил ей дом. Широко раскинувшийся, пышный дом, который она не могла посетить с тех пор, как неохотно согласилась наблюдать за укреплениями ада. Как она тосковала по нему.

«За все годы что я знала тебя», сказала она, бережно избегая самого глубокого пореза, «ты никогда не оставлял своего поста у врат. Ты ел?» От первого соприкосновения он подпрыгнул. Но она поддерживала спокойный, обычный ритм и он частично расслабился.

Возможно, однажды он позволит ей сделать больше. Поработит ли она его, как и остальных?

«Нет. Не было необходимости».

«Правда?» Даже она, богиня, нуждалась в пище. Она могла выжить без нее, но истощилась бы, превращаясь только в свою оболочку. «Как же ты выживаешь?»

«Я не уверен. Знаю только что перестал нуждаться в пище в день прибытия сюда. Возможно, огонь и дым поддерживают меня».

«Так ты не скучаешь по ней? По вкусам и ощущениям, я имею в виду?»

«Столько времени прошло с поры, как я видел хоть крошку хлеба, что вообще не думаю о пище».

Она бы хотела накормить его, подумалось ей. Хотелось вырвать его из этого кошмара и принести в пиршественный зал со столами, ломящимися яствами всевозможных видов. Она хотела видеть его лицо, просветлевшим от экстаза, пробующего всего понемногу. Никого нельзя принуждать жить без питания.

Когда его лицо было чисто, она переключила свое внимание на его руку. Злые отметины от когтей свирепо смотрели на нее, и она знала, что они причиняют ему боль. Ни словом, ни действием он не выказал этого, однако. Нет он, казалось…блаженствовал. «Жаль, что у меня нет соответствующих лекарств, чтоб облегчить твою боль».

«У тебя нет причин жалеть. Я благодарен за твои действия и надеюсь отплатить тебе тем же когда-нибудь. Я не желаю тебе быть пораненной», добавил он быстро. «О нет». Ужас заставил его побледнеть. «Ни за что на свете. Честно. Я хочу видеть тебя целой и невредимой».

Ее губы изогнулись в легкой усмешке. «Я поняла, что ты имеешь в виду». Окончив свои хлопоты, она положила руки себе на колени. Она не сдвинулась с позиции между его ног, поскольку одна мысль глубоко укоренилась в ее мозгу. Возможно, он был не готов к тому, что она снимет его доспехи – он слишком переживал по поводу своего внешнего вида, в конце концов – но это не означало, что он откажет ей…в другом. И, похоже, ему нравилось чувствовать ее руки на себе.

«Могу я задать тебе вопрос, Герион?»

Он кивнул нерешительно. «Можешь делать со мной все, что тебе угодно».

Намеренно ли он произнес слова так чувственно? Так хрипло и глубоко?

«Ты…я нравлюсь тебе?»

Он отвел взгляд прочь от нее и еще раз кивнул. «Более, чем должна бы», пробормотал.

Ее пульс бешено забился. «Тогда мне бы очень хотелось, чтоб ты поцеловал меня».

Поцеловать ее? «Я не должен. Я не могу». О боги, Герион хотел, отчаянно, и понял, что его взгляд остановился на ее губах. Они были очень сочные и красные. Блестящие. Его рот увлажнился, чтобы их вкусить. Его рожки, такие чувствительные к его переживаниям, пульсировали.

Эти прекрасные губки надулись. «Почему нет? Ты сказал – я нравлюсь тебе. Ты солгал, щадя мои чувства?»

«Я бы никогда не солгал тебе. И ты нравишься мне. Ты красива и сильна, ты – самое прекрасное из виденного мною».

«Ты считаешь меня красивой? Сильной?» Удовольствие осветило ее лицо. «Тогда отчего не целуешь меня?»

«Я пораню тебя».

Ее лицо восхитительно нахмуриорсь в замешательстве. «Не понимаю. Ты никогда не причинял мне вреда прежде».

«Мои зубы…они слишком остры». Он не добавил, что его руки были слишком ядовиты, его сила слишком велика. Потеряй он над собой контроль и сожми ее, что было очень даже вероятным в свете того, как он жаждал ее, и она будет поранена. Напугана также. Возможно, даже непоправимо повреждена.

«Я хочу рискнуть», проговорила она, кладя ладони ему на бедра и прожигая его до глубины души.

Он одновременно ненавидел и обожал свои полу-доспехи в этот момент. Ненавидел, поскольку они не допускали соприкосновения кожа-к-меху. Обожал, поскольку они закрывали части его звероподобной личины от ее взгляда.

«Почему?» По какой причине могла она желать дотронуться своими губами до чего-то столь…отвратительного? Простое любопытство не подвигло бы женщину к такому поступку. Эвангелину стошнило в момент, когда она впервые подсмотрела его измененный вид. «Я могла терпеть то, чем ты был, но не смогу выносить…этого», бросила она ему.

«Потому». Одинаковые розовые кружки окрасили щеки Каденс, но она не отвела взгляд.

«Почему?» настаивал он. Он положил свои руки поверх ее. Глотнув с жадностью их горячность и шелковистость.